Тварь 2

«Все! На хуй все это! На хуй тебя, мир, разговоры и всю эту поебистику! Больше ни разу! Больше ни единого разу! Никогда!» Ударившись лбом в стену до искр из глаз, добавив ей кулаком и локтем, Раф зарычал во влажную известку, сгрызая ее с бетона и радуясь тому, что он черепаха. Человеческими зубами так бы не вышло – морда не та. А вот его – в самый раз. «Для того только и годна, видать!» Видит небо, он же старался. Он из кожи вон лез, из себя выворачивался, как собака с привязи, обдирая шкуру, душу, разум и свой неукротимый, дикий и вспыльчивый нрав. Он старался. Тащил в их отношения тепло откуда мог только, выискивал его в своем нутре, в подснежниках у обочины и недопитых бокалах вина. И он разговаривал с этой тварью. Говорил-говорил-говорил, начисто позабыв, что вообще не любит этого – молоть языком часами без повода. Все-все о себе рассказывал, что даже в детстве стеснялся признать. Ему казалось, что за той минутной оттепелью, когда они провели первую ночь вместе, наконец-то наступит весна. Настоящая, когда глаза в глаза - это будет не вызов, когда отведенный взгляд станет не покорностью просто из сострадания или страха, а самым настоящим ответом «да». Боги ему в свидетели, он этого хотел, как мало чего еще в этом долбанном мире. Он даже готов был отказаться от всего остального. Но весна не пришла. За оттепелью все стало ровно. Дон сказал, что это неплохо, потому что ровно – это уже хорошо. Но Раф чуял, что это не то. Ровно, это как лед. Как гладкое отвесное жерло воронки, по которой они еще быстрее полетели вниз, уже без шанса зацепиться или хоть что-то исправить. Потому что шанс был использован… «Где мы ошиблись, Лео? Где, сука ты тупая, мы сделали что-то не так?!» Тварь владела им полностью. Даже больше, чем до той ночи. Их настоящей, блядь, ночи, а не просто мучительного соития, которое не давало ни насыщения, ни радости, ни тем более уж какого-то единения. Он даже не догадывался никогда, что ЭТО бывает так… Лео молчит. Часто-часто дышит, прижуривает глаза и молчит, стараясь расслабить свое непослушное, напуганное и привычное к боли тело. Раф приподнимается над ним на руках, смотрит в затылок и тоже часто дышит. Ему непросто остановить себя, потому что они так редко бывают вместе. Хочется сразу большего, сразу всего Лео. Всего и целиком. Он осторожно тянет Лео за плечо и ложится на бок, крепко прижимая его к себе. - Т-шшш, - губы сами собой выдыхают это в висок, где колко колотится венка. – Все хорошо будет. Раф переворачивает брата к себе лицом, долго-долго смотрит в глаза, а потом осторожно пробует поцеловать. Не как обычно и привычно укусить, разжать зубы и глотнуть, как воздух после нырка, слюну и кровь, а по-настоящему, как всегда этого хотел. Сухие, покрытые обветренной корочкой губы легко открываются навстречу, принимая неумело-нежный и все еще кусачий поцелуй. Лео прикрывает глаза и что-то мурлычит Рафу прямо во вдох. Раф улыбается одним уголком губ и перекатывается, прижимая его к полу собой. Часть веса оставляет на руках, чтобы видеть родные глаз и попробовать отыскать в них не привычную покорность, а именно ответ. Лео улыбается ему. Мягко, как он один это умеет, но в этот раз улыбка отчего-то не бесит Рафа и не кажется ему снисхождением к его убогости. Лео не снисходит, не подчиняется и не владеет в этот момент – Лео полностью ему принадлежит и хочет принадлежать. Полностью. Весь абсолютно. Его веки чуть дергаются, говоря то самое «да». Желанное, сто раз услышанное во сне. Настоящее. Раф виновато целует его в шею, где свежие следы его зубов уже никогда не исчезнут, и мягко-мягко подается вперед, сдерживая себя, как только может. Раф с разворота шарахнул в стену ногой, довершая портрет своего бешенства на раскрошенной известке, и сжал кулаки, чтобы не начать орать. Как же это было прекрасно! Как же он в это поверил, мать его! Как же хотел, чтобы так оно навсегда стало. Это была настоящая оттепель, когда вдруг солнце, капель и лужи, и теплый ветер и дурацкая улыбка без повода, просто потому что воздух по-особому свеж. Потому что за оттепелью всегда приходит весна. Они сидят на крыше, рассматривая большие синие звезды, которых раньше Раф как-то и не замечал особо. - Там целые миры и вселенные, представляешь? – Лео улыбается, не отрывая глаз от неба. – И в каждом мире живет кто-то, о чем-то думает и чего-то ждет от жизни… Раф осторожно подсаживается ближе и обнимает Лео за плечи. Ему, если честно, до этих живущих там дела никакого нет. Вот он, целый мир – это он и Лео, и все то, что есть между ними – не разобрать, не размотать, не измерить. Зачем еще что-то? Лео едва заметно замирает, но потом снова улыбается, глянув на Рафа. - И у каждой звезды своя история, - продолжает он. – Своя жизнь. Есть уже умирающие, как в туманности Бабочки, например, но они погаснут, когда нас с тобой не будет уже не одну сотню лет… - Ага, - Раф тянется поцеловать его в уголок губ, чтобы ощутить на вкус эту искристую улыбку и хоть раз узнать, какая она. Лео тихо смеется, не отстраняясь, но и не отвечая на поцелуй. - Тебе неинтересно, да? Чего уж греха таить? Раф заставил себя разжать кулаки и сел у стены, долбанувшись в нее затылком. Да, ему было неинтересно. Не с Лео, нет. С Лео было просто потрясающе интересно – находить новые нотки в его голосе, разбирать на цветовые спектры его радужки, на составляющие аромат кожи и дыхания, замечать крошечные морщинки в уголках глаз, когда он улыбается. Это все было интересно, а звезды… как Лео сказал – они еще миллион лет гореть будут, так чего про них думать-то, когда то, что есть между ними, горит и не умирает, и будет гореть всего-то один черепаший век. Лео тоже старался. Раф это видел отлично, когда взгляд не заволакивало бешеной пеленой ревности, обидой или яростью. Да, Лео тоже старался. Он чаще заглядывал к нему, чем обычно, даже пару раз смотрел проф-бои и реслинг… Но у Лео оказалась такая огромная, такая насыщенная и такая нужная всем жизнь, что Раф в первый миг столкновения с ней озверел. - Я с Майки играть в теннис, - Лео торопливо одевается, глянув на свои часы. – Ты пойдешь? Раф отрицательно качает головой, немного озадаченно вслушиваясь в себя самого. Он зол. Зол, потому что Лео опять сматывается куда-то, проведя с ним всего-то пару часов рядом. У него теннис с Майки! Шикарно просто. Раф понимает, что в целом можно бы и мотануть с ними, но только зачем? Сидеть сиднем и глазеть, как они играют? Очень весело. Накручивать себя, понимая, что при Майки ни подойти, ни обнять нельзя? - Пока, - Лео выскальзывает за дверь. Раф даже не отвечает, полностью погруженный в свои ощущения. «Ревную? Ерунда». Но это оказалось не ерундой. С трудом, через мат, боль, вой и рык, Раф осознал, что дело не в том, что мир дерьмо и все вокруг виноваты – дело в том, что он ревновал. И в том, что такой враг – жизнь Лео – оказался ему просто не по зубам. Он жутко, люто, отчаянно ревновал Лео к каждому его увлечению и каждому кому-то, кто жил в далекой вселенной, но хоть на миг занимал мысли его брата. И тогда наступил тупик. Раф мечется по крыше изрыгая сотни и тысячи проклятий на голову Донни. - Да что он сделал не так? – Лео сидит на парапете, хмуро глядя на него, и явно не понимая. – Что не так, Раф? - Что, бля, не так?! Да то, что он опять заболтал тебя до двух ночи! А потом Майки со своими комиксами… а потом еще и Кейси предложил прошвырнуться по городу по холодку! А потом… что вы там с ним делали?! Лео вскидывает брови. - Бегали, - он дергает плечом. – Просто носились по городу – ты же сам не захотел с нами идти. - С вами… - Раф едко усмехается сам себе, почти давясь ядовитостью этой мысли. «С вами, как будто это такое уже одно целое «они», а я тут с боку припеку, как бы в очереди подожду». - Да что с тобой? – Лео поднимается, - Раф, ты через день скандалы устраиваешь. В чем дело? Что тебя так заводит? - У тебя на всех есть время, кроме меня! – Раф разворачивается и рычит это ему в лицо. – Ты вечно занят чем угодно, кроме того, чтобы просто, бля, побыть со мной! Просто-побыть-со-мной! Если тебе этого не надо, так на хер приходишь тогда вообще?! - Идиот, - Лео хватает его за шею и резко дергает к себе. – Ты идиот, Раф. Ревнивый, злой идиот. Я люблю тебя. Тебя. Не Кейси, не Донни и не Майки. Они мне просто родные, а ты… - Пятый в очереди, я понял, - Раф дергается, пытаясь вырваться. Лео выдыхает, явно сдерживаясь, и выпускает его, роняя руки. - Считай, как хочешь. И отворачивается, чтобы уйти. Раф минуту смотрит в сторону, просто кипя от бешенства, скручивая себя в бараний рог и заставляя сказать то самое ненавистное, что раньше Лео всегда предупреждал, произнося свое такое нужное сейчас «прощен, родной мой, конечно, прощен». - Прости. Лео оглядывается, минуту смотрит, потом подходит и гладит его по щеке, устало улыбаясь. - Я стараюсь, Раф. Но я не могу бросить всех. Это повторялось не раз и не два и даже не десять. Со временем Раф понял, что в их отношениях есть этот алгоритм, как бег по кругу. Он взрывался, измотанный ревностью и вечными «всеми» в жизни Лео, орал. Они неизменно ругались, а потом долго-долго говорили, сидя на крыше у антенны. И было неважно шел дождь, снег или светила луна. Они говорили. И Рафу казалось, что вот она, та сама точка, где наступит наконец-то весна, и все станет если не по-другому, то просто лучше. Поднявшись с пола, Раф провел руками по лицу, сдирая эти мысли вместе с приставшей к губам побелкой, дернул с крючка пояс с саями, скривился и вышел. Сегодня ему не хотелось устраивать скандал, требовать внимания или вообще отвлекать Лео. Сегодня он понял, что они уперлись в тупик, но прыгнув из него вверх, на самом деле рухнули в пропасть. Неслышно закрыв за собой дверь дома, Раф постоял минуту, а потом помчался прочь. Иногда нужно просто найти хорошую драку с тем, кого можно победить, и тогда все-все встанет на свои места. «Люблю тебя, тварь, ты же знаешь. Больше всех в этой сраной вселенной».