Черные и Белые

Ноа изнывал от жары. Его клетка была единственной, стоявшей на солнце посреди центральной площади. Чего уж тут, он был единственным, кто находился в клетке. И Ноа довольствовался лишь небольшим кусочком тени от дерева, которое стояло ближе всех к нему. Вокруг ходили оборотни и занимались своей работой, иногда бросая на него косые взгляды, дети, обращенные в волков, кружились в центре площади и играли друг с другом под присмотром своих родителей-омег. Едва стоило малышам в ходе игры приблизиться к клетке Ноа, особо эмоциональные папы в прыжке оборачивались в оборотней и с рыком отгоняли своих отпрысков от врага. Другие омеги готовили обед, помогали пожилым оборотням в хозяйственных делах или просто сидели на ступенях своих домов и наблюдали за кипящей жизнью на улице. Шел шестой день его заточения. Волки, которые его поймали, больше не смогли его схватить даже за хвост — в прямом смысле, — Ноа больше не глупил и старался поддерживать магический щит, едва к нему приближались слишком близко. А желающих было достаточно — кто-то пытался поцарапать его лапой сквозь прутья твердо сплетенной клетки, кто-то бросал в него камни, желая разозлить беспомощного пленника. Но Ноа не сдавался и старался выжить на этой ненавистной площади, окруженной десятками мелких домиков, страдая от жажды и голода. Как сын вожака стаи, привыкший к защите отовсюду, Ноа поплатился за свою беспечность, а ведь мог не попасть в беду, если бы прислушался к речам своего младшего родителя. «Ты еще совсем ребенок, Ноа! Тебе пора взрослеть и научиться видеть цену жизни. Что, если бы отец на охоте не услышал твой вой, когда ты застрял в ущелье? Что, если бы начался ливень, и тебя просто-напросто затопило бы в той дыре? А твои игры с детьми, когда ты случайно увел малышей в часть леса, где живут росомахи? Еще и разозлили их шумом, так мы еле отбили вас от них, когда вы прибежали! Будь ответственнее, Ноа! Хоть вожаком станешь не ты, а твой брат, но ты должен проявлять должное уважение к нашим устоям и, в конце концов, к нашему с отцом спокойствию!» Ноа, конечно, шмыгал носом, покаянно опускал голову, соглашался со всеми доводами старших, но избавиться от привычки попадать в неприятности по собственной горячности не смог. На вторые сутки заточения Ноа к клетке подошел волк, который поймал его. — Слушай меня, шавка. В отсутствие нашего вожака я здесь главный. И я принял решение наказать тебя должным образом за то, что ты залез в наши земли, покусился на нашу добычу и попытался сбежать, отродье Лауро. Ты будешь подыхать от истощения, пока совсем не обессилишь, и мы не сможем пройти сквозь твою магическую защиту. Сначала ты познаешь истинные муки от рук искусного мучителя в моем лице, чтобы было неповадно использовать магию против нас, а затем, когда мы немного тебя подлечим, чтобы не ушел за грань, заставим делать самую тяжелую и противную работу, которая только найдется. — Оборотень злорадно усмехнулся. — И, может быть, если тебе повезет, и ты достаточно смазлив, мальчишка, то иногда будешь служить подстилкой кому-нибудь из альф. Например, мне. Мужчина громко рассмеялся, а Ноа пробрал холод от этого неприятного смеха и многообещающего взгляда альфы, но глаз он не отвел. Тогда он ушел, и Ноа снова остался один. Днем его вновь пытались разъярить молодые парни, бросая в клетку камни и заставляя Ноа тратить бесценную энергию на создание щита. Размер его клетки не позволял Ноа свободно двигаться, и у него уже давно затекло все тело, нещадно ныли все мышцы после побега, а после ударов камней и подавно. Выбраться из клетки было невозможным изнутри, дверца из прутьев крепилась веревками, а узел надежно заговаривался магией. Ноа еще ни разу не принял человеческую ипостась с момента, как появился у врага. И не желал раскрываться перед оборотнями, ведь едва он перекинется, все сразу поймут, что он отпрыск вожака стаи Лауро — его тут же выдаст родовой знак на плече в виде шестиконечной звезды, который появлялся только у сыновей главы в день совершеннолетия. Этот знак был символом гармонии в оборотне, и именно прямые потомки-альфы занимали место прежнего вождя, доказывая перед стаей веру своему народу, демонстрируя силу и мужество в захвате большой добычи и давая клятву защищать каждого оборотня, который проживал на их землях. У стаи Илберт были другие законы. Власть над территорией и управление стаей передавались не по родству, а в ходе сражения вожака и второго оборотня, который претендовал на его место. Не всегда такие сражения имели положительный исход для молодых оборотней, некоторые из них ходили с изуродованной шкурой и боялись показываться из своей лачуги. На бой вожака мог вызвать любой оборотень, вступивший в пору зрелости и осознающий свой долг как будущего предводителя стаи. А сейчас вожак отсутствовал, и Ноа не знал, радоваться ему или скулить от ожидания своей скорой расправы. В его стае ходили слухи, что Илберты были очень жестокими и не прощали ошибок. Силы оставались лишь на сохранение магии, Ноа боялся и носом шевелить, чтобы не расходовать остатки энергии. Если бы у него сейчас не было тайного друга среди белых волков, он вряд ли дожил бы до этого дня. Это произошло следом на третьи сутки. Тихой прохладной ночью Ноа услышал шорох недалеко от себя и, открыв глаза, попытался поставить щит, но, обессиленный, не смог. В страхе вглядываясь в силуэт, тихо приближавшийся к нему, Ноа беззвучно взвыл. Юный оборотень, почти как он сам, выставил вперед руку в успокаивающем жесте и присел перед клеткой. Он был худ и невысок, его запах не был для Ноа отчетливым, что позволило ему сделать вывод, что юноша был омегой. Четко слышать запах друг друга могли только представители разных полов. — Привет, я Микель. Не бойся, я не причиню тебе вреда, — через прутья Микель просунул глиняную миску, наполненную водой. — Тебе нужно попить и поесть. Ноа сначала показалось, что он бредил. Но ткнувшись носом в миску, понял, что перед ним не мираж, и принялся жадно пить. — Мне очень жаль, что наш брат Крион так поступил с тобой. — Так, теперь Ноа хотя бы узнал, как звали его мучителя. — Ты ничем не заслужил такого обращения, мы никогда не морим своих пленников голодом, но Крион жестокий и считает, что он вправе указывать стае, когда Деймоса нет. Остается только надеяться, что Деймос, наш вожак, скоро вернется и избавит тебя от этой участи, пока не случилось непоправимое, — Микель слышал о пакостных планах Криона, но ни он и никто другой не рисковал противиться его воле, так как альфа был единственным ответственным за все, что происходило на их территории в отсутствие вожака, и на попытки усмирить себя устраивал жестокие драки. — А Крион… Деймос примет меры, когда узнает обо всем. Микель просунул руку между прутьями и положил в опустевшую миску небольшой кусок мяса. Ноа не поверил своему счастью и оградил своего спасителя благодарным взглядом. — Как ты умудрился забрести в наши земли? — спросил Микель шепотом спустя какое-то время, на что Ноа раздраженно фыркнул и привстал, разминаясь. — Никто из вас более двадцати лет не приходил сюда, как и мы столько же не встречали черных волков из Лауро. Издалека послышались глухие звуки, наверное, кто-то из ближайших домиков услышал шум на улице и решил проверить, все ли в порядке. — Мне пора! — Микель торопливо поднялся и забрал миску из клетки. Ноа уже успел съесть то, что ему принесли, и опустил голову низко к земле, выражая благодарность. Больше неожиданных визитов ночью не было, и Ноа смог спокойно заснуть впервые за эти дни. И на следующую ночь, а затем и на последующую Микель приходил к нему с водой и мясом, чтобы не дать ему умереть. Именно благодаря ему Ноа уверенно держал щит, когда к нему приближался Крион, всем своим видом показывая, что не намерен сдаваться. Мужчина раздраженно выругивался и угрожающе смотрел на него, напоминая о своих планах, чем заставлял Ноа вздрагивать, а затем уходил. На шестую ночь Микель, как и прежде, пришел после полуночи, когда все оборотни отправились по своим лачугам, а охраняющие поселение волки приступили к патрулированию территории. Но поджидающий в тени Крион знал, что кто-то подкармливал его пленника изо дня в день, который никак не ослаблял магический щит, и хотел поймать наглеца, смевшего пойти наперекор его приказу. Обратившись в волка, Крион в мгновение ока настиг свою жертву в двух шагах от клетки и накинулся на Микеля. Запаниковавший Ноа взвыл так громко, что всполошенные жители повыглядывали из своих лачуг. Увидев неравную драку, тем более с омегой, которые в любой стае считались драгоценностью, требующей защиты, взрослые альфы бросились к Криону и оторвали его от Микеля. Крион в отместку бросился к клетке Ноа, желая подрать того когтями, но омега был начеку и вовремя поставил защиту. Волк взвыл и тут же обратился в человека. С горящими яростью глазами Крион пообещал: — Завтра ты сдохнешь! Ноа сжался и словно попытался слиться с почвой, его сердце громко стучало, и этот звук эхом отдавался в ушах. Другой оборотень приблизился к Криону и схватил за плечо, отводя в сторону. Ноа сильно испугался, но больше за друга, нежели за себя. Микель казался еще хрупче его самого, омега был таким грациозным и воздушным, что, казалось, ангел шел по земле. Хотя, собственно, для Ноа он им и был, настоящим ангелом, спасителем, который не дал ему умереть в чужой стае. Особенно сильно этот образ дополняли его светлые, платиновые кудри ниже плеч и тонкие запястья с длинными изящными пальцами. Микель тихо поскуливал, он успел обратиться в волка, чтобы избежать сильных повреждений, и все равно получил глубокую рану под ребром. Один из альф, владевших целительской способностью, смог остановить кровотечение и немного запечатать рану, но не вылечил до конца. Их знаний в медицине было недостаточно, чтобы лечить серьезные раны. Прежде, более двадцати лет назад, когда Илберты были в мире с Лауро, они делились своими исследованиями с белыми волками и помогали развиваться, и не только в области медицины. Численность стаи Лауро была гораздо выше Илбертов, и они имели большее влияние среди других стай по той причине, что владели невероятными объемами информации и бесценными магическими тайнами. Но стоило разразиться холодной войне, как взаимопомощь прекратилась, все, что было отдано Илбертам на изучение, Лауро забрали обратно, чем вызвали новую волну агрессии со стороны бывших соседей, но белые волки не рискнули пойти в открытый бой против черных — силы были неравны. Это объясняло присутствие больных и хромающих в стае — знаний на то, чтобы залечивать те или иные повреждения, просто не хватало, и жителям приходилось оставаться калеками или лечиться, используя древние средства в виде крепкого сна и целебных отваров из корешков и плодов деревьев, ягод кустарников — это было единственным, что у них оставалось после собственной силы воли и упорства. Ноа сочувственно поскуливал, слыша шипение Микеля, которому помогли подняться на ноги и уводили в сторону его дома. И тут Ноа удивленно распахнул глаза от осознания увиденного несколько минут назад — шерсть Микеля, когда он обратился, была черно-белой. Выходило, что один из родителей Микеля принадлежал к его родной стае, а второй — к стае Белых. Издавна до момента двадцатилетней давности в их стаях соблюдали особую традицию. Весной и осенью, два раза в год, Черные и Белые устраивали Праздник Единения, когда одна из стай приглашалась в качестве гостя на территорию к другой, и одинокие оборотни искали себе пару во время празднества. Весной домики и центральную площадь украшали ранними цветами и возводили арки из ветвей со свежими почками, а осенью украшениями служили яркие листья и урожайные ягоды, арки вновь делались из веток. Под этими арками влюбленные оборотни, одетые в традиционные одежды, держась за руки, вставали и, глядя в небо, клялись богам исполнять обязанности альфы и омеги в своей новой семье, обещали друг другу быть верными до конца своих дней и беззаветно любить. Именно в этот день чаще всего находились и соединялись истинные пары, и поэтому Праздник Единения был самым долгожданным днем у оборотней. Партнеры могли быть знакомы друг с другом и до наступления праздника, и тогда их тянуло друг к другу только интуитивно. Доказательством обретения истинного был слабый, но резкий разряд тока во время прикосновения к возлюбленному. Это происходило только под светом луны в ночь празднования, когда чувства обострялись, и даже если пары касались друг друга ранее, они не чувствовали разряда. Когда у пары рождались дети, их шкура носила чистый цвет стаи, в какую вступал младший муж по завершении брачного обряда, то есть дети продолжали род главы семьи, альфы. Но после того, как началась война, влюбленные, но не успевшие из-за несовершеннолетия или по какой-то другой причине дождаться ближайшего Праздника Единения оборотни не имели права клясться перед высшими существами и не благословлялись на продолжение рода. После рождения первого ребенка обе стаи поняли, насколько Праздник был свят — в подобных парах, соединившихся без одобрения богов, рождались оборотни со смешанного цвета шкурой, что сразу говорило другим о некого рода незаконности их появления на свет. Дети росли здоровыми и никак не отличались от других, за исключением шкуры, но они часто страдали от грубого отношения сверстников. А Микель оказался для своих родителей подарком несчастной любви, ведь ему как раз было не более двадцати лет — примерно столько времени и прошло с начала разногласий между стаями. Ноа вздохнул. А ведь как все было бы хорошо, если стаи рискнули бы обсудить причины размолвок и устранить все проблемы, столько его собратьев страдало! И урожай был уже не тот, что раньше, и прогресс стоял на месте много лет — не хватало ни знаний, ни ингредиентов для различных снадобий, многие из них росли только у гор, где жили Илберты, а идти туда Лауро не смели. Также им определенно не хватало языковедов — некоторые представители стаи Илберт владели древним языком, а многие родовые свитки Лауро были исписаны именно им, хотя никто так и не мог понять, почему Лауро не знали язык праотцов и при этом являлись хранителями свитков, а Илберты устраняли этот немаловажный пробел. Мудрые старцы говорили, что давным-давно их стаи были едины и жили бок о бок, но с веками многое поменялось. Война еще сильнее разделила стаи. У родителей Ноа выяснил, что вождь Белых обвинил Черных в осквернении и краже их священной реликвии, клыка первого альфы, который они оберегали и демонстрировали только в Праздник Единения. Этот клык нес достаток, плодородие территорий, успех на охоте. Когда обнаружили пропажу, началась паника, а затем в вещах одного из Лауро нашли шкатулку, в которой хранили реликвию, однако она была пуста. Виновника так и не нашли, и Илберты прогнали Лауро со своих территорий навсегда и объявили холодную войну. Лауро же, считая себя невиновными, глубоко оскорбились и разорвали все связи с бывшими друзьями. Так пришел конец и долгим мирным отношениям между стаями, и святому празднику, который объединял две стаи. С тяжелыми мыслями Ноа пытался погрузиться в сон, но у него плохо выходило. В некоторых домишках горел свет, видимо, многие оборотни были взбудоражены дракой Криона и Микеля. Сам Крион давно покинул площадь, отплевавшись от порицаний собратьев, что немного успокоило Ноа, но, тем не менее, он боялся наступления завтрашнего дня. Крион был агрессивен и непредсказуем, а его последняя фраза заставила Ноа паниковать. Он чувствовал сильную слабость и головокружение, видимо сказывался голод, ведь Микель так и не смог его покормить. И Ноа было стыдно перед другом, Микель пострадал из-за того, что решился помогать ему втайне от всей стаи, а теперь лежал дома с готовой в любой момент открыться глубокой раной и мучился от боли. В который раз попытавшись сдвинуть носом или расцарапать хоть один прут клетки, Ноа обессиленно опустился на землю. Выбраться самостоятельно ему точно не удастся.