☽
Чонгук всегда умел анализировать людей, потратив на это множество часов, чтобы добиться совершенства. Мог вычислить привычку и мимику каждого, но только если они проведут с ним большое количество времени. Тэхен работал садовником чуть больше месяца, и Чонгук уже мог читать его так же легко, как детскую книжку с картинками. Тэхен был довольно эмоционален, как понял Чонгук; у того все эмоции были заметны как на ладони, поэтому можно легко понять, нравится ему что-то, или нет. Из чистого наблюдения Чонгук понял, что Тэ был доволен своим положением. Ему нравилось рыться в цветочных клумбах. Он любил болтать с Юнги о Foster the People. Он любил пропалывать сорняки, обсуждая всякие глупости с Чонгуком. Ему нравилось, когда его руки были чем-нибудь заняты. Немногое, казалось, раздражало его, но больше всего злило то, что на улице уже темнело и надо было возвращаться домой. С другой стороны, Юнги читать было труднее. Выражение его лица часто бывало обманчивым, он выглядел кисло, когда ему было грустно, или же скучающим, когда он был вполне спокоен. Однако, для Чонгука и это не было проблемой. Он прожил с Юнги три года и приспособился к его уникальным выражениям лица. И вот почему Чонгук сейчас уверен в том, что Юнги раздражён. На самом деле, Чонгук понятия не имеет, кто же виноват в этом, но, как только их любой разговор утихал, он снова становился чуть раздражённым. Он барабанил пальцами любую доступную поверхность: не щадя, постукивал по перилам лестницы, по кухонному столу, даже по мягким светлым волосам Тэхена, который, как видно, не подозревал ни о чём. Чонгуку показалось это милым, но ему было невыносимо любопытно, отчего Юнги так раздражителен и обеспокоен. Может быть, он тоже волновался. Чуть-чуть. И опасения его были оправданы, когда Юнги сам сказал ему об этом. Они сидели на кухне, как вдруг Юнги разочарованно застонал уже в третий раз за день. Было только десять тридцать утра. Чонгук поднял взгляд от телефона. — Вероятно, тебя что-то беспокоит. Что-то случилось? Юнги вздохнул, закрыв лицо руками, и что-то неразборчиво пробормотал. — Что? — переспросил Чонгук, его сердце начало биться быстрее от волнения. — Продюсерский блок, — повторил Юнги, уже чуть громче, — я работаю над песней для Суран, но никак не могу ее собрать. «Опять,» печально думает Чонгук. Он вспоминает, что и у него были такие же времена, когда он не мог собрать воедино слова и мелодию, и то время, когда тот застревал на одной фразе, никак не подбирая для него конец, но у продюсеров все хуже. В микшировании бывает около миллиона крошечных компонентов, и если даже один маленький кусочек не вписывался с другими, то весь трек искажался. Оторвавшись от своих мыслей, Чонгук попытался заговорить с Юнги ещё, надеясь, что если он выскажет свои чувства, то усталость и раздражение немного рассеются. Чонгук положил телефон на стол и поднял глаза. — Какую часть? Что-то здесь не так, или? Юнги снова вздохнул. — Нет, просто я хочу новую мелодию во время бриджа, и мне ничего не приходит в голову. — Хочешь, я посмотрю? — предложил Чонгук. Юнги схватился за ноутбук. — Да, конечно, может быть, ты сможешь помочь. Они вдвоем свернулись калачиком на недавно установленном диване, и Юнги осторожно надел на Чонгука наушники хорошего качества, проходясь по его ушам, отчего тот вздрогнул. Юнги прикусил губу, глядя на дисплей, словно только что вспомнил про сверхчувствительность Чонгука. Он смущенно отвернулся от него, и начал слушать, когда заиграл трэк. Выслушав, он повернулся к Юнги и кивнул. — Ты прав. Бридж слишком… пуст. Юнги фыркнул. — Я знаю, просто не могу придумать, что бы подошло туда. Чонгук виновато поджал губы. — Мне очень жаль. Мне тоже ничего не приходит в голову. Я могу попытаться подумать над этим? Юнги кивнул и благодарно похлопал его по плечу, после чего захромал обратно наверх, чтобы еще немного поиграть с синтезатором, вероятно, в надежде на удачу. Чонгук вернулся на улицу и, ожидая Тэхена, который должен был прибыть к одиннадцати, принялся листать телефон. Чонгук, захваченный твиттерским «storytime», отвлёкся от одного касания на его плечо. Поднял голову, точно зная, кто это, и уже почувствовал, как на его лице заиграла улыбка. Тэхен, загораживая солнце, стоял над ним, отчего оно создало вокруг него белый и яркий ореол. Его белокурая копна лежала, как всегда, в беспорядке, но все еще элегантно. Чонгук вспомнил, почему он, при первой встрече с Тэхеном, подумал, что он является феей. — Привет, Тэхен, — мягко улыбнулся он. — Утречка, Гук, — ответил Тэхен, улыбаясь ярко. Чонгука почти смутило, как быстро они перешли на уровень полного комфорта друг с другом. У Юнги ушло несколько месяцев на то, чтобы произносить прозвище Гука, а у Тэхена — недели две. Они также обменялись большим количеством жизненных ситуаций, хотя Чонгук до этого с особой тщательностью скрывал подобную информацию. Чонгук уже рассказал ему о своих родителях, о своем детстве, даже о том, что он пережил, и в ответ Тэхен рассказал ему о том, как рос в сельском городке и как ужасно было наблюдать, как его мама медленно теряет память перед смертью. Однако было кое-что, чего Чонгук избегал: как бы сильно он ни любил Тэхена, в этом разговоре он не был уверен. О нем и Юнги, о том, зачем они переехали сюда. Отчасти потому, что это была не вся его история, но в основном потому, что он не был готов говорить об этом. Тэхен, к счастью, избегал этой темы после того, как видел, как Чонгук напрягался и говорил об этом только в первые несколько раз, когда он спрашивал. Сегодня Тэхен пришел с мешком семян, «смесь полевых цветов», сказал он, собираясь посеять их по бесплодным местам их дома. Чонгук спросил, может ли он что-нибудь сделать, но Тэхен только подмигнул и сказал, что «лучше предоставить это дело профессионалам». Чонгук закатил глаза и собрался снова сесть в шезлонг, но Тэхен неожиданно схватил его за запястье. — Подожди, — сказал Тэхен, кусая губы. Чонгук с любопытством посмотрел на него. — В чем дело? Тэхен нервно пошаркал ногами. — Не знаю, правильно ли я понял тебя, но, по-моему, ты выглядишь обеспокоенным. Тебе нечего делать? Не уверен, но ты выглядишь скучающим с тех пор, как дом был отремонтирован. Сказать, что Чонгук был шокирован, было бы преуменьшением. Не то чтобы Тэхен неправ, нет, он был абсолютно прав. Чонгук чувствовал беспокойство, даже скуку. Юнги работал над своими песнями, Тэхен — над своим садом, а Чонгука пересадили так далеко от его карьеры, что ему нечего было делать, и это очень расстраивало. Дело не в пении и не в том, что ему нужно было возвратиться к этому, просто он хотел что-то делать. Так что нет, Тэхен не ошибся, но Чонгук все еще был удивлен, потому что так точно его понял. Умение читать эмоции было одним из навыков Чонгука, но умение скрывать свои эмоции — это другое. Единственным человеком в мире, который мог по-настоящему понять чувства Чонгука, был Юнги, и потому Чонгук был поражён. За один месяц он полностью научился читать Тэхена, а сам Тэхен научился читать его полностью за этот же самый срок. Тэхен помахал рукой перед лицом Чонгука. — Земля вызывает Чонгука? Я ошибся? Чонгук удивлённо рассмеялся. — Нет, ты не ошибся. Это значит, что ты позволишь мне помочь тебе с цветами? Тэхен скривился. — Нет. В прошлый раз, когда ты пытался мне помочь, то засыпал сорняки удобрениями. У меня есть идея получше. Чонгук снова рассмеялся. — Мне просто понравились одуванчики! Я даже не знал, что они вредные. В любом случае, если это не то, что ты имеешь в виду, то что ты имеешь в виду? Тэхен гордо улыбнулся. — Ну, вообще-то, Сокджин сказал мне, что ему нужен новый персонал в Милли. Он накопил достаточно, чтобы открыть новый филиал в следующем городе! И ему нужно пройтись по этим двум магазинам, поэтому ему нужен кто-то здесь. Чонгук на секунду задумался. — Окей. Когда я могу начать? Тэхен рассмеялся. — Это было быстро. — Да, ты был прав насчёт того, что мне было скучно, — сказал Чонгук, тоже смеясь. — Ты, наверное, можешь пойти сегодня и записаться, он даже может заставить тебя начать пораньше. — Ладно! Я скоро вернусь! — радостно воскликнул Чонгук. — Подожди, — сказал Тэхен, — это не займет много времени, так что напиши мне, когда придёт время возвращаться, и я за тобой приду. Чонгук улыбнулся чуть ли не до ушей, чувствуя такую привязанность к этому заботливому мальчику перед ним. — Ладно. Тогда я ухожу. Тэхен махнул рукой, и сразу начал выгребать землю под ним. Держа путь к магазину Сокджина, Чонгук напевал мелодию, которая крутилась у него в голове с тех пор, как он переехал. Он был почти уверен, что она была создана им самим, но мелодия была уже настолько родной и успокаивающей, что он иногда задавался вопросом, не слышал ли он ее когда-нибудь в детстве. Эта успокаивающая мелодия повторялась, пока он шел через золотисто-коричневые поля, которые росли все больше и больше в его душе. Это было чувство покоя, которого он никогда не испытывал в городе, чувство покоя, которое он мог обрести только здесь. Каким бы бесполезным и унылым он ни чувствовал себя в Симуле, но, когда только начинал делать что-то, то оно начинало проникать в его сердце. Место и люди, особенно Тэхен, находят свой путь в его сердце. Пусть Магна и оставалась его домом, уж в этом он был уверен, но у него начинало возникать чувство, что в один прекрасный день все может измениться. Он прибыл к «Милли» около половины двенадцатого к очень расстроенному Сокджину. — Чонгук! Слава богу, Чонгук, — почти заорал Сокджин, притягивая Чонгука в удушающие объятия. Удивленный Чонгук напрягся. — Сокджин? В чем дело? Сокджин отстранился и театрально вздохнул. — Я открываю субфилиал, Тэ говорил тебе об этом? — Чонгук кивнул, — ну, в общем, я хочу установить там новые окна, и компания просто позвонила мне и сказала, что единственный слот, который у них есть в течение следующих двух месяцев, — это примерно через час! И за это время я успею добраться в город, но боюсь, мне нужен человек, который присмотрел бы за магазином. Чонгук слегка улыбнулся — Тогда я к твоим услугам. Сокджин усмехнулся. — Слава Богу. Я как раз собирался предложить тебе это. — На самом деле я пришел сюда, чтобы спросить, могу ли я получить здесь работу? Тэхен говорил, что тебе нужен ещё один человек-работник, — добавил Чонгук. Сокджин даже не потрудился подумать. — Да, ты принят. Мы можем обсудить зарплату и часы работы позже, — он бросил пару ключей Чонгуку, — золотой — это ключ от магазина, а серебряный — от кассы. Пока что тебе нужно лишь зарегистрироваться, остальное — потом. Ты знаешь, как сканировать продукты, да? — сказал он очень быстро. Чонгук едва успел кивнуть, когда Сокджин направился к двери со словами, — я вернусь через пару часов, в зависимости от того, сколько времени это займет. Я обязательно вернусь к вечеру. Ладно, пока! Будь мил со старушками, которые приходят. После того, как Сокджин ушёл, Чонгук рассмеялся над тем, как быстро все это произошло, и встал за кассу. Первый час тянулся медленно, вошёл только один человек, взял напиток и ушёл. Позже в магазине стало немного оживлённо, старые леди, о которых упоминал Сокджин, начали приходить. Все восхищались Чонгуком и спрашивали, не новенький ли он, говоря, что ещё не видели такого красивого молодого человека. Чонгук только рассмеялся и сказал, что да, он новенький и переехал всего месяц назад. Они все прекрасно знали, что им нужно, так что Чонгуку не нужно было ничего ни для кого искать: он просто быстро отсканировал их покупки и помог им отнести тяжёлые сумки в машины. Они все были очень довольны и впечатлены, и сказали ему, что будут счастливы продолжать видеть такого «милого мальчика», работающего в магазине. Одна из дам также упомянула Сокджина: «такой красивый мужчина, очень хороший, но не такой уж и скромный», и Чонгук постарался не хихикнуть. Конечно, у Сокджина была репутация очень красивого мужчины, но, похоже, он также знал и об этом. Чонгук нечасто освобождался от всех покупателей, и Сокджин сказал ему придерживаться у кассы, но было много случаев, когда магазин был пуст, так что Чонгук нашел, чем заняться. Он аккуратно сложил банки с супом, снова сложил разложенную в беспорядке одежду. Он также нашел метлу и совок, поэтому даже немного подмел. Чонгук поймал себя на мысли, что снова и снова напевает, радуясь возможности чем-то заняться. Прежде чем он понял это, солнце начало садиться, и Сокджин ворвался в магазин, выглядя одинаково взволнованным и измученным. Чонгук улыбнулся ему из кассы. — Привет, Сокджин. Как все прошло? Сокджин улыбнулся ему в ответ. — Все нормально. Место выглядит так мило, я так рад, что уже все готово. Большое спасибо, что взял все это в свои руки. Прости, если это было слишком. Чонгук покачал головой. — Нет проблем, мне понравилось. Сокджин потёр руки. — Хорошо, тогда давай ты подпишешь контракт, а потом мы поработаем несколько часов? Чонгук кивнул, и они сели за столик в глубине зала, чтобы обсудить происшедшее. Было довольно легко прийти к соглашению, Чонгук принял первую зарплату, которую предложил Сокджин, а Сокджин принял первый набор часов, которые выложил Чонгук. они пожали друг другу руки, а потом Чонгук подписал контракт, и Сокджин похлопал его по спине. — С тобой будет приятно работать, Чонгук. Чонгук только улыбнулся и пошел к выходу. Вспомнив, что должен был написать Тэхену, решил заехать в «Сливки», чтобы кое-что купить. Чонгук написал ему сообщение, чтобы они могли встретиться у Хоби, чтобы вместе пойти домой. Войдя в «Сливки», раздался знакомый звон, и Хоби поднял голову, улыбаясь ему. — Приветики, Чонгук, рад снова тебя видеть. — Я тоже рад тебя видеть, — застенчиво улыбнулся Чонгук, — можно мне один мятный рожок с шоколадной крошкой? — Хосок закатил глаза, но улыбка не сошла с его лица. — Если ты настаиваешь на токсичных отходах, то кто я такой, чтобы останавливать тебя? — рассмеялся Чонгук. — На самом деле, это для Тэхена. — Значит, для Тэхена, да, — Хосок заиграл своими бровями. Чонгук слегка напрягся, чувствуя себя неловко, что бы эта фраза ни значила. Хосок это заметил сразу. — Расслабься, малыш, я просто пошутил, — Чонгук был в очередной раз озадачен тем, что все в этом городе, казалось, знали, о чем он думает, и бесстрастное лицо, которое он совершенствовал годами, внезапно стало бесполезным. — Не волнуйся, я понял, — сказал Чонгук, неловко смеясь. Он подошёл к кассе, чтобы расплатиться, и Хосок протянул ему рожок с двумя шариками. — О, — промолвил Чонгук, — я сказал… — Хосок прервал его улыбкой и взмахом руки. — Не беспокойся. Это халява. Преимущество дружбы с владельцем. — Чонгук не смог скрыть улыбку, которая вспыхнула на лице. — Спасибо. — Нет проблем, — подмигнул Хосок. Чонгук ждал Тэхена у входа в магазин, и тот пришёл чуть меньше, чем через две минуты с той же ослепительной улыбкой, которая всегда приводила сердце Чонгука в бешенство. — Гук! Как все прошло? Пошли, Юнги ждёт нас на заднем дворе. Чонгук просиял. — Это было здорово, - сказал, протягивая руку с рожком. Тэхен испустил счастливый вздох, хватая его. — Это для меня? Боже мой, Гуки, я так тебя люблю. Чонгук проигнорировал, как его желудок скрутило от этого заявления, и просто улыбнулся. — Нет проблем. Они пошли домой, глядя, как край красного солнца опускается за горизонт. Обменявшись историями о своих днях, Чонгук демонстративно отвёл взгляд от Тэхена, который небрежно облизывал мороженое, с его губ стекали растаявшие капли. Все шло хорошо, пока Тэхен не спросил его, не хочет ли он тоже лизнуть. Был вечер, но все ещё было жарко, и Чонгуку очень, очень хотелось мороженого, поэтому он инстинктивно наклонился. Тэхен все ещё держал мороженое близко к его лицу, его губы почти касались ее и Чонгук наклонился, не думая ни о чем. Обнаружив, что его лицо было так близко, что он чувствовал запах мяты, исходящий от Тэхена, и его язык был так, так близко к его мягким розовым губам. Тэхен тихо вздохнул, явно не ожидая этого, и слегка покраснел, чуть отодвинувшись. Оба чувствовали напряжение в воздухе, но Чонгук испытывал такую смесь эмоций, что решил не обращать на это внимания и просто продолжал говорить как будто ничего и не было. К счастью, Тэхен, казалось, был готов вернуться к их разговору, делая вид, что ничего не произошло. Уютная тишина, и они просто шли вместе, достаточно близко, чтобы продолжать касаться друг друга, но также демонстративно игнорируя этот факт. Тэхен начал что-то напевать себе под нос, и Чонгук оказался достаточно близко, чтобы расслышать мелодию, некоторые ее части звучали в его голове знакомо. И вдруг Чонгук остановился как вкопанный. Он схватил запястье Тэхена. — Эта песня! Какую песню ты напеваешь, Тэхен? — Хм, думаю, Юнги играл что-то наверху весь день, и я слышал это в саду, так что, наверное, это просто застряло у меня в голове? — Чонгук схватил его за второе запястье. — Но разве это не так? Это не просто песня Юнги, да? — Тэхен выглядел взволнованно. — Я… э-э… партия, которую он играл, была короткой, так что, наверное, я просто добавил немного сам? — Чонгук подпрыгивал от возбуждения. — Мы должны идти к Юнги. Сейчас, — он практически потащил смущённого Тэхена, к дому, прямо на ходу сбивая ногой забор на задний двор и крича: «Юнги!» Юнги сидел на траве, нежно играя одуванчиком, и тут же поднял глаза, удивленный тем, что Чонгук выкрикивает его имя. — В чем дело, Гук? Чонгук был так взволнован. — Бридж! Он у Тэ! — Что? — удивился Юнги. — Он слышал, как ты играешь, и напевал ее, и он добавил что-то в своей голове, и это звучит правильно! И Юнги, и Тэхен, похоже, наконец-то поняли, что, чёрт возьми, имел в виду Чонгук. Юнги вдруг стал взволнован. — Тэхен, сможешь спеть для меня? Он смутился. — Не думаю, что в этом есть что-то особенное, но, э-э, конечно, — сказал он и начал напевать. Было темно, и Луна окрашивала их в бледно-голубой оттенок. Когда Тэхен пел, Юнги, глубоко вдохнув, начал кивать под мелодию, уставившись на Тэхена, как будто он сиял под этим лунным светом. Может, так оно и было. Чонгук тоже наблюдал за Тэхеном. Он тихонько напевал, лицо его освещалось лунным светом, глаза были закрыты, и слегка покачивался, и в этот момент Чонгук подумал, что он сияет. Когда он закончил, Тэхен, казалось, стушевался и посмотрел на Юнги. — Нормально? Юнги ничего не сказал. Он просто бросился к Тэхену, крепко обнял его и едва не сбил с ног. Юнги поднял голову, глаза его сияли, и он остановился на секунду, чтобы поцеловать его в щеку, прежде чем убежать в свою студию так быстро, как только мог со своей больной ногой. Чонгук наблюдал за происходящим со смешанным чувством удивления и радости. Юнги редко проявлял физическую привязанность, даже когда они сами встречались. Его объятия и даже поцелуй в щеку были поразительны. Но каким-то образом Чонгук понимал: что-то в Тэхене было таким чистым, таким сладким, таким заманчивым, что он мог разрушить все барьеры так естественно и просто. Теперь Чонгук точно знал, что Тэхен для Юнги так же важен, как и для него. Тэхен резко обернулся, глядя то на место, с которого сорвался Юнги, то на Чонгука. — Что только что произошло? Чонгук рассмеялся и сел на траву, Тэхен последовал его примеру. — Итак, Юнги музыкальный продюсер, ты знал это? Тэхен кивнул. — Никто из вас не говорил мне конкретно об этом, но я всегда предполагал, что это что-то вроде этого. — Итак, он работает над этой песней уже две недели, и ему кажется, что на мосту не хватает мелодии, и он не мог ее понять. Продюсерский блок. Глаза Тэхена расширились. — О. — Ага, — улыбнулся Чонгук, — думаю, ты только что спас его задницу. Они сели на траву на заднем дворе, и одуванчики красиво покачивались на прохладном ветру. Чонгук в основном говорил, рассказывая о работе Юнги, а Тэхен время от времени перебивал его вопросами. Юнги вернулся через полчаса, его волосы были взъерошены, а на лице сияла дикая улыбка. — Дело сделано. Оба улыбнулись ему. — Можно послушать его? — спросил Чонгук. Юнги кивнул. — Вообще-то, — сказал он, внезапно смутившись, — не хотите ли послушать фортепианную версию? Я могу сыграть ее для тебя. Тэхен выглядел восторженно этим известием. — Да, пожалуйста! — сказал он. Они поднялись по лестнице, и настроение на секунду испортилось, когда нога Юнги вывернулась у лестницы и он чуть не упал. Чонгук ощутил знакомую ужасную вспышку страха, но прежде, чем он успел протянуть руку, Тэхен крепко схватил Юнги за талию. — Все нормально? Юнги покраснел. — Да, я в порядке, — сказал он немного хрипло и начал подниматься по лестнице чуть медленнее, чем раньше. К счастью, Тэхен не стал задавать вопросов, и они поднялись по лестнице в студию, на этот раз, без происшествий. — Окей, — сказал Юнги, держа руки над клавишами, — поехали. Тэхен и Чонгук стояли по другую сторону рояля, с напряжением ожидая начало музыки. И когда это произошло, их будто унесло ветром. Чонгук слышал этот трек и раньше, студийную версию, но почему-то именно эта звучала намного лучше, эмоциональнее, богаче, играла на их причудливом настенном пианино. Казалось, Тэхен чувствовал то же самое, полностью отдавшись музыке, его голова мягко покачивалась, и он напевал себе под нос, даже не осознавая этого. Когда заиграла мелодия бриджа Тэхена, у обоих перехватило дыхание. То, как оригинальная мелодия Юнги так идеально переплеталась с суб-мелодией Тэхена, было невероятно. Юнги играл по одному на каждую руку, но они звучали так вместе. Как будто они всегда должны были дополнять друг друга. У Чонгука закружилась голова. Он знал, что это будет звучать хорошо, но не настолько же. В конце песни на минуту воцарилась полная тишина, потом Юнги с озабоченным видом повернулся к ним, и они разразились бурными аплодисментами. — Это было, — сказал Тэхен сдавленным голосом, — совершеннее, чем я мог себе представить. Глаза Юнги заблестели, когда он сказал тихое: «спасибо». — Как она называется? — спросил Чонгук. Юнги мягко улыбнулся. — «Дитя Луны». У Чонгука сжалось сердце, потому что он знал Юнги достаточно хорошо, чтобы понять. Эта песня была названа в честь Тэхена. Тэхен, который напевал, завершая мелодию, покачиваясь в лунном свете. Тэхен, который был настолько прекрасен, что затмил Луну. Чонгук просто знал. Может, Юнги и не признался бы, если бы его спросили, но он просто знал этот факт. Это случалось так часто, что он не мог понять, возможно ли это сейчас, но Чонгук чувствовал, как его сердце наполняется ещё большей любовью к своим мальчикам. Его Юнги. Тот, на которого не мог претендовать, но знал, что он его. И да, его Тэхен, он понял это наконец. Его Тэхен. Хорошенький мальчик с золотистой кожей и золотым сердцем, который украл не только его сердце, но и сердце Юнги. Спускаясь по лестнице, они сделали вид, что не замечают друг друга. Чонгук быстро взглянул на часы. — Эй, Тэхен, уже поздно. Прости, что задержали тебя. Тэхен покачал головой. — Нет, наоборот, я рад, что не пропустил этого, — он выглядел немного разочарованным, с обычным печальным выражением лица, как в всякий раз, когда ему приходилось уходить. Чонгук закусил губу и нервно обернулся. — Может быть, ты захочешь поужинать здесь и переночевать? Мы всегда готовим слишком много и у нас есть пустая гостевая спальня… Тэхен выглядел в восторге. — О боже, с удовольствием. Спасибо! — сказал он, подпрыгивая от счастья. Они втроём поужинали, весело подшучивая друг над другом, и Юнги выглядел таким счастливым, каким Чонгук давно его не видел. Он действительно рассмеялся, показывая свою сладкую улыбку, отчего Тэхен был очарован ею. Чонгук не мог его обвинять. Эта улыбка, которая заставила влюбиться Чонгука в Юнги. Но ужин закончился на слегка кислой ноте, и Юнги начал часто вздрагивать. Чонгук вопросительно поднял брови, а Юнги в ответ посмотрел на его ногу. Чонгук понимающе кивнул, и Юнги объявил, что собирается спать. И снова Чонгук был уверен, что Тэхен заметил все это, но ничего не сказал. От этого у Чонгука возникло неприятное ощущение в животе. Не то чтобы он знал, что сказать Тэхену, если бы он спросил, но ему казалось, что они лгут ему, и это ему не нравилось. Чонгук попытался отогнать эти мысли и спросил Тэхена, который, похоже, ещё не пошел спать, не хочет ли он посидеть во дворе. Желудок Чонгука все ещё скручивало, когда они сидели на шезлонге, тесно прижавшись друг к другу. Он попытался расслабиться, но не смог этого сделать. Близость не была неприятной, нет, Тэхен, естественно, был очень нежен, так что Чонгук привык обниматься с ним. Просто, находясь так близко к Тэхену, Чонгук почти чувствовал, что сверхъестественно проницательный Тэхен может читать его мысли. Ну и вот, Тэхен понял. — Чонгук, успокойся. Я знаю. Это заставило Чонгука ещё больше напрячься рядом с ним. — Знаешь, что? — сказал он, стараясь говорить спокойно, но голос его все равно нервно дрожал. Тэхен начал поглаживать руку Чонгука успокаивающе. — Я знаю, что что-то есть. Я не знаю, что именно, но я знаю, что есть что-то, о чем вы с Юнги мне не говорите. И это нормально. Тебе и не нужно. Все в порядке, правда, я знаю причину, тебе не нужно ничего говорить. Перестань беспокоиться об этом, Гук. Чонгук повернулся к Тэхену, и слезы хлынули из его глаз прежде, чем он успел остановить их. Тэхен знал, что они с Юнги что-то от него скрывают, и вместо того, чтобы злиться, он просто волновался за них. Он беспокоился о самочувствии Чонгука. Не хотел, чтобы он чувствовал себя виноватым. Чонгук испытывал миллион чувств одновременно, но в то же время огромное облегчение и любовь. Любовь к этому замечательному человеку, который сидел здесь и беспокоился о нем. Любовь к этому человеку, который принял их без вопросов. Любовь к человеку, который любил их, может быть, так же сильно, как они любили его. Тот, который начал осторожно вытирать слезы большим пальцем, шепча: «не плачь, Гук». И вот тогда-то Чонгук уже не мог больше сдерживаться, его сердце взяло верх; не успел он опомниться, как его губы прижались к мягким губам Тэхена. Тэхен на секунду напрягся, а затем прильнул к нему, целуя в ответ, нежно, но со скрытой настойчивостью, как будто он так долго ждал этого момента. Он был мягким и теплым, и Чонгук почувствовал себя так, словно его окунули на двадцать футов под теплую воду. Между поцелуями Тэхен тихонько вдыхал, и этот звук согревал Чонгука. Он медленно высвободил свою руку из руки Тэхена и обнял его за плечи. Тэхен просунул свою большую руку под бедро Чонгука, заставив его вздрогнуть, и поднял его на колени. И вот теперь Чонгук сидел над Тэхеном, и прохладный ветерок превращался в ничто по сравнению с жаром, который они создавали вместе. Их поцелуи стали неистовыми, безумными, более быстрыми, и только остановились, чтобы быстро взглянуть друг на друга. Чонгук снова вспомнил, как великолепен Тэхен, особенно такой раскрасневшийся под ним, его красные, мокрые от слюны губы красиво блестели в лунном свете. Они откинулись назад, не останавливаясь больше чем на пару секунд, а руки Тэхена все выше и выше поднимались по бедру Чонгука, и Чонгук определенно стонал и… Внезапно телефон Чонгука завибрировал в его кармане, и они словно вырвались из тумана. Тэхен отстранился, и он ужаснулся, когда до него все дошло. Чонгук спрыгнул с его колен, и Тэхен тут же встал. — Я… мы не должны были этого делать. Мне жаль, что я… Я должен идти, — сказал он все еще хриплым голосом, и на его лице отразилась боль. Он быстро исчез за воротами заднего двора, и у Чонгука образовался комок в горле. Чонгук подтянул колени, и положил подбородок на локоть. Он сидел один на заднем дворе и смотрел на Луну, которая теперь, казалось, смотрела на него сверху вниз. Он поднял одуванчик с заросшей лужайки и дунул на него изо всех сил. Принеси нам счастье.☽
Чонгук ожидал чего-то, чего угодно. Он планировал, он готовился к тому, что произойдет. Думал, как Тэхен сердито врывается к ним во двор, объявляет о своем увольнении и уходит, скорчив гримасу отвращения. Думал, как Тэхен, поглаживая его по спине, говорит: «я не имел в виду. Извини, ты мне не нравишься в этом смысле». Он даже думал о Тэхене в самых темных глубоких уголках своего сознания, о тех частичках, которые неконтролируемо уходили в опасную область. Те острые, ненавистные кусочки страхов похоронены глубоко в его сердце и вообразили образ Тэхена; Тэхене, который сиял так ослепительно ярко, что аж глаза резало. Тэхене, который шепчет: «мне жаль, но я люблю Юнги, а не тебя». Но ни один из этих сценариев, которые всю ночь терзали мозг Чонгука, бросая его в холодный пот, не осуществился. На самом деле, ничего даже и не произошло. Тэхен появился в то же время, как обычно, на следующий день, с той же блондинистой перламутровой шевелюрой. Все с той же квадратной улыбкой. С его «эй, Гук». С его же разглагольствованиями о погоде. С его разговорами о музыке с Юнги. Ничего не изменилось, и Чонгук был сбит с толку. И он был рад. Он должен быть рад, верно? Тэхен не ушёл, и он не сердился, и он все ещё был здесь, и все было в порядке… Почему всё кажется таким неправильным? Почему их счастливые, нормальные разговоры кажутся такими лицемерными? Почему вещи, которые раньше делали его счастливым, спорили с Тэхеном о том, что лучше — шоколадная стружка или черничные кексы, почему от этого он чувствовал себя таким пустым, таким опустошённым? Почему его утренний кофе, который он всегда пил, сидя в шезлонге и наблюдая, как Тэхен и Юнги болтают, выпалывая сорняки, почему этот кофе оказался более горьким, чем обычно? Так почему же Чонгук чувствовал себя так, словно его выдернули на двадцать футов из теплой воды на пронизывающий холодный ветер, одновременно жалящий и оглушающий? Почему Чонгук чувствовал себя стеблем одуванчика, который давно потерял споры, поникшим, увядающим? Но у него не было ни времени, ни сил, ни эмоциональной зрелости, чтобы думать об этом, поэтому он игнорировал. Игнорировал все чувства, испытываемые им, и присоединился к этой маленькой игре Тэхена. Игра в вид, что совершенно ничего не изменилось, и они делали это прекрасно. И по большей части это срабатывало. Он не знал, как долго сможет продержаться, но пока все шло в полном порядке. И через пару недель, если не считать затянувшегося внутреннего смятения, которое он отказывался признавать, Чонгук обнаружил, что все в порядке, даже слишком. Тэхен заканчивал с садом теперь чуть быстрее, потому что для его цветочных детишек наступали холодные времена. Тэхен и Юнги ладили лучше, чем когда-либо; вдвоем вели долгие разговоры в саду, разбирая значения некоторых песен, анализируя текст слово за словом. Варили горячий шоколад и смотрели фильмы Гибли, пока Чонгук был на работе, иногда удивляя его едой, которую они готовили вместе, когда он возвращался. В одно время он даже пришел к домашней пицце, приготовленной с собственным базиликом из сада Тэхена. На самом деле он не помнил, какой он был на вкус, но он помнил Юнги в кухонных рукавицах, помахавший ему рукой, приглашая войти в их теплый, пахнущий хлебом дом; помнил хихикающего Тэхена в розовом переднике, повязанный вокруг его узкой талии, вытирающего пятно муки со щек. Чонгук был по-настоящему счастлив, что они есть друг у друга, даже если он сам чувствовал себя немного ненужным, и что-то среднее между ревностью и тоской всегда витало в его голове. Однажды Юнги пришел к Чонгуку с предложением. Он, Гук, устроился в кресле, потягивая ромашковый чай, когда вошел Юнги, уютно одетый в мягкий голубой свитер и пушистые домашние тапочки. — Привет, Гук, — тихо сказал он, ложась на кресло рядом с Чонгуком. Чонгук улыбнулся, он ничего не мог с собой поделать, когда Юнги выглядел таким красивым, теплым и счастливым. — Что случилось, Юнги? Юнги улыбнулся в ответ широкой сладкой улыбкой. В последнее время он улыбался этой самой улыбкой. — Ты ведь знаешь, как Тэхен ныл о своих детях, умирающих зимой? — О боже, почему нет. Он заставил меня выполнить обязанности, когда проводил похороны люпина, — сказал Чонгук, кряхтя. — О боже, — закатил глаза Юнги, — он заставил меня сделать это для пеларгония, — теперь они оба смеялись. Им не нужно было добавлять: «я люблю его», «я люблю его и его цветы», «его глупые цветочные похороны» и «я сделаю все, что он попросит». Им не нужно было ничего говорить, потому что их любовь к глупому садоводу была такой очевидной, такой сильной, что она окутывала комнату розовым туманом. Юнги наклонился и заговорщически прошептал: — Поэтому у меня есть план. Чонгук с любопытством поднял бровь. — Хм? Юнги хотел купить Тэхену теплицу. Маленькую, миниатюрную, которая требовала минимальной настройки и могла находиться перед их двором. Он показал Чонгуку несколько вариантов, которые сохранил в телефон, и они немного поговорили о том, какая из них будет выглядеть лучше, а какая понравится Тэхену. В конце концов они остановили свой выбор на шестиугольной оранжерее, чуть больше среднего садового сарая. Она была со стеклянными панелями и выкрашена в синий металлический цвет. Она была высокой, яркой и красивой. Тэхену она понравится. Юнги и Чонгук разработали целый план получения этой оранжереи без ведома Тэхена. И так, Чонгук повел Тэхена в «Сливки» перед доставкой оранжереи, а Юнги присматривал за обстановкой на заднем дворе, сообщая ему, когда им стоит возвращаться. Поначалу Чонгук возражал, говоря, что Юнги должен пойти с Тэхеном, в конце концов, Чонгук мог бы больше помочь с установкой теплицы, а Тэхену и Юнги всегда было о чем поговорить. Но Юнги просто прервал его взмахом руки, сказав: «нет, идти за мороженым — это твое дело и дело Тэхена». И Чонгук решил, что он прав. Даже после всего случившегося они с Тэхеном чувствовали себя в городе как дома. Бывали дни, когда Тэхен случайно забегал в «Милли» во время смены Чонгука, когда там не было толпы, заявляя, что он таинственная важная персона, и требовал нелепую вещь, которой у них определенно не было в магазине. Чонгук ухмылялся и хватал что-то, что определенно не было этим предметом, а Тэхен приходил в фальшивый восторг, притворяясь рыцарем или предлагая ему джинна в бутылке, в зависимости от того, какой фальшивый персонаж он играл в тот день. Все это было так глупо, так по-детски, так нелепо, что Чонгуку это нравилось. Иногда Тэхен возвращался домой, но иногда ждал, когда закончится смена Чонгука, переставляя коробки из-под хлопьев или смотря аниме по телефону. Когда Чонгук заканчивал работу, они шли в магазин Хоби, и он давал им бесплатно «попробовать» целые ложки мороженого, и сидели там, болтая обо всем и просто смеясь. Такие дни случались нередко, но Чонгук дорожил ими. Они делали его таким счастливым, с болью в сердце или без. Было утро, и Чонгук, прежде чем выйти из дома, зашёл в сад, чтобы немного поговорить с Тэхеном. — Тэ! Тэхен выглянул из-под кустика льна, который он поливал. — Гук? В чем дело? Чонгук изобразил на лице улыбку и ткнул себя в щеку. Он очень редко вел себя мило, но даже он мог видеть, что каждый раз, когда он использовал эти особые чары, абсолютно все растекались умилением. — Приходи сегодня ко мне на работу. Тэхен рассмеялся. — Ты точно Гук? Конечно, я заскочу около часа. Чонгук подмигнул. — Тогда до встречи! Когда он шел на работу, Чонгук немного ускорил шаг. Теплица должна прибыть к 14:00, так что он предложил Тэхену подходящее время. Все на самом деле шло хорошо, и он был очень взволнован всем этим, и ни одна из этих самых теней не прокрадывалась в его голову на этот раз. Может быть, потому что он был в хорошем настроении, но сегодня все казалось особо красивым; солнце было удивительно ярким для осени, но прохладный свежий ветерок означал, что оно все же отступается. Тусклые лучи света освещали коричневатые пшеничные поля, мимо которых проходил Чонгук, и весь мир казался окрашенным в мягкий золотистый цвет. Когда он, наконец, добрался до работы, даже Сокджин, казалось, был немного озадачен тем, насколько бодро выглядел Чонгук. Знакомый звон у двери зазвенел, стоило войти ему, и почти прокричал на Сокджина. — Доброе утро, Джинни. Сокджин смотрел в течение целых тридцати секунд, прежде чем ущипнуть себя в неверии. — Ты просто… ты только что сказал «Доброе утро» вместо того, чтобы отмахнуться от меня… — он подозрительно прищурился, — и ты только что назвал меня Джинни? Ты никогда не называешь меня Джинни… Чонгук только улыбнулся ещё шире. — Может, мне вернуться к «дедушке»? За то время, что Чонгук работал в магазине, у него установились довольно близкие отношения с Сокджином. Чонгук иногда немного стеснялся людей, которых не знал хорошо, но Сокджин так быстро разрушил его стены огромным молотком. Как и его двоюродный брат, Сокджин был из тех, кто обнимает и прижимается к кому-то немедленно, и Чонгук отбросил все сомнения на второй неделе. Кроме того, он принадлежал к тому типу людей, у которых, казалось бы, была бесконечная коллекция ужасных шуток, которым он с удовольствием подвергал Чонгука всякий раз, когда тот оказывался поблизости. Они попали в невысказанную игру, где Сокджин пытался рассмешить бесстрастного Чонгука, а Чонгук отмахивался, что, мол, ему опять не удалось. Сокджин отказывался сдаваться, и Чонгук никогда не говорил ему, но было так много случаев, когда он был так близок к тому, чтобы проломить эти стены; не потому, что шутки были действительно смешными (они были ужасными), а из-за гордого выражения, которое Сокджин будет носить после этого, и звука его громкого, икающего смеха. И Чонгук никогда, никогда за миллион лет не скажет об этом Сокджину, но он находил шутки и все это настолько милыми. В какой-то момент он обнаружил, что рассматривает Сокджина, как глупого старшего брата, кого-то, кто постоянно дразнит и раздражает, но кого-то драгоценного, кого-то очень близкого его сердцу. Сокджин скорчил гримасу. — Ты знаешь, я ненавижу, когда меня называют дедушкой, но ты не называешь меня Джинни, если не хочешь чего-то, или когда ты очень пьян или случилось что-то серьезное. Чонгук надул губы, и скрестил руки на груди. — Разве человек не может быть просто счастлив, потому что утро просто прекрасное? Сокджин закатил глаза. — Ладно, так что же это на самом деле? Оповестишь? — Мы с Юнги купили Тэхену очень хорошую теплицу, и сегодня ее установят. О! Но не говори ему об этом, он придет сегодня чуть позже, когда рабочие будут его настраивать. Это сюрприз. Сокджин поднял бровь. — Ты хочешь мне сказать… Что ты сегодня в хорошем настроении, потому что потратил кучу денег на чёртову оранжерею. В буквальном смысле без всякой причины, кроме как обрадовать Тэхена? Теперь Чонгук выглядел немного смущённым. — Я имею в виду, что он миниатюрный, так что все было не так уж плохо, — он потер подушечки указательных пальцев друг о друга, — и я тоже люблю цветы. Сокджин рассмеялся — Не стесняйся меня, малыш. Я рад, что ты счастлив, но, боже, ты весь взвинчен. Чонгук возмущённо топнул ногой. — Не называй меня ребенком! — сказал он, прежде чем высунуть язык и убежать пополнять запасы чипсов. Честно говоря, он просто не знал, что можно ответить на подобное, потому что даже он знал, что он «окончательно добит». Дело дошло до того, что он просто хладнокровно реагировал на шуточки про Тэхена от Сокджина и Хосока. Пусть они и умалчивали, но они в значительной степени были в курсе (потому что это было очевидно), и Чонгук знал, что они знали, поэтому он просто отомстил им за все шуточки, выводя их из себя. И хотя Сокджин и Хосок виделись с Юнги всего пару секунд, то все равно знали, насколько Чонгук был мил с Юнги. Чонгук вспоминает тот день, когда Юнги приехал забрать его из магазина, и Чонгук почувствовал, как его лицо осветилось, а сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Юнги очень редко уходил далеко от дома, потому что его нога не могла с этим справиться, и они оба все ещё сильно не любили машины, так что встреча с ним была приятным сюрпризом. Чонгук не смог сдержать восторженного: «Юнги!» — это вырвалось у него из горла, когда он вошёл в их магазин, одетый, как всегда, во все чёрное. Юнги улыбнулся ему и тихо промурлыкал «Эй, Чонгук». Чонгук почувствовал, как его сердце снова сжалось от этого звука, одного из его любимых, тем низким музыкальным тоном, которым Юнги произносит его имя. Юнги зашёл только поздороваться и купить лапши быстрого приготовления, но Чонгук все время стоял рядом с ним, рекомендуя бренды и протягивая руки, чтобы взять для него вещи с высоких полок. Юнги улыбнулся ему, когда подумал, что Чонгук не смотрит, взъерошил ему волосы и сказал тихое: «спасибо». Сокджин безмолвно смотрел на все это и только быстро прошептал «в твоих глазах сверкают настоящие звёзды», Гуку, когда Юнги вышел из магазина. Но ситуация с Юнги была еще более сложной, чем с Тэхеном, и каким-то образом Сокджин, казалось, почувствовал это, поэтому он никогда не давил на него и не подкалывал Чонгука, касаемо Юнги, как например, с Тэхеном. Как всегда, время в магазине шло быстро, и Чонгук бывал занятым. Он подходил, чтобы сложить несколько свитеров, натыкался на одного из завсегдатаев, обычно милую старушку, которой требовалась помощь, чтобы перенести вещи в машину. Он помогал ей, махал рукой со своей самой очаровательной улыбкой, а потом возвращался только для того, чтобы столкнуться с огромной лужей сока в четвертом ряду, и должен был бежать в заднюю часть, чтобы взять швабру и вытереть ее. А потом из ниоткуда материализовывался Сокджин и говорил ему, чтобы он подошёл к кассе, поэтому он быстренько шёл туда, болтая со стариками по полчаса, которые заходили за сигаретами, кто приходил за жвачкой и туалетной бумагой, и улыбался детям, которые строили глазки и хватали руками шоколадные батончики, которые продавались у входа. К тому времени уже был полдень, и Чонгук уже был выжатым, как лимон. Обычно у него бывал перерыв, так что он сидел позади, прокручивая Твиттер и отыгрываясь по полной, но сегодня он был на взводе, потому что ему придется уйти рано, и Тэхен должен был вот-вот прийти. Не успел он войти в комнату отдыха и снять фартук, как появился Тэхен и проскользнул через заднюю дверь, доступ к которой был только у персонала. — Тэхен, — простонал он, одновременно пытаясь сдержать улыбку, — ты не должен заходить оттуда. Как ты вообще нашел ключ? Тэхен ухмыльнулся, вертя ключом вокруг указательного пальца. — Может, я и стащил ненужное, когда Сокджин делал дубликат, но ты меня не слышал. Чонгук не смог сдержать вырывающийся смех. Тэхен самодовольно посмотрел на него и опустился на один из шатких стульев. — Так зачем же ты пришел сюда сегодня? Тэхен сразу же вскочил обратно. — О, да! Я хотел украсть пару пачек чипсов, которые Сокджин держит здесь. Чонгук снова застонал. — Я просто знаю, что Сокджин найдет способ обвинить меня в этом. — Отлично, — сказал Тэхен с другого конца комнаты, где он уже перебирал закуски на полке. Чонгук подошёл к нему, схватил за запястье, и Тэхен посмотрел на него широко раскрытыми глазами. Внезапно по телу Чонгука пробежала дрожь, он вспомнил, что больше не должен так беспечно касаться Тэхена. Он опустил руку и посмотрел себе под ноги. — Позволь мне купить для тебя настоящую и нормальную еду, Тэ. Не кради чипсы, — пробормотал он. Тэхен быстро пришел в себя и ухмыльнулся, глядя на Чонгука. — Хорошо. И если платишь ты, то мне вдруг захотелось поесть лобстеров, — Чонгук улыбнулся на такое заявление, и они вышли из магазина, держась близко друг к другу, при каждом шаге касаясь рукой. Остановившись у единственного кафе в центре Симула (если так можно назвать небольшое количество магазинов размером с обычный торговый центр), Чонгук купил еды для них обоих, прежде чем присоединиться к Тэхену за маленьким синим столиком, за которым тот и сидел. Сев, держа в руках два сандвича, Чонгук удовлетворённо вздохнул. — Ты сегодня в хорошем настроении, — глянув на него, сказал Тэхен. Уголки губ Чонгука приподнялись. — Хм, что сегодня происходит в саду? Тэхен, замахав руками, нацепил печальный образ. — Все мои цветки кукурузы умирают. Чонгук попытался скрыть улыбку, думая о сюрпризе, который ждёт Тэхена дома. — Ммм, как печально. Тэхен стал дуться ещё больше. — Тебе даже не грустно! Чонгук снова пожал плечами. — Кто знает, может, они и не умрут. Тэхен обхватил подбородок руками, и вдруг посмотрел серьёзно. — Не знаю, просто так грустно, что ты тратишь это время, выращивая их и наблюдая, как они растут и цветут, а потом ты должен смотреть, как они медленно умирают, и ты ничего не можешь с этим поделать. Я бессилен в этом, но все равно чувствую себя виноватым, — он посмотрел в глаза Чонгуку. — Может быть, потому что я знаю, что не смогу позаботиться о них зимой. Может, мне просто нужно смириться с тем, что они увядают из-за меня, и надеяться, что они снова расцветут, но мне все равно жаль. Чонгук сглотнул. У него было отчетливое ощущение, что этот разговор не только о цветах. Возможно, он слишком много об этом думал, но ему показалось, что он слышит извинения, безмолвно извивающиеся между словами Тэхена. Чонгук посмотрел Тэхену прямо в глаза. — Думаю, они снова зацветут. На мгновение воцарилась тишина, затем поведение Тэхена изменилось, и аура счастья снова окутала его. Он радостно замурлыкал что-то Чонгуку и откусил большой кусок бутерброда. После часа еды и болтовни, Чонгук взглянул на часы и улыбнулся Тэхену. — Пойдем домой. Они вдвоем возвращались через Золотые холмы, освещенные еще более ярким послеполуденным солнцем. Тэхен шел, подпрыгивая, и тоже купался в золотом сиянии, мягко, по-крестьянски. Чонгук почувствовал тепло. Когда они наконец вернулись в дом, Юнги стоял за воротами с дерзкой улыбкой. — Так, Тэхен, — сказал он хриплым голосом, едва сдерживая ликование. Тэхен подозрительно на него взглянул. — У тебя тоже сегодня хорошее настроение? — Юнги усмехнулся. — Думаю, оно станет ещё лучше через секунду, — и открывает ворота. — Теплица, — выдохнул Тэхен в недоумении. Его глаза были широко раскрыты, дикое безумное счастье застыло на лице. Он не мог усидеть на месте, пробегаясь руками по стальным опорам, потянувшись к наклонной крыше, потер ноги о землю. Когда он, наконец, насытился своим новым цветочным домом, он повернулся к Чонгуку и Юнги. — Моя? — сказал он тихо, благоговейно указывая на прекрасную оранжерею. — Твоя, — одновременно сказали Юнги и Чонгук, улыбаясь друг другу. Он повернулся спиной к теплице, оказавшись лицом к ним. — Моя, — повторил он более решительно, глядя им в глаза, и казалось, что он говорит вовсе не о теплице. Не прошло и секунды, как он подбежал к ним и крепко обнял. Чонгук почувствовал, как все счастье, которое он сдерживал в себе весь день, вытекло из него и пролилось вокруг него как утешительное тепло. Он так же крепко обнял Тэхена в ответ, схватив его за талию и почувствовав мягкое пожатие в ответ. Услышал, как Тэхен шепчет куда-то в шею Юнги «спасибо, спасибо, спасибо, спасибо». Почувствовал тепло двух людей, которых любит, и моргнув, поднял на них взгляд. И в этот момент Чонгук понял, что, может быть, хотя бы на секунду, он увидел это. То, что он видел любовь Тэхена к ним, к ним обоим, было так очевидно, так густо, что воздух вокруг них заволокло розовым туманом.☽
В тот вечер Тэхен загнал в угол Чонгука, когда тот возвращался со своей смены у «Милли». Он улыбнулся ему из оранжереи, где раскладывал кореопсисы в аккуратные коробочки. — Гук, иди сюда, — Чонгук не смог сдержать улыбки, которая расползлась по лицу, когда он увидел, что Тэхен в своей стихии с цветами. «Может быть, потому что он тоже цветок», — сказал раздражающий голос в голове Чонгука. Чонгук пересёк двор, сел рядом с парником и с любопытством посмотрел на Тэхена. Он понизил голос. — Юнги спит. Нам нужно поговорить. Настроение Чонгука сразу же испортилось. Все, кажется, серьёзно, и тот факт, что Тэхен упомянул о том, что Юнги спит, означал, что, скорее всего, дело именно в этом. Чонгук приготовился к худшему. — Ладно. Тэхен вздохнул. — Ну, я хотел бы начать с извинений… Чонгук уже чувствовал, что мир рушится, и резко прервал его. — Тэхен, пожалуйста, не извиняйся за то, что случилось, это из-за меня… Тот отрезал его слова на корню, взяв руку Чонгука и прижав её к груди. — Гук, ты позволишь мне сначала все рассказать? Ты можешь сделать это для меня? Чонгук сглотнул и кивнул. — Итак, я хочу начать с извинений за то, что не поговорил с тобой об этом раньше. Я струсил и не мог подобрать слов, но все же я ошибался. Я глубоко сожалею об этом, — Тэхен потупил взгляд и сделал глубокий вдох. Чонгук чувствовал, как руки Тэхена, все ещё переплетённые с его руками, слегка дрожат. Его сердце болело за этого прекрасного человека, очевидно, испытывая какую-то боль. — Я должен тебе многое рассказать, но, если ты не против, я хотел бы начать с самого начала, — он взглянул на Чонгука. Чонгук снова кивнул. — Ты же никогда не был у меня дома? Это потому, что я живу с отцом, и мы не в самых лучших отношениях, — его голос стал немного хриплым. — Ты ведь помнишь Чимина? Он мой лучший друг во всем мире, но… в определенный момент… мы были чем-то большим друг другу. — Я уверен, что вырастать «не таким» где угодно трудно, но в таком сельском городе, как этот? Это одно из самых страшных вещей, что может быть. Но мы с Чимином все равно были счастливы. Когда он приезжал сюда, и мы отправлялись в город, то всем было стыдно за отношения между нами, парнями, и мы тайно целовались на нашем заднем дворе. Тэхен сделал глубокий вдох. — И однажды мой отец увидел нас… Я был всего лишь ребенком, а мама умерла, и он был единственным, кто у меня был, и он относился ко мне, как к больному, — голос Тэхена становился всё более сиплым, — это было тяжело. Чонгук не смог сдержать слёз, но погладил пальцы Тэхена и кивнул, чтобы тот продолжал. — Поэтому я подавил все это. Мы с Чимином не были созданы друг для друга. Я продолжал тайно общаться с ним, и мы по сей день остаёмся лучшими друзьями, но, кроме этого, я запихнул все свои чувства и всё глубоко, глубоко внутрь себя и… — голос Тэхена дрогнул, — пытался быть хорошим сыном для моего отца. — И все шло хорошо, Чонгук. Джин и Хосок беспокоились обо мне, но я был в порядке. Я мог бы забыть обо всём… но потом появился ты. Ты и Юнги, — сердце Чонгука сжалось. — Чонгук, мне кажется, я влюбился в тебя с первого взгляда. Ты был прекраснее самого красивого подсолнуха, который я когда-либо выращивал, — он издал дрожащий смешок, и слёзы беззвучно потекли по его лицу. — Но ты не только заботлив. Ты милый, а ещё и дерзкий. Ты любишь так сильно, что чувства заметны на твоём лице. И за мгновение ока я влюбился. А Юнги? Вскоре я и в него влюбился. Медленное и неуклонное погружение в чистую любовь. С тех пор, как я был с ним дома, до первой его песни, я чувствовал, как моё сердце бьётся за него, громче, сильнее, с каждым днём. В этот момент Чонгук пытается сдержать всхлипы. Тэхен сжал руку Чонгука сильнее, и его голос смягчился. — Знаешь, что было сложней для меня? Я притворялся, что мне больше не нравятся парни, а теперь влюбился не в одного, а в двух? В тот день, когда мы поцеловались, Чонгук, это был лучший поцелуй в моей жизни, и я был так смущён. — И вот почему я убежал тогда. Я хотел убежать от всего этого. Закопаться обратно в ту яму, где я решил, что не заслуживаю той любви, которой любят меня. — Но вы всё равно меня любили. И день за днём, неделя за неделей, я понял, что хочу. Я понял, что больше не смогу с этим жить. Понял, что хочу дать тебе любовь, которую ты заслуживаешь взамен. Сегодня был переломный момент. Я решил уйти от отца. Рассказал Сокджину всё, и он сказал мне, что я могу жить с ним столько, сколько мне нужно, пока я разберусь со всем этим. Он был так счастлив за меня, что плакал, Гук. Он также сказал мне, что я должен рассказать тебе и Юнги обо всём, сейчас же. И он прав. — Чон Чонгук. Я влюблён в тебя. Тэхен придержал руку Чонгука снова к своему сердцу. Оно билось громко и быстро. — Я люблю тебя, я люблю и Мин Юнги, и я хочу быть с тобой. Скажи мне, если я ошибаюсь, но, думаю, пусть ты и не сказал этого словами, но мне кажется, что ты любишь меня? Чонгук яростно закивал головой, смеясь и плача одновременно. — Ким Тэхен, я тоже тебя люблю, — произнес он сдавленным и тихим голосом. Тэхен улыбнулся ярко, сверкая как Луна. Чонгук прочистил горло. — Мне тоже нужно тебе кое-что сказать. Это долгая история, хорошо? Тэхен кивнул. Его рука разглаживала складки на ладони Чонгука. — Итак, я и Юнги. Ты знаешь, как интересовался нашими деньгами, и почему мы переехали сюда. Ну, вот вся история. — Юнги — довольно известный продюсер в индустрии, и создал много популярных треков. Я же помогаю ему с демо-вокалом, а иногда и с фоновым. И сам записал довольно неплохие песни. И деньги получаем за свои треки хорошие. — Ну, это было пару месяцев назад. Юнги, он, он всегда переутомлялся, когда создавал треки. Он творческий человек, работает в свободное время, так что если он и участвовал в 36-часовом музыкальном марафоне, то никто его не останавливал. Как-то вечером он возвращался домой после особенно долгой практики очень усталым и, честно говоря, он не должен был садиться за руль. Но он сделал это, и попал в аварию. Другой человек, к счастью, не пострадал, но Юнги? Он серьёзно повредил ногу. Но больше, чем ногу, он повредил свое психическое здоровье. Он винил и ненавидел себя так сильно, что начал чувствовать себя бесполезным и попал в огромный продюсерский блок. — Есть еще одна вещь, которую ты должен знать. Думаю, ты давно предчувствовал это. Мы с Юнги были парой. Мы были так влюблены, и были на седьмом небе от счастья. Были только мы и наша музыка, и мы были так счастливы. — Авария все изменила. Юнги чувствовал себя никчёмным продюсером, но ещё больше никчёмным парнем. Он считал себя обузой для меня, потому что в то время мало что мог сделать, и сколько бы раз я ни говорил ему, что мне нужна только его любовь, то все равно, он меня не слышал. Мы расстались через месяц. Чонгук опустил глаза, чтобы собраться с мыслями. — О, Гук, — глаза Тэхена наполнились сочувствием. — Но я не мог от него так просто отказаться. Он медленно умирал в том городе и был под давлением, поэтому я привёз его сюда и сказал ему, что ему не нужно встречаться со мной, но он не может отказаться от поиска счастья. Ему просто нужно время для восстановления. Я благодарю Бога за то, что встретил его. — И тогда, Тэхен, мы встретили тебя. Я никогда не думал, что смогу любить кого-то так сильно, как люблю Юнги, но я ошибался. Ты закружил меня вокруг пальца, стоило тебе только улыбнуться ярче солнца, красивее луны. Ты подарил нам столько любви счастья, сам не осознавая этого. — Юнги, Юнги тоже в тебя влюблён. Ты даже не представляешь, сколько добра ты ему сделал. Он уже не тот, каким был, когда мы уехали, он теперь улыбается, как в старые добрые времена. Ту песню, которую ты помог ему закончить? Это его первая просьба, которую он принял, первая песня, которую он закончил за несколько месяцев. Ты делаешь его невероятно счастливым. И я думаю, что он чувствует себя лучше после того, как пришел сюда, после встречи с тобой. Он просто не знает, как сказать. — Думаю, что он просто нуждается в рывке, Тэхен. Я хочу быть с тобой, я хочу быть с ним снова. Но мы должны убедить его, что он заслуживает нашей любви, что он делает нас счастливыми. Мы должны найти способ. Извини, этого слишком много за раз. Ты же понимаешь, о чем я говорю? Тэхен кивает с серьезным видом. — Думаю, у меня есть идея, на самом деле. Чонгук оживился. — Какая? — Да, но сначала я хотел бы кое-что сделать. — Конечно, что? Тэхен краснеет. — Я хочу поцеловать тебя еще раз, — и робко опускает глаза. Никогда в жизни Чонгук не наклонялся так быстро.☽
Чонгук возился с компьютером, который в данный момент загружал трек на его телефон. Тэхен был во дворе, отвлекая Юнги, и у Чонгука оставалось ещё пятнадцать минут, чтобы записать это на свой телефон и подключить его к колонкам, чтобы они могли включить его для Юнги. Изначально это была идея Тэхена. — Для вас, ребят, музыка — это жизнь, и говорите вы с её помощью, верно? Так почему бы нам не написать песню, чтобы Юнги всё понял? Не будет ли так лучше? Чонгук на секунду посмотрел прямо в глаза Тэхену, а потом притянул к себе для ещё одного страстного поцелуя, прежде чем прервать его и потащить того с собой в студию. Как ни странно, сочинить её оказалось нетрудно, и Чонгук начал извлекать мелодии, которые крутились у него в голове в минуты радости, например, когда он шел на работу или смотрел фильм с Тэхеном и Юнги. Тэхен обладал удивительной способностью к написанию текстов для песен, так что, в конце концов, работа заняла всего два дня, а они крались вокруг Юнги, чтобы всё записать и довести до идеала. Они записали вокал вместе, и гордились этим. Они назвали песню «Эйфорией». Эта песня триумфа и счастья, песня, объясняющая, как много значит для них Юнги. Как сильно они любили его и хотели продолжать любить. Наконец загрузка завершилась, и Чонгук бросился вниз по лестнице и, очевидно, успел в самый последний момент, потому что столкнулся с Тэхеном и Юнги, поднимавшимися наверх. Первый в отчаянии просил скептически настроенного Юнги: «всего пару минут». И Мин удивился, наткнувшись прямо на Чонгука. — Эй, Гук, что случилось? Чонгук сглотнул. — Юнги, ты можешь сесть? — Прямо здесь? На лестнице? Чонгук кивнул. — Ладно. Юнги растерянно сел, совершенно не понимая ничего. Тэхен же сел на нижнюю ступеньку. — Окей, Юнги, я и Тэхен хотим спросить у тебя что-то очень важное, но для начала послушай это. Все нормально? Юнги смутился ещё больше, но кивнул. Чонгук нажал на плэй. Пусть даже берег пляжный упадёт Неважно, кто планету потрясёт Прошу тебя — не отпускай ладонь мою Минута прошла. Юнги начал плакать. Возьми же руку Ты — моя эйфория Закрой двери все сейчас же Ведь с тобой я как в утопии Когда песня закончилась, Юнги немного успокоился. — Ты и Тэхен создали это? Они кивнули. — Это… Я имею в виду, что кажется, понимаю, что вы хотите сказать, ребят, потому что… эта песня… — сказал он, и ему явно не хватало воздуха на продолжение, — эта песня звучит… как признание в любви. Тэхен нежно обнял Юнги и тихо сказал: — Так и есть. Мин Юнги, Чонгук и я, мы любим тебя, мы влюблены в тебя. Мы больше ничего не хотим, только лишь чтобы ты был нашим. Глаза Юнги застыли. — Я не… Прежде чем Юнги успел договорить, заговорил Чонгук. — Юнги, я знаю, ты волнуешься. Но ты ведь слышал песню? Ты никогда не был обузой. Нет ничего, что делает нас счастливее, чем то, что ты рядом с нами. Ты наша эйфория. Пожалуйста, окажи нам честь заиметь твоё сердце. — Вы уже, — Юнги слабо улыбнулся, его голос был хриплым от эмоций. Он вытер слёзы. — Если вы серьёзно, — Чонгук и Тэхен яростно закивали, — то я ничего так не хочу, как быть вашим. — Чон Чонгук, Ким Тэхен, я люблю вас. -эпилог- Это нелегко. Бывали моменты, когда Юнги чувствовал, что не заслуживал всего этого, и уходил в себя, ночи, когда Тэхен плакал из-за отца, ночи, когда Чонгук думал, что они не любили его так сильно, как любили друг друга. Но они проходили через эти преграды, они, сложности, всегда приходят и уходят. И они верили, что пройдут через многое другое. В конце концов, их трое, и они любят друг друга, так что ещё им нужно? Уже почти полночь, и они лежали во дворе, единственный свет — это сияние Луны. Тэхен выбирает один из многих одуванчиков, лениво покачивающихся на прохладном ветерке, и сдувает его. Он улыбается и говорит: — Я хотел бы, чтобы мы остались вместе навсегда, — на что Юнги закатил глаза. — Ты не должен говорить вслух своё желание, Тэхен, — но втайне он выглядел довольным и наклонил подбородок Тэхена, чтобы подарить ему мягкий поцелуй. Тэхен покраснел, и Чонгук посмеялся, благоговейно наблюдая за ними. Их счастье создаёт вокруг золотое сияние даже в глубокой темной ночи. Чонгук посмотрел на кучку одуванчиков рядом с собой. — Спасибо, —прошептал он. — Подойди и поцелуй меня, — сказал Чонгук. И они оба подходят.