Гарри медленно приходил в себя. Кажется, ему снился очередной кошмар, ставший столь привычным за этот год, только с сексуальной составляющей и Гермионой Грейнджер в главной роли.
"Гермиона, что с ней, а вдруг..." — встрепенулась мысль в его сознании, и он рывком открыл глаза, озираясь вокруг. Как тут же выяснилось, столь быстрому пробуждению способствовала боль в руках. А именно за них он и был подвешен к паре крюков на потолке. Ноги были широко раздвинуты и тоже привязаны к крюкам на полу. Между ног висел член, игравший столь активную роль в недавнем кошмаре. Кошмаре ли?
С всё нарастающим ужасом Гарри одновременно начал оглядывать столь знакомый интерьер комнаты, своё влажное от пота тело, красные потеки на члене, капельку мутной белой жидкости, сорвавшуюся с него и с едва слышным шлепком приземлившуюся на полу. И вспоминать яркие, более чем реальные сцены недавних событий.
Как он мог так поступить? Что он натворил, и какое наваждение на него нашло? Как он смог не просто надругаться над девушкой, что казалось ему абсолютно немыслимым, но и выбрать в качестве жертвы лучшую подругу, единственную, кто оставался с ним весь тяжелый и страшный год турнира? Паника нарастала. Сердце выпрыгивало из горла от осознания непоправимого. От ужаса его вырвало на пол, сознание чуть прояснилось, и он посмотрел наверх, в поисках ещё одной веревки. Центральной. Которую можно бы было обернуть вокруг шеи и прекратить свою мерзкую жизнь. Жизнь подонка и преступника.
"А ведь тебе понравилось! Первый настоящий секс в жизни, с кра…" — едва слышный шепот был прерван воплем:
— Заткнись, заткнись, заткнись! — блаженная тишина накрыла его прозрачной сферой, и он понял, что голос в голове больше не услышит.
Зато зазвучал другой голос, куда более звонкий, громкий и яростный:
— Пунгей.
Его задница вспыхнула от дикой боли, как будто ужаленная сотнями пчел. Гарри судорожно выгнулся в туго натянутых магических веревках, одновременно пытаясь повернуть голову, чтобы увидеть…
Впрочем, он тут же уставился в пол, не в состоянии поднять глаз на обходившую его по кругу мертвенно-бледную Гермиону. Мгновенной вспышкой запечатлился перед глазами её образ: застегнутая доверху мантия, темные от гнева глаза и ярко-красные искусанные губы, единственно выделяющиеся на фоне лица, освобожденного от прилипших прядей волос.
Он молчал — говорить было нечего. Гарри лишь надеялся, что вволю помучив его, она сможет снова стать собой, вырваться из той помойной ямы, в которую он её окунул. Даже если для этого потребуется его убить — не жалко, он заслужил. Всё, что он делал и думал последние часы… дни… месяцы… До Гарри вдруг дошло, что как-то нехарактерно для себя он вёл с самого начала лета.
— Эванеско, — Гермиона убрала дурно пахнущую лужу под ним и присела на край стола, закинув одну ногу на другую. Гарри взглянул на них и вновь уставился в пол. Зад болел, не переставая, и он подумал, что применение такого проклятия по его тем органам, которыми он недавно совершил немыслимое, по ощущениям будет почище «Круцио» от Тёмного Лорда.
Она направила на него палочку, брезгливо поморщившись, и он сжался в предчувствии боли, но вместо неё пришла мощная струя воды, омывающая покрытое потом и Мерлин знает чем тело. Заклинание было столь сильным, что его выгнуло в ещё туже затянувшихся верёвках, и он-таки взвыл от дикой боли. Его как будто пытались разорвать на четыре части, как в тех средневековых казнях, телепередачу о которых он слушал недавно. Да, никогда раньше Гермиона не демонстрировала такую мощь в своих проклятьях.
— Вроде сойдёт, — скривила она лицо в ухмылке. — Ну, вот теперь давай пообщаемся…
Гарри висел, перебирая в уме наиболее очевидные вопросы типа: "Как ты мог…" и не находя ответов, кроме абсолютного, хотя и близкого к истине дерьма вроде "Это был не совсем я". Однако он и близко не угадал.
— Когда ты понял, что меняешься? Перестал доверять всем и даже мне?
— Летом. Почти сразу как меня на Тисовую засадили, — дрожащим голосом ответил он.
— Понятно, — кивнула самой себе Гермиона. — А теперь давай проверим вторую гипотезу, — и с этими словами она взмахнула палочкой, послав жалящее проклятие ему в правую ногу, чуть ниже колена. Гарри заскрипел зубами от боли. Гермиона скривилась, от презрения, как решил Поттер.
— Отлично, работает, — Гермиона соскользнула со стола, сделала пару шагов к нему и нацелила взмах палочки ему в пах. — Пу…
— Экспеллиармус, — рявкнул Гарри, и к своему изумлению получил прилетевшей девчачьей палочкой прямо в нос. "Фините" — слово ярко загорелось в его сознании, и веревки тут же исчезли. Он рухнул на пол, всё ещё корчась от боли во всём теле, и в полнейшем шоке уставился на Гермиону.
Она даже не пошевелила губами, но палочка сама прилетела к ней в руку. Пара взмахов — и нос перестал кровоточить, а избавленное от физических страданий тело оказалось одето в мантию.
Он молча сидел на полу, переваривая произошедшее. Она же комфортно уселась в молча вызванное кресло и задала, наверное, главный вопрос этого дня:
— А ты знаешь, почему я тебя до сих пор не заавадила? Потому что ты, сука, мне не только целку порвал, но и закладки.
— Ка… какие закладки? — с недоумением спросил Поттер.
— Ментальные. Блоки. Привязки. Я ведь первой очнулась и тебя парой «ступефаев» приложила, чтобы подумать. Ты-то, похоже, постепенно меняться стал, а у меня как прорвалось. В голове стало кристально ясно — я себя такой в самом начале обучения помню. До туалета с троллем. И столько вещей теперь выглядит, мягко говоря, не очень правильно и нелогично… В общем, критичность мышления у меня повысилась.
Поттер отодвинул чуть в сторону чувство вины и задумался.
— И ты не прибила меня из благодарности? Или потому, что со своей беспалочковой невербальной магией я могу быть тебе полезен?
— Поттер, хоть ты и поумнел, но все равно тупица невнимательный. Магия это одно, закладки другое, а третье — скажи, ты, когда меня насиловал, мою боль чувствовал?
Гарри молча уставился в пол. Отодвинутое вновь заполонило сознание.
— Ну-ка на меня смотри и прямо отвечай, было?
— Было, — съёжившись, подтвердил Поттер.
— А знаешь, с хера ли я кончила, когда ты мне лицо спермой заливал? — рявкнула Гермиона, и Гарри совсем сжался, в предчувствии очередного проклятия. — Начитался, поди, мужских журнальчиков и решил, что я от боли и унижения кончаю? — Поттер не мог не отметить, что даже стиль её общения внезапно изменился, как будто сквозь знакомую оболочку просвечивает другая личность, еще более решительная, отмороженная и… родная.
— Это твой оргазм был, олень ты безрогий. Твой, понял? Твой, бля. А я его просто почувствовала, через остатки распадающегося осколка души Тома и нашу связь. Насчёт того, что ты такой распрекрасный — грубо взял, а я такая потекла — это сраные легенды. Тебя бы на мое место, дебил. Давай я тебе зонтик Хагрида в жопу суну и посмотрю, как ты кончишь. Так что ты мне три штуки оргазмов должен, скотина!
Из столь экспрессивной тирады Гарри мгновенно, похоже, и вправду поумнев, вытянул главное. И нет, это был не намек на грядущий анальный секс с применением подсобных приспособлений.
— Осколок души, значит, это с ним я общался всё это лето, так? — она кивнула. — Получается, после ритуала на кладбище он распадался. Я даже видел, как что-то черное вылетело из моей головы и ушло в котел. И боль сразу притупилась. Я благодаря этому и выжил, сумел отбиться и уйти порт-ключом. Но о какой связи между нами ты говоришь?
— А вот это самое интересное, — усмехнулась Гермиона, — когда я начала вспоминать последние четыре года, мне дохрена всего показалось весьма странным. Да и воспоминания в голове вспыли. Яркие. Чужие. Про Пророчество, например, — Гарри онемел. Теперь, когда он сам получил доступ к ячейкам чужой памяти слова "Ни один не может жить…" громом прозвучали в ушах.
— Гарри, — пробился сквозь шок голос Гермионы, — уже почти отбой, а мне ОЧЕНЬ не хочется вызывать подозрения, особенно у нашего любимого директора. Завтра как раз суббота…
Поттер кивнул.
— Добби…
***
Чем больше они разговаривали, тем мрачнее и обеспокоеннее становились. Та информация, которую им удалось вытащить из распавшегося в них осколка души Тёмного Лорда, изумительно красиво стыковалась с логическими построениями, которые уже далеко не наивные дети делали о четырех прошедших годах.
Быстро им стало очевидно, что Дамблдор воспитывал Гарри, как человека способного пожертвовать собой ради других. Ради этого он лишал его всех земных привязанностей, всех якорей. Но это был лишь первый слой, далеко не самый страшный.
Однако прежде чем лезть вглубь со своим анализом и рассуждениями, они выяснили, что это был за якорь. Откуда вдруг взялась передача сильных ощущений между ними, и каким образом крошечная частичка души Тома попала в Гермиону. Все оказалось предельно просто. Ну, в смысле для магического мира. Импринтинг. Банальная, хотя и редко встречающаяся в реальности, зато описанная едва ли не в каждом втором магическом любовном романе связь душ. Первый курс — от тролля до похода за философским камнем.
По всей вероятности тогда-то Дамблдор и узнал о ней. Разумеется, это его не устроило, поскольку у Гарри не должно было остаться никаких земных привязанностей к моменту, когда надо будет подставиться под «аваду» Лорда. Он и начал аккуратно рвать не консуммированную связь. Раз Гарри Поттер больше всего ценил верность, то подкоп шёл именно в эту сторону — метла на третьем курсе, запрет писать на каникулах после четвёртого. Плюс Гермиону начали потихоньку, с конца второго курса, когда она лежала в медицинском крыле, привязывать к Рону.
Гермиона, обладавшая идеальной памятью и получившая в подарок здоровую долю критического мышления запустила процесс самоанализа и начала копаться во всех нелогичных событиях с ними происходивших.
Но были ли такие действия Дамблдора злом? Не по отношению к Гарри, а в более широком смысле? Может быть, победа над средоточием настоящего зла — Тёмным Лордом и его последователями стоила жизни одного ребенка? Ответить на этот сложный философский вопрос им помогли те же самые воспоминания.
Поттера каждое лето выбрасывали из обожаемого им Хогвартса к ненавидящим его Дурслям. Так с Томом-то поступали гораздо круче, его вышвыривали, несмотря на все его мольбы, в детский приют, под бомбы соколов Гриндевальда. То есть, получается, что Тома тоже воспитывали как жертву, и лишь когда Дамблдор понял, что сильно просчитался, то сам решил расправиться с бывшим другом и…
— Кем? Гермиона, ты уверена, что они были любовниками? Фу… Хотя… Это многое бы объяснило.
Но зачем воспитывать детей-избранных, способных пожертвовать собой ради победы? Или «Победа» была вторичной, а «Жертва» первичной? Гермиона, достаточно неплохо знавшая историю христианства, на этой мысли так и села на пол, неспособная сказать ни слова. По ней волнами прокатывались, сменяя друг друга, ужас и ненависть. Из глубин памяти всплыла фраза, когда-то в детстве услышанная Томом от Альбуса "Ради Высшего Блага"…
Они переглянулись и злорадно усмехнулись. У них теперь было собственное благо. Общее. Одно на двоих. И ради его достижения они были готовы принести в жертву хоть Тёмного Лорда, хоть Светлого…
***
— Ты мне должен три оргазма. Поттер, — с предвкушением ухмыльнулась обнажённая Гермиона. — Так что давай-ка твой волосок для обороточки. А вот и мой, с расчёски, которой я причесывалась тем самым утром, когда ты надругался надо мной, — Гермиона зловеще оскалила зубы, а Гарри поежился, и попытался было отговорить подругу от столь дикой затеи, однако она приложила пальчик к его губам и напомнила:
— Мы же договорились, что ничего никому не прощаем? Тебя я тоже прощать не собираюсь. Понимаешь? — Гарри сглотнул накопившуюся слюну и кивнул. — Вот и умничка, а теперь пей, на брудершафт, моя сладенькая шлюшка. Кстати, я признаю, что немного перестаралась, и минет я тебе действительно должна, и даже с проглотом...
… и Гарри в облике Гермионы переборов себя, с отвращением взял в рот свой собственный член. Солоновато-металлический привкус крови, его же собственной, про то, что выделялось из влагалища и говорить нечего. Он облизал головку и попытался неловко поработать головой, что обычно у образа, в котором она находилась, получалось замечательно. Правда, не с таким типом работы. Но любимая явно изнемогала от нетерпения, она ухватила его за волосы и надвинула на себя до упора. Член проник в горло, и он начал задыхаться. Затем, к счастью, член почти вышел — она вздохнула, но снова рванула его на себя, вплющивая девичье лицо в заросший черными вьющимися волосами лобок.
***
"Тёмные века — период владычества т.н. "Тёмной Парочки" (1999 - 2321), урождённых Гарри Джеймса Поттера и Гермионы Джин Поттер (Грейнджер). Характеризуются массовым террором (только в их начале и только в одной из магических стран погибло не менее 100 чистокровных волшебников, включая величайшего светлого мага 20-го столетия Альбуса Дамблдора, пресеклись 6 из 28 остававшихся к тому времени чистокровных родов, а остальные 22 потеряли чистоту крови). Отмена Статута Секретности вызвала серию конфликтов с т.н. магглами и утрату ряда уникальных традиций и обычаев волшебного сообщества Магической Британии. Разрушение традиционной системы образования привело к потере уникальности британской магической школы, в частности — к сведению роли Домов Основателей до чисто символического значения".
Цитировано по: БВИ. Пандора-IV. магсообщество. история. v2526
Где-то в "далекой-далекой галактике": Гарри, что этот сквиб-недолюдень себе позволяет? Может, возродим на пару недель уникальную традицию клятвенного рабства? Ну или хотя бы на полчасика? А то я уже пару веков круциатус не практиковала? Пли-и-и-из!
*** конец ***
