***
Александровский добежал до дома Титлянова, где за столом сидел дух села Берского. Тот считал собранные с местных рубли. Завидев на пороге расстроенного и запачканного, покрасневшего лицом посёлка, Берское отложил в сторону деньги и присмотрелся к тому внимательней. Полыхающие следы от пощёчин сразу привлекли всё внимание, и мальчишка, завидев на себе взгляд зелёных глаз старшего, поспешил прикрыть ладонями щеки да пройти вглубь. Старший же молча наблюдал за ним, даже развернулся на табурете навстречу. Мальчишка уселся на кровати, поставив перед собой ноги и обняв их. Лицо спрятал в руках да тихо всплакнул. Берское поспешил занять место рядом и разузнать подробности, но прежде поставил самовар на углях. Вскоре кровать скрипнула, мальчишка вздрогнул в растерянности, но головы не поднял. Ладонь мягко легла на детское плечо. - Если желаешь, можешь со мной поделиться, я тебя выслушаю, может, совет какой дам. Тёплый, дружелюбный голос утешил Александровский посёлок, и тот поднял заплаканное лицо навстречу. Опустив после встречного взгляда глаза к кровати, посёлок расстроено и подавлено прошептал: - У меня складывается ощущение, что мне совсем никто не рад. Усть-Инская обозлилась на меня, Колывань как-то недобро поглядывает в мою сторону, братья и сёстры с левого берега во мне мало заинтересованы. - Эх, - Берское тяжко выдохнул. – Возможно, я открою для тебя тайну, хотя тут нет ничего особого, - Александровский вновь поднял на него взгляд. – Кривощёковская слобода живёт по своим устоям, сформировавшимся за два столетия под влиянием старших городов Сибири – Тюмени, Тобольска, Томска. Согласно им никто из них не нарушал запрет захода на императорские земли. Ты нарушил это правило, вот против тебя они и ополчились. - Но ведь Бугринская, Малое Кривощёково, Ерестна не были против моего переселения сюда! Против были лишь Усть-Инская, Барышевская и те, что с этого берега. Вариант поселиться выше по течению Каменки, дальше от Кривощёково, от железнодорожного моста и пристани на Оби меня не устраивал, вот я и основался в устье. Мне хочется быть ближе к семье, а они все на левом берегу. - Почему кривощёковцы надумали селиться на правом берегу? - Здесь ближе вода, чем на «горе». Обские старицы засыплют из-за дамбы железнодорожного моста, а спуск в пойму Оби достаточно крутой – это неудобно для обеспечения хозяйств. К тому же, здесь лес, дерево, Каменка, на которой можно строить мельницы. Кривощёковцы давно подумывали переселиться сюда, но решились, когда наступил судный день. Вот я и основался здесь, как выселок. Берское переложил ладонь на макушку головы. От этого жеста стало спокойно и тепло на душе, Александровский посёлок легонько улыбнулся. Они сидели так несколько минут, пока не раздался свист раскалённого самовара. Берское поспешил потушить угли и наполнить посуду кипятком. Заваренный чай уже имелся, село незадолго до возвращения посёлка заварил напиток. Слегка улыбаясь самому себе, он осторожно наполнил посуду и отставил в сторону на деревянную подставку. После достал принесённую утром с собой плетённую корзину, в которой в бумагу обернул по утру хлебобулочные изделия. Был там и хлеб, ещё не потерявший своего аромата, но остывший, с хрустящей корочкой. - Позволь тебя угостить, чтобы взбодрить. Уверен, тебе понравится. Александровский оживился и подошёл ко столу, где на блюдо выкладывали бублики, баранки, пару пирожков. Всё выглядело аппетитно, опрятно и самое главное – вкусно. Посёлок заглянул снизу вверх в лицо Берскому, а тот шире улыбнулся. - Иди, помой руки, прежде за стол садиться. - Сделаю. Мальчишка умчался в умывальню. Отлив из полного ведра воды в таз, он с трудом взгромоздил тот на табурет. Руки не сразу вспенились мылом, что зачерствело от старости. Сколько уже ему лет? Колывань отправил ему такое старье? Но всяко лучше, чем совсем ничего. Всё же крупнейшее поселение поблизости – город Колывань, что северней. Именно он выдаёт местным поселениям того, чего не сыщешь более в округе. Тщательно ополоснув руки и смыв мыло, мальчишка отряхнул их и умчался обратно к самовару. Берское уже сидел за столом, перед ним стоял стакан с чаем, остывающим. Рядом стоял табурет для мальчишки, поверх подушка, на которую посёлок взгромоздился, тем самым выровнявшись с селом. Не успел он взяться за стакан, как село помешал, взяв за запястье. Вновь взгляды пересеклись, Александровский недоумевал. - Дай остыть, кипяток же. - Хорошо. Мальчишка сложил перед собой руки и словно взглядом принялся гипнотизировать стакан, убеждая того скорее остыть вслух. Берское наблюдал за этим зрелищем и радостно улыбался, удивляясь мальчишке. «Забавный мальчишка» - подумал Берское. Неожиданный вопрос вынудил его задержать дыхание на пару мгновений: - А могу я обращаться к Вам на «ты»? Берское встретился с голубыми глазами, что излучали таинственное тепло и уверенность. Эти глаза напоминали о светлом летнем небе, когда солнце стоит в зените, и небо кажется белёсым. Такие мысли возникали у Берского села при виде этих глаз. Они ему нравились. - Не вижу повода тебе отказывать. - Спасибо, - Мальчишка улыбнулся несколько скомкано, но по этой улыбке село прочёл некое неудобство, которое тот испытывал прежде. – Мне как-то не нравятся официальные обращения, мне больше по душе общаться со всеми на равных, на «ты». - Понятно. - А эти изделия – твои, Берское? Ты испёк? - Да. Угощайся. Александровский воспринял это как приглашение и тут же схватил одной рукой стакан, отчего моментально обжёгся. Отдёрнув руку, он чудом не обронил на себя стакан, чем сильно напугался сам, так и напугал Берское. Тот поспешил отодвинуть от себя и Александровского стаканы и взял мальчишку за руку, чтобы осмотреть ладонь. Тот морщился и дул на ладонь. - Осторожней. К чему спешка? Говорил же, что кипяток. Старшее поселение вышел из-за стола и удалился в соседнюю комнату, откуда вышел уже с баночкой. От неё пахло чем-то противным, жирным. Макнув палец в бледно-желтую густую, скользкую массу, село распределил содержимое по ладони. Запахло чем-то противным, до того, что посёлок начал морщиться и уводить нос в сторону. - Что это за гадость? - Гусиный жир. Помогает при ожогах. Потерпи, не столь уж он и противный. - Противный! – Возразил Александровский и встретил слегка изумлённый взгляд. – Противный! Вонючий! Берское рассмеялся. Мальчишка недоумевающее уставился на него, а потом покраснел и уткнулся глазами в ладонь. Когда смех стих, старший потрепал по голове и приложил к стакану посёлка ладонь. - Давай помогу тебе, гипнотизёр. - А? – Тот в ещё большем недоумении уставился на Берское. Вода в стакане начала быстрее остывать под рукой Берского. Когда достаточно спала температура, он придвинул стакан Александровскому, а потом принялся остужать собственный чай. - Это большая тайна среди духов поселений – мы способны к маленьким чудесам. Например, остудить чай или изменить размер одежды, фасон, цвет. Главное, чтобы люди этого не видели. Пей чай, я его остудил до тёплого. Мальчишка с восторгом уже заглядывал в зелёные глаза собеседника, но смело обхватил обожженной ладонью стакан. Они приступили к чаепитию, закусывая хлебобулочными изделиями из села Берского. Всё было испечено из муки первоклассного сорта, качественно, добротно и очень вкусно. Мальчишка с большим удовольствием распробовал всё, что было на столе, запивая подслащённым чаем. Пребывая в полном восторге, он частенько поглядывал на рядом сидящего в ожидании, когда тот вновь взглянет на него. Они начали понимать, что им нравится общаться друг с другом, что они интересны друг другу и желают продолжения этого взаимодействия. По окончанию мальчишка озвучил вопрос, что с самых выборов поселкового старосты не покидал его светлый ум: - А почему ты надумал заняться хозяйством в моих землях? Другие обходят меня стороной, но не ты. Колывань и вовсе недолюбливает меня. Он властный и порой… высокомерный. - Я воспитан Барнаулом в отличие от Колывани, что воспитан Томском. Барнаул научил меня сдержанности, терпению и миролюбию. Я не сторонник подчинять других, мне больше по душе оказывать помощь нуждающимся. А здесь я потому, что твоё благосостояние может сказать на мне. Ведь уже слухи о пьянстве мостостроителей разошлись по округе. - Ни одна масштабная стройка не обходится без пьянства, - Усмехнулся тот. – Ты начал собирать деньги с моих поселенцев. По рублю со двора. На что? - На анатомический театр и дальнейшее развитие. Ты сам уже начинаешь понимать, что Томск не выделил на твоё развитие деньги, так? - Да, он выделяет сущие копейки. - Однако для борьбы с пьянством потребуется разрешение императорского двора на строительство публичных питейных заведений. Проблема в том, что императорский двор уже выдал разрешение на разлив алкоголя. Доступность алкоголя высока, поэтому придётся бороться жёстко. - А какие ещё у тебя планы? - Провести перепись населения, чтобы определиться со способами накопления средств на развитие. Работы предстоит много. - Это верно.***
Поздним вечером, когда стемнело, а помещение освещали лучины, все готовились ко сну. Берскому зевалось, сидя за столом – он продолжал свою работу, несмотря на позднее время. Посёлок же готовился ко сну, успев переодеться в ночную рубашку. Напевая себе что-то на сибирские мотивы, он расстелил постель и забрался под одеяло. - Спокойной ночи, Берское! - Спокойной ночи! Берское ещё раз протёр закрывающиеся глаза и оглянулся на дверь, за которой уже улёгся посёлок. Тяжко выдохнув, он поправил лучину, да надумал заменить почти сгоревшую на свежую. После вернулся к работе, хотя всё тело протестовало. Его жители уже спали, и его, как следствие, тянуло ко сну. Когда это состояние стало слишком тяжким, он отложил бумаги, достал масляной светильник, наполнил его содержимым и зажёг от лучины. Теперь стало светлей. Медленно, не торопливо вышел из-за стола, задвинул табурет и выпрямился. Лампа освещала ему путь, а сам он прошёл в комнату с мальчишкой. Занял край кровати и заглянул в лицо, на котором читалась детская беззаботность. Мягко выдохнув и заботливо улыбнувшись, Борислав положил поверх доступного виска ладонь, подправил одеяло и погасил забытую мальчишкой лучину. Так же тихо и неспешно покинул комнату и прикрыл дверь за собой. Так, вернувшись в свою комнату, он поставил на окне светильник. Переодевшись и расстелив постель, Борис затушил лампу и улёгся спать. Пока сонливость нарастала, он успел прошептать: - Работы много, и она тяжёлая. Я сделаю всё, что в моих силах. Томск и Колывань не одобрят этого, но когда-то надо идти против системы, чтобы развиваться. И спустя пару мгновений после этой речи сон поглотил его.