Ребро Адама

«И создал Господь Бог из ребра, взятого у человека, жену, и привел ее к человеку.» Толкование на Быт. 2:22       Это был не звук с улицы — стрекотание какого-то насекомого у него под ухом.       Повернув голову к плечу Ута заметил одного из своих питомцев, пытающегося запрятаться от света лампы в его откинутый воротник. Аккуратно, большим и указательным пальцем, он обхватил маленькое брюшко таракана и опустил его на стол рядом с палитрой. Напуганное насекомое тут же устремилось в карман, образованный листами бумаги в мокрых разводах краски, и, поскребя там лапками, затихло. Однажды Уте уже пришлось убить ползущего по палитре таракана и тогда он заметил, что вытекшая из него жидкость странного цвета. Она была розовая. Поскольку на палитре он не мешал розовой краски, он подумал что в этом крохотном брюшке смешались красная и белая. Это было вполне правдоподобно, поэтому он охотно в это поверил. Вытерев кисти тряпкой, Ута убирает их в металлический пенал, потом вытирает руки и достаёт таракана из кучи бумаг. Вообще, когда давишь тараканов, из них выходят жидкости разных цветов. У этого брюхо будет заполнено черным. Неужели он закрыл крышку неплотно?       Дверцы встроенного в стену шкафа открываются беззвучно и средних размеров аквариум, однако занимавший почти всю площадь единственной полки, озаряется светом фонарика. Крышка лежит слегка наискосок, так что имаго блаберуса «мертвая голова» без особых усилий помещался в образовавшемся проёме. Ута устало закрывает глаза, убедившись в своей забывчивости, и снова открывает их уже через мгновение после этого. «Она не разрешит мне держать их здесь, если хоть один попадется ей на глаза», — пронеслось в его голове, пока пальцы опускали в инсектарий дребезжащее брюшко таракана. Поплотнее устроив крышку, Ута отстранился от шкафа и повернулся.       Падающий с потолка приглушенный голубой свет отражался в стеклянной пепельнице на краю двуспального матраса. В ней ещё слабо дымилась тонкая сигарета, испачканная губной помадой. Пузатая вскрытая бутылка из-под дешевого вина стояла рядом, на серебряном большом подносе с высокими бортами, отбрасывая бледно-коричневую тень. На поверхности мутной жидкости дрожал голубой свет с потолка и живо бултыхалось тельце крылатого насекомого, бессмысленно сражавшегося с глубиной стакана. В широком блюде лежала курица непонятного качества, обложенная со всех сторон печёными яблоками, которые явно прогнили и поросли плесенью.       Вдруг на румяную спинку курицы вылез таракан, переливаясь и бликуя от жира. Он важно зашевелил длинными усами, как бы в надзирательство всем остальным и заметив высокую фигуру мужчины напротив, скорее скрылся в гарнире. Ута проследил за ним одними глазами и потеряв, перевел взгляд. В вазе с виноградом тоже кто-то копошился.       В комнате было жарко и стоял резкий спертый запах. Стрелки часов с характерным звуком отсчитывали последние минуты ночи, плавно перетекающей в раннее утро, когда за окном уже проглядывались торопливые макушки салариманов. Короткие ножки кровати утопали в пушистом ворсе ковра, на круглом блестящем подносе продолжалось пиршество, Ута смотрел за ним, не моргая, расфокусировав взгляд и замедлив дыхание. Шла вторая минута его пустого замешательства, проходящая без мыслей и движения, так он делал почти постоянно, когда дело не терпело отлагательств. С подобными небольшими заминками становилось проще действовать холоднокровно, почти механически, потому они быстро вошли в его обиход.       С новым кругом минутной стрелки Ута обступил кровать с левой стороны и взяв стакан с затихшим в нём тараканом, вылил вино в вазу. Шевеление резко усилилось. Насекомые носились по выступающим над вином груздями винограда, наступали друг на друга и неизбежно оказывались в уже пустом стакане. Словив последнего едва сопротивляющегося таракана, Ута накрыл стакан ладонью и, шагнув в сторону от кровати, задел пепельницу ногой.       Такада глубоко вздохнула и перевернулась на бок. Прикрывавшее её одеяло с шелковой прокладкой соскользнуло на пол, обнажив влажную от пота спину и длинные белые волосы, прилипшие к ней в форме буквы "S". Она не снимала макияж перед сном, так что накладные ресницы, напоминающее плавники тропической рыбы, сомкнулись веером на подрагивающих, выкрашенных в красный цвет, веках. На губах почти стерлась помада, её рот был открыт и она сама сейчас походила на рыбу, надувшись во сне.       Если бы Такада не спала, она точно бы допила вино из стакана даже с мертвым тараканом. Вообще-то, Такада боялась насекомых, но он почему-то думал, случится именно так. Пару часов назад она вернулась с Кабуки-тё, где работала по субботам в одном не самом известном линжери-клубе. Её смена обычно заканчивается в семь утра, но из-за драки, устроенной клиентами, Такада вернулась домой уставшая и раньше четырех.       Снимая платье, она лениво распиналась о произошедшем, хотя и для них обоих это не являлось чем-то из ряда вон, скорее наоборот, таким образом она лишь возмещала свою потребность быть в центре его внимания. Но что только не делала сила привычки, в которой девушка себе не изменяла. Ута увлечённо работал кистью, не реагируя на её слова.       — И что потом случилось? — спросил он всё еще отстраненно, когда скрученный чулок ударился о плечо, теперь уже вытирая стол от перевернутой жестяной банки с водой.       Такада опустила ноги на пол и легла на колени, обняв их руками. Она подумывала проигнорировать его вопрос и закрыться в спальне, но не сделала этого. Поджав губы и нахмурившись, она подгибала пальцы, загребая длинный ворс, потому что была, наконец измотана настолько, чтобы не обижаться всерьёз. В самом деле, такое случалось слишком часто.       — Я предложила ему выпить, надеясь, что это приведёт его в чувство, но... — она сделала паузу для вздоха, — оставались ещё его друзья, так что не сработало.       — Этот парень кореец?       — Нет, он из наших.       Ута попытался вспомнить, кого она описывала, когда он задумался, но не получалось. Возможно, ещё в начале той зимы, он бы узнал его, потому что сам был довольно известной личностью в Кабуки-тё, но не теперь. Ута перестал появляться там после их знакомства и его номер пропал с немногочисленных журналов гидов в отелях, которые, за небольшой процент, согласились печатать его рекламу.       — Стой, ты сказала, он её ударил? — вклинился наугад Ута, в который раз пропустив мимо ушей её рассказ.       Такада молчала с минуту, уставившись в пол и потом, стянув с вытянутой ноги второй чулок, швырнула следом.       — Ты самый настоящий хам. А если я обижусь, что делать будешь? — говоря это, она уже стояла напротив и ожидала, когда он поднимет глаза, чтобы оценить её вид в одних трусиках, но мужчина продолжал сидеть с опущенной к столу головой.       — Не знаю, придумаю что-нибудь, — вытирая воду с вновь опрокинутой банки, своим ответом Ута, наконец, довел её. Она раздраженно закатила глаза, плавно опустила протянутую к нему руку и толкнула банку.       — Классный ответ, начинай думать.       Такада не обиделась, это была вредность. Она уже успела привыкнуть к рассеянности, из-за которой ему часто случалось выпадать из уже завязавшегося диалога, поэтому даже не удивилась. Но ей было просто жизненно необходимо оставить последнее слово за собой. И, конечно, только собственного душевного спокойствия ради, насолить по этому поводу, так что и он давно привык к её мелким выходкам.       К её обнаженному телу он тем более привык, но вообще-то, таким образом она смогла привлечь его внимание. Ута бросил тряпку на стол, потому что работа уже была испорчена, и поднялся с дивана.       Такада едва не расхохоталась от злорадства, когда Ута появился в дверном проёме. Она сидела на кровати подобрав под себя ноги и разговаривала по телефону, зажав его между левым плечом и ухом. Сигарета в уголке её рта тонкой струёй дымилась к потолку, кивая вверх и вниз, когда она произносила слова. Не отвлекаясь от телефона, она ловкими движениями пальцев выуживала заколки с волос, до тех пор, пока они не рассыпались по её плечам, после чего, не выпуская изо рта сигареты, начала медленно расчесываться.       — Не будь идиоткой, Тиаки. Приложи льда и успокойся. Кому ты нужна, искать тебя? — Ута молча посмотрел на лицо Такады и встретился с её взглядом.       Она решила набрать своей подруге из клуба, и теперь они обе мусолили эту тему, а он до сих пор не увидел в этом ничего особенного. В таких заведениях, как линжери-клубы, вообще-то трогать девушек запрещено, но этим правилом активно пренебрегал каждый второй клиент, так что охране девчонок было чем заняться. Ута не возражал против её работы в Кабуки-тё, а даже если бы и был против, то не смог бы ей запретить. Никто бы не смог, пока ей это нравилось.       Гладкие крашеные волосы путались в расческе. Выдрав кучу волос, Такада отбросила её от себя, едва не выронив телефон. Поведя плечом, она опустила голову, так что смотреть ей в лицо больше не имело никакого смысла. Она сидела на кровати почти голая, но это не значило ничего. Ей просто так удобно, она хочет подразнить или в Токио стало жарко в начале второй декады ноября. Попробуй угадать и ошибёшься почти уверенно. Ута подошёл чтобы увидеть её грудь. Она качнулась, бездумно поскребла лак на большом пальце ноги и осмотрелась, выискивая что-то глазами за его спиной.       — Подай ватных дисков, — прикрыв ладошкой телефон, она кивнула на столик, стоявший притык с кроватью и отвернулась.       Быстро сориентировавшись среди тюбиков с губной помадой, щеточек, разных бутылочек и коробочек, Ута опустился на корточки и схватив её за щиколотку, притянул к себе. Она оборвалась на полуслове, но разговор продолжила. Все время пока он держал её лодыжку, Такада неотрывно смотрела на него продолжая болтать по телефону. Несмотря на это, её волновало то, что он делал. Она даже прислонила руку к губам и покусывала ногти от нетерпения.       После того, как Ута снял лак с её ногтей, он отбросил запачканную в красный цвет ватку в сторону и поцеловал её тыльную часть стопы. Такада дёрнула ногой на себя и вернула её в прежнее положение, заискивающе заглядывая в его глаза. Он выпрямился, не разрывая зрительного контакта и стянув с себя майку, навис над её согнутыми коленями. Попался.       Их головы соприкоснулись, и Такада откинулась на спину, задрав руки над головой. По её выражению лица было понятно лишь то, что она чего-то выжидает. Телефон полетел в сторону, хотя она не попрощалась.       — С ней ничего не случится? — как бы, между прочим, спросил Ута, раздвигая её ноги.       — У неё кишка тонка, сделать что-то с собой.       На плоском животе отпечатался след от резинки. Он подцепил её двумя пальцами и стянул трусики. Они ещё висели у неё на одной согнутой ноге, когда она широко раздвинула ноги и сказала что хочет посмотреть телек.       Ута вернулся с кухни с новой бутылкой вина. Этикетка была затерта, но он и при покупке не обратил на неё внимания.       — Ты закончил маску для того придурка в белом костюме? — сказала Такада и зачем-то добавила, — Ну, он такой, здоровый как шкаф, ты помнишь? Как же его... Амоти? Выше тебя!       Ута забрал у неё стакан и посмотрел сквозь него на лампочку на потолке. Свет на гладкой поверхности стакана был темно-синим.       — Ямори. Он спрашивал меня про тебя, Такада, так что постарайся держать рот на замке. Не выкладывай слишком много всяким проходимцам.       — Ладно, отдай мне стакан. — Она и не пыталась сделать вид, что будет следить за языком.       Её рука повисла в воздухе, так и не достав до стакана, потому что Ута отвернулся. Время близилось к вечеру, а они только встали с кровати. Такада лежала на животе и протирала лицо ватным диском смотря в круглое зеркало перед собой. Она сняла накладные ресницы и убрала их в специальную коробочку. От вина и косметики у неё опухло лицо. Нет, зря он прихватил с собой бутылку, пить они не будут.       — Сейчас не время пить, из-за тебя я не успеваю в Антейку.       Зайдя на кухню он услышал как цокнул её язык и она перевернулась на кровати. Ответить ей было нечего, поэтому он молча поставил бутылку на столешницу. В спальне в этот момент заиграл телевизор и запахло гарью. Он спокойно доживал свой век, стоя на табуретке и уже начинал понемногу сдавать позиции, но это было не критично.       Когда Ута перевёл взгляд то увидел как по борту раковины полз таракан. Пошарив рукой наугад, он взял один из её журналов и осторожно пришиб его.       — Что ты там делаешь? — донёсся голос Такады с комнаты.       Вряд ли она пойдёт проверять если он соврёт.       — Уронил твои журналы.       Вытекшая из таракана жидкость была грязного желтого цвета. Она размазалась по краю раковины и засохла, а усы у таракана продолжали движение.