Волчонок

Сундуки уложены. Сегодня моя последняя ночь во дворце. Завтра на рассвете я уезжаю в Суррей, в поместье нашего родственника сэра Николаса Кэрью. Он сам любезно вызвался услужить королю, приютив меня в насколько можно большей доступности для Его Величества. Несколько миль от Лондона – не такое уж большое расстояние для влюбленного кавалера. Родители и сестра вернутся обратно в Уилтшир. Жить при дворе больше нет никакой возможности, потому что не по карману – из-за плохого урожая пшеницы в прошлом году некоторые арендаторы до сих пор не уплатили отцу за земли. Если бы не средства, вырученные за шерсть, пришлось бы еще хуже. Эдвард и Томас, как и большинство придворных, по уши в долгах – жизнь при дворе обязывает их к излишествам, невиданным в провинции. Таким образом, братья облегченно вздохнули, когда король сказал: - Для спокойствия всех нас и безопасности Джейн ей необходимо покинуть двор. Когда у королевы начался выкидыш, Маргарет Ли вытолкала меня из покоев. - Уходи, - сдавленно бросила она, силясь сдержать свои чувства, так и распирающие ее. – Королеве и без того плохо. Незачем увеличивать ее страдания, торча у нее перед глазами. Потом, опасливо понизив тон, дамы судачили, что Екатерина Арагонская, сойдя в могилу, забрала с собой нерожденное дитя Анны, сполна отомстив ей за поругание ее чести и сломанную жизнь. Как Анна похитила у нее короля и корону – так и Екатерина похитила у нее залог сохранения того и другого. Но говорили вещи и похуже – во всяком случае, для меня. - Ты должна быть начеку, Джейн, - почти не разжимая губ, пробормотала леди Рочфорд, делая вид, что просто проходила мимо. – Она винит тебя в том, что случилось, и грозила расправой. Ступай лучше восвояси и не высовывайся, от греха подальше… Одно время при дворе ходили активные слухи, что епископов, протестующих против расторжения брака короля с Екатериной, отравили Болейны. А в связи со смертью бывшей королевы начал гулять слушок, что она также была отравлена по приказу Анны. Следующей, вполне возможно, окажусь я. - Король уверен, что этот брак проклят, - сказал мистер Кромвель после того, как навестил безутешного государя и пробыл у него довольно долгое время. - И этот тоже? – вырвалось у меня. Он пожал плечами: - Принца-то так и нет. - А что королева? Теперь я не могу у нее бывать. - Она держится из последних сил, надо отдать ей должное. Король не желает ее видеть. Мы должны быть готовы к тому, что Его Величество решит аннулировать этот брак. Впрочем, он и раньше об этом заговаривал. - Он готов аннулировать брак? – Эдвард с интересом посмотрел на господина секретаря. – Вы уверены? - У меня нет сомнений. Эдвард перевел взгляд на меня, и мистер Кромвель заметил это. - Может быть, - помедлив, сказал он. – Хотя пока не могу утверждать. - О чем вы? – у меня так заколотилось сердце, что стало трудно дышать. - Это только предположения, - сдержанно ответил мистер Кромвель. - Но ведь шанс есть, не так ли? – на лице Эдварда редко можно увидеть подобный азарт. – Он же говорил с вами, Кромвель? - Он не называл имен. - Полагаю, это вопрос самого малого времени. - Пока этого не произошло, всем нам стоит держать свой оптимизм при себе. - Ты хотела бы стать королевой, Джейн? – обратился ко мне Эдвард. – Господин секретарь говорит, что это можно устроить. - Я ничего подобного не говорил. Ноги мои подкосились, и я с размаху села на сундук. Я всегда была доброй христианкой, и глубоко чтила Господа нашего - и по старой вере, и по новой евангельской. Зачем же Он меня так испытывает? Грех пенять, но я боюсь, что у меня не хватит на все сил. А с чего все началось, если вспомнить? С простого желания бедной девушки заработать себе на кусок хлеба… А у Анны? Она всегда метила высоко, в отличие от меня. Хотела стать графиней Нортумберленд, а стала единственной в королевстве маркизой в собственном праве. А потом – королевой. Выше и выше. Долгий, мучительный, сложный путь, занявший целых семь лет. Так не бывает – чтобы девушка ничего не сделала для того, чтобы ее полюбил король. Но в моем случае это почему-то именно так. И это меня пугает. Мне все время хочется спросить, а действительно ли Его Величество имеет в виду меня, а не кого-то другого? И уж точно не обо мне идет речь, когда упоминают о новой королеве. Не может стать королевой девчонка из леса, напрочь лишенная красоты и светских талантов, девчонка, для которой полдюжины человек – толпа, и надо сделать над собой волевое усилие, чтобы не смешаться у всех на глазах. Что значат те несколько капель крови Плантагенетов в нашем роду? Столько же этого добра и у прочих представителей знати, если хорошенько покопаться в дебрях родовой генеалогии. Когда-то я полагала, что это обстоятельство дает мне право на лучшую участь. Но я не имела в виду занять трон. За посягательство на это Плантагенет любой чистоты крови окажется, скорее, на эшафоте. Лучше бы мои браться попридержали языки во имя собственной безопасности и безопасности всей семьи. - Ты ведь помнишь, как Анна стала королевой? – спрашивает Том. – Почему бы тебе не взять с нее пример и не попробовать свои силы? У тебя же есть шанс! Боже, это невыносимо! Моя родня никак не может перестать делить шкуру неубитого медведя. - Я тебя умоляю, брат! Анна – она ведь совсем другая! - Какая? – щетинится он. - Женщины такого типа, как Анна, – вмешивается мистер Кромвель, - они представляют определенную сложность. Их, как бы это сказать… слишком много, если вы понимаете, о чем я. Ими можно восхищаться на расстоянии, их можно желать, но любить их… это довольно тяжелое испытание. Потому что никого на свете они не любят больше, чем самое себя. Нужно быть поэтом, как Уайатт, чтобы благополучно преобразовать любовь в стихи и, таким образом, облегчить свое бремя. Но если не знаешь безобидного способа справиться с этим… Генрих устал. Он семь лет боролся за нее, теперь он борется с ней. Это не то, к чему он стремился. - Я не мог бы сказать лучше, - кивает Том. - У Анны есть многое для того, чтобы быть королевой, - продолжает мистер Кромвель. - Интеллект. Дух. Мужество. И она хочет, чтобы ее любили подданные, и все делает для этого. Но у нее почему-то полностью отсутствует чувство опасности. Начав рубить сук, на котором сидит, не вчера и даже не позавчера, она только что спохватилась, что делает что-то не так. Королю не нужен конкурент в лице жены. Правитель может быть только один, и это, упаси Бог, не женщина. - Каково это – не мочь найти управу на собственную жену? – с готовностью подхватывает Том. - Спросите у короля, - советует мистер Кромвель. - Кстати, это действительно был мальчик? – как бы между прочим интересуется Эдвард. - При дворе ничего не утаишь, - вздыхает мистер Кромвель. – Ему было четыре месяца. Вчера мы с сестрой получили у казначея свое жалованье – плату за то время, что прослужили фрейлинами при королеве. - Не густо, - вздохнула Лиззи. - Так и служили мы всего ничего. - Ты могла предположить, что все так закончится? Вот и вышли в свет… - Конечно, не могла. - И замуж вышли, - едко добавила она. - Это к кузену Фрэнсису. - Джейн, может, попросимся на службу к герцогине Саффолк? Король может поговорить с герцогом, они же близкие друзья. Это могло бы быть для нас выходом. Две великовозрастные бесприданницы на шее у родителей – тяжелое бремя. Тем более есть еще Генри и Дороти. - Я скажу Его Величеству… - Я не хочу возвращаться на север, - горячо перебивает Лиззи. – Энтони оставил мне такое захудалое хозяйство, уже сейчас можно идти по миру. Я напишу управляющему, чтобы выставил его на торги. И, Джейн, ты ведь теперь многое можешь… - Ты ошибаешься, - сухо парирую я. – Король ничего не обещал мне. Ни в чем не клялся. Если я начну много просить – непременно придется расплачиваться сама знаешь чем. А он только того и ждет. Она вздыхает, словно хочет сказать: ну, по крайней мере, хоть какая-то была бы польза. Это моя последняя ночь во дворце. Ни одна из моих бывших компаньонок не пришла попрощаться со мной. Что ж, их можно понять, и я не в обиде. Но налет горечи на душе не дает отпустить вчерашний день с миром. Король был странно сдержан при прощании. Словно бы тяготился этим моментом или его донимали какие-то мысли, не связанные с этой ситуацией. Но, безусловно, куда более важные, чем мой отъезд. Когда в один день хоронят бывшую жену, а нынешняя выкидывает наследника – это, конечно, приведет в уныние кого угодно. - Мы скоро увидимся, Джейн, - прошептал он, целуя меня в лоб. Мне показалось, что его глаза странно блестят. Может быть, он плакал украдкой. Видит Бог, у него есть на то причины. Есть они и у меня, но я словно иссякший ручей. - Что он сказал тебе, Джейн? – полюбопытствовало позже семейство. - Что мы скоро увидимся. - И все? - Да. А вы чего ожидали? - Ладно, - подытожил Эдвард. – Всему свое время. Девочки, ступайте спать, завтра вставать ни свет, ни заря. Когда я теперь смогу увидеть моего лорда, думаю я, лежа без сна. Да и увижу ли вообще… Нам не удалось даже попрощаться, как следует. Вероятно, он не был в этом заинтересован. Кого он боялся – короля? Меня? Или себя? Я ворочаюсь в постели, не в состоянии сомкнуть глаз. Я в смятении от того, что братья и мистер Кромвель говорили о планах короля на будущее. Значит, Анна теперь больше не имеет значения. Неужели все это происходит на самом деле? И все точно так же, как и в первый раз. С ума можно сойти … Нет, мне нужно сохранять хладнокровие, чтобы анализировать и правильно все понимать . Я сажусь на постели и думаю … Двое великих мужей королевства и я – теперь мы крепко связаны воедино. У нас разные мотивы, но наши узы одной природы. Хотя, по большому счету, оковы чувственного рабства, которые, помнится, упоминал в своих стихах Томас Уайатт, играют здесь не основную роль. На самом деле это судьба. Моя судьба, которая заключается вовсе не в том, чтобы стать женой клерка и служить на побегушках у кузины. Я ведь всегда знала, что достойна большего, но упрекала себя в тщеславии и просила Господа вразумить меня, наставив на путь истинный. Вот он и наставил наконец-то. И эти двое… мы связаны для того, чтобы я смогла занять свое место. Каким образом? Как сделала это Анна Болейн, верно заметил мой брат Том. На самом деле, сейчас все то же самое, что и десять лет тому назад. Бремя брака, в котором нет наследника, жена, которая смеет ставить свое слово против мужнина и оспаривать его мнения как государя, и фрейлина жены – простая девушка. Не настолько простая, как кажется, но этого никому и не нужно знать. Королю она хороша уже тем, что может дать то, чего нет у королевы. Один раз это уже сработало. Кто может утверждать, что не сработает еще раз? Мне страшно. Все-таки мне очень страшно. Я вскакиваю и начинаю ходить по комнате, чтобы привести свои мысли и дух в порядок. Может быть, я не права, может быть, во время несчастного случая на турнире и с моей головой что-то произошло с перепугу. И теперь я, безумная, воображаю себе невозможное. Все должно быть гораздо проще – мне суждено стать любовницей короля, а когда это закончится… может быть, если Томас Кромвель соврал леди Рочфорд… Разве не этого я хотела? Я останавливаюсь. Тру пальцами виски. Нет, здесь что-то не сходится… «Я не допущу, чтобы Джейн досталась королю задешево. Он очень дорого за нее заплатит», - так мистер Кромвель поклялся моим братьям. Но старается он не ради меня, вот в чем суть. Ради короля? Безусловно, но и это не первостепенно. Томас Кромвель печется об интересах Томаса Кромвеля. Со времен Анны Болейн, которой помог взойти на трон, и сам устроился поблизости. Вероятно, если бы не последнее обстоятельство, она не была бы так зла на него, как сейчас. Но, злись не злись, делу это не поможет. Он знает, чего хочет, и будет стоять на своем. А я буду стоять за ним и за него, пока представляю для него интерес, пусть даже как средство. Ведь он лучше всех знает, что нужно королю. А без милости короля мы оба – ничто. Замкнутый круг, как ни крути. Двое великих мужей королевства и я – теперь мы крепко связаны воедино. Замерзнув до мелкого озноба, я забираюсь обратно в теплую постель. Лиззи тихонько посапывает во сне. Я закутываюсь в одеяло и мысленно молюсь. Господи, как же мне страшно. Элизабет Кэрью, родная сестра Фрэнсиса Брайана – кузина и мне, и Анне. Но послушать ее – нет ей никого дороже и ближе, чем наше семейство. Она подробно расспрашивает про всех и каждого, хотя я не уверена, что она всех нас знает в лицо. - А что же малютка Дороти? Она уже помолвлена? - Спросите у вашего братца, кузина, - я нарочито укоризненно смотрю в сторону Фрэнсиса. Он смеется и подмигивает мне своим единственным глазом: - Теперь позаботиться о семействе в твоих силах, Джейн. - Фрэнсис! – одергивает Элизабет и быстро переводит разговор на другую тему. Мы все время делаем вид, что я здесь проездом по пути в родной Уилтшир, а король тут и вовсе ни при чем. Фрэнсис пожимает плечами, прощается и отправляется в Лондон. К вечеру он возвращается вместе с сэром Николасом. Оба имеют загадочный и донельзя озабоченный вид. - Надеюсь, Джейн, ты тут хорошо устроена? – ласково интересуется мистер Кэрью. – Ты всем довольна, голубушка? - Безусловно, сэр Николас, - слегка сбитая с толку, отвечаю я. - Дядя, - мягко поправляет он. - Дядя, - машинально повторяю я, хотя не такой уж он мне и дядя, дальний кузен моей матери. - Король шлет тебе свою любовь и обещает вскорости навестить. - Как это любезно с его стороны, - отвечаю я по канону. – Его Величество слишком добр ко мне. - Ты несправедлива к себе, - по-отечески упрекает сэр Николас. – Я слышал о тебе самые лучшие отзывы из его уст. Король сказал, что нашел в твоем лице истинное воплощение совершенной женственности – кроткое, нежное, полное доброты и покорности, а также скромности и благочестия. «Такая женщина, как вы, Джейн – бесценное сокровище. Все хотят сокровищ, а монарх – больше всех», - всплыло в памяти. - Его Величество слишком добр ко мне, - тупо повторяю я. Мне почему-то делается тоскливо. - Надеюсь, Джейн, твоя вера чиста, - продолжает он, - и ты не увлекаешься этой модной ересью, которая, как я слышал, водится в покоях королевы. - О какой ереси вы говорите, дядя? – я чувствую, как вспыхивает мое лицо. – Я верую так, как велел нам король, ни больше, ни меньше. Неужто вы сомневаетесь? - В тебе – ничуть, но вот в королеве… Я чувствую легкое головокружение. Ох, не зря он меня допрашивает. - Никакой ереси я у нее не заметила, - изо всех сил спокойно отвечаю я и откровенно вру: - Мы, женщины, не очень увлекаемся чтением книг, у нас свои заботы. - Довольно, Ник, морочить девушке голову, - Фрэнсис хлопает родственника по плечу. – Она, как и многие в ее поколении, новой веры. А чего ты хотел? Она столько времени была при дворе, с Анной. Но что может помешать представить ее доброй католичкой? - Кузен, вы в своем уме? – вырывается у меня от неожиданности. - Будь уверена, - смеется Фрэнсис. Чувствуется, он хорошо навеселе. – Скажи-ка, Джейн – ты сочувствуешь принцессе Марии? - Вы имели в виду леди Марию? - Есть кое-кто, считающий ее настоящей принцессой. - Я знаю, кто это, - разговор все больше и больше не нравится мне. Что за провокации? Неужто они меня испытывают? Кто им велел? Король? – Я понимаю чувства леди Солсбери. И, разумеется, мне жаль, что леди Мария до сих пор сопротивляется воле отца. Ведь этим она только вредит себе. - А ты хотела бы ей помочь? – вкрадчиво спрашивает сэр Николас. - Помилуй вас Бог, дядя, что от меня зависит? – мне уже откровенно не по себе. - Представь, именно от тебя и зависит. Ведь ты имеешь влияние на короля. Я в ужасе смотрю на мистера Кэрью. - Вы не знаете, о чем говорите, - бормочу я. – Какое уж там влияние. Я до сих пор его боюсь. - Вот тут ты ошибаешься, Джейн, по своей девичьей неопытности, - тон мистера Кэрью серьезен. – Король любит тебя, а к тем, кого он любит, он всегда снисходителен. - Влюблен до чертиков! – дурашливо вставляет кузен. - Если ты попросишь его смягчиться по отношению к Марии – возможно, он прислушается, - продолжает сэр Николас. А мне все тревожнее и тревожнее, ибо я начинаю понимать, что он сочувствует «старой гвардии», оппозиционно настроенной к партии королевы и весьма не жалующей мистера Кромвеля. Значит, что-то затевается, а мне предлагают в этом поучаствовать. Судя по всему, король об этом не проинформирован. Я начинаю лихорадочно соображать. Как же мне быть? Дать понять, что вижу их намерения насквозь или прикинуться глупенькой? Второе, пожалуй, предпочтительнее – какой спрос с дурочки? - Ну, если вы так просите, - тяну я. – Попробую поговорить с королем. Леди Марию действительно очень жаль. Что и требовалось доказать – мне ничего не объясняют, ничем не делятся, просто называют хорошей девочкой, и оставляют в покое. Я чувствую, что дрожу. Я должна была это предвидеть. Стоит попасть в фавор к королю – и о покое можно забыть. Фаворитов домогаются все, кому не лень – помочь тому, другому, замолвить слово за третьего… Обычная придворная практика. Но помогать Плантагенетам-Йоркам – нет, я не самоубийца. Я слишком хорошо помню рассказы представителей старшего поколения, которое пережило кровавые времена гражданских войн, когда братья убивали друг друга из-за короны. Отец нашего короля казнил последнего из принцев Йорков – несчастного полоумного Эдуарда Уорвика, но оставил в живых его сестру Маргарет. Леди Солсбери, отпрыски которой считают себя ныне полноправными претендентами на английский трон. А ведь наш король, как кажется, благоволит родне, во всяком случае, внешне это выглядит именно так. Неужели мой родственник вошел с ними в заговор? Необходимо немедленно известить мистера Кромвеля. Мне как никогда нужен его совет и его поддержка. Иначе останется только бежать отсюда, куда глаза глядят, пока меня не втянули в государственное преступление. Вспомнился сон, где я шла к эшафоту, и меня затрясло еще сильнее. Что же мне делать? Как связаться с ним? Но ведь я же не в тюрьме, осеняет меня. А это значит, что завтра утром под видом конной прогулки я могу наведаться в Лондон, увидеться с мистером Кромвелем и рассказать ему, что меня за спиной короля пытаются втянуть во что-то сомнительное. Хотя… ведь они, эти заговорщики - мои родственники! Значит, я должна буду выдать их и отправить на плаху? Господи, что же мне делать?! Я чувствую, как горит моя голова, и как мечутся в ней причиняющие боль мысли. Горничная Хелен, молодая женщина вроде меня, растапливает камин. - Вам нездоровится, леди Джейн? – заботливо интересуется она. - Нет, все хорошо, Хелен, - машинально откликаюсь я. - Больно уж вы бледны. Давайте-ка, я принесу вам вина со специями, мигом согреетесь и порозовеете. Я вспоминаю свою ласковую Мод, добрую подружку. Как-то она сейчас там, в Вулфхолле? Я ведь ей так и не написала ни строчки – было совершенно не до того. Нашелся ли для нее суженый? Я помню, как Мод со смехом звала местных кавалеров деревенщиной, а они, в свою очередь, сторонились ее из-за слишком «господских» манер. Если в моей жизни что-то изменится к лучшему, я вызову Мод к себе и устрою ее судьбу, думаю я. Но что значит – к лучшему? Теперь это решаю уже не я… Подогретое вино со специями немного приводит меня в чувство, течение мыслей приобретает определенный порядок. Возможно, напрасно я испугалась, пытаюсь я убедить себя. Если посмотреть на ситуацию со стороны – нет ничего преступного в том, чтобы помирить отца с дочерью. Тем более король сам к этому давно стремится, о том же мне говорил и мистер Кромвель. И если общими усилиями нам удастся к чему-то прийти – напряжение в рядах оппозиционеров, возможно, ослабнет, и на какое-то время атмосфера при дворе станет более здоровой. Помирить Марию с отцом – это еще не значит вернуть ее в список престолонаследия и, таким образом, укрепить ее позиции у трона. А вот завоевать признательность короля – очень даже значит. А еще все это значит, что время Анны Болейн ушло. У ее противников хороший нюх на ситуацию, в этом можно не сомневаться. И раз они так активно зашевелились – грядут большие перемены. Склонившись над рукоделием, я сосредоточенно вожу иглой, вышивая вторую букву инициалов моего лорда, когда входит Хелен и объявляет: - Господин секретарь пожаловали, требуют вас в гостиную. От неожиданности я вскакиваю так резко, что больно ударяюсь коленом об ножку стола, и, как была, без чепца и в простецком домашнем платье спускаюсь в гостиную. - Вот и Джейн, - сэр Николас расплывается в широкой улыбке. Лицо мистера Кромвеля, напротив, сурово. - Джейн объяснили ее задачу? – спрашивает он у сэра Николаса. - Ей сказали. - Мне ничего не объяснили, - быстро говорю я, с удовольствием наблюдая, как вытягивается и без того длинное, лошадиное лицо дяди. Мистер Кромвель смотрит на него так, словно хочет сказать: ну, и как прикажете это понимать? - Мне жаль, мистер Кэрью, что вы недооцениваете роль Джейн, - говорит он. – А также ее умственные способности. Король может продолжать считать ее глупышкой, на это все и рассчитано. Но вы не должны заблуждаться. Посему считаю долгом просветить леди Сеймур. - Король считает меня глупышкой? – вырывается у меня. - По сравнению с королевой, которая никогда не скрывала своего ума. Продолжайте в том же духе, Джейн. - Надеюсь, вы отобедаете с нами, господин секретарь? – пытается разрядить обстановку кузина Элизабет. - Благодарю вас, мадам, с удовольствием, - благосклонно кивает он, сменив тон. – А пока обед готовится, я хотел бы восполнить досадное упущение и посвятить леди Джейн в наши планы. Кроме того, у меня есть послание от короля, предназначенное только для ее ушей. Дядя с женой оставляют нас, но не могу поручиться, что бдительное ухо не замирает где-то поблизости. - О, милорд! – я бросаюсь к нему и невольно морщусь от боли в ушибленной ноге. – Объясните мне, что происходит? Он сжимает мои руки в своих. - Как вы, Джейн? Вы здоровы? - Да, но… Меня пугает эта ситуация… - я запинаюсь. - Говорите. - Эти планы, о которых вы сейчас упомянули… Что все это означает? - Давайте присядем, и я вам все расскажу. Его рассказ повергает меня в изумление. Нет, я предполагала нечто подобное, но не могла предположить, какова во всем этом его роль. Уму непостижимо, но вся группа яростных оппозиционеров нового режима – леди Солсбери, ее сын лорд Монтегю, племянник лорд Экзетер с женой и мой дядя Николас Кэрью – сегодня союзники Томаса Кромвеля. Звучит более чем абсурдно, но это, тем не менее, чистая правда. - Они обещали вам поддержку при дворе? - Да. Как и вам. - В том случае, если король женится на мне? - Именно. У меня еще очень много вопросов, потому что все, что я услышала, слишком серьезно. И я должна убедиться, что поняла его правильно. - Почему они считают меня доброй католичкой? - С моих слов. Тут в пору рассмеяться, но мне вовсе не до смеха. Я еще раз стала предметом сделки, и опять одна из торгующихся сторон – Томас Кромвель. - Они знают, что король не прочь сменить королеву, и знают, что я преследую его интересы. Это все, что им нужно знать на самом деле. Все остальное не их ума дело, - тихо говорит он, хотя мы одни в гостиной. – Поэтому вы католичка, верная памяти покойной королевы Екатерины и заступница ее дочери Марии. Вы можете относиться к ней как угодно, но добиться того, чтобы король смягчился к дочери, было бы желательно. Это снимет военную угрозу со стороны Испании, да и в королевстве станет спокойнее. - Но вы же сказали, что они добиваются восстановления ее прав на престол? - Леди Солсбери – истинная внучка своего деда, Создателя королей*, - усмехается мистер Кромвель. – Она не прочь женить своего сына Реджинальда на Марии. Он давно закончил семинарию, живет в Риме, но до сих пор воздерживается от принятия сана. Как вы думаете, почему? - И это возможно – этот брак? - Думаю, что нет. Но леди Солсбери может думать, как ей угодно. Не смотря на то, что король не раз уже выражал недовольство тем, что Реджинальд Поул открыто критикует его поступки и его самого. Он делает глубокий вдох и решительно продолжает: - Слушайте меня, Джейн. И запоминайте, пожалуйста, как следует. Это очень важно. От этого очень многое зависит. Я смотрю ему в глаза, но они, как и почти всегда, непроницаемы. - Они верят, что вы поспособствуете возвращению короля к Риму. Вероятно, потому, что одна женщина смогла повлиять на него, так почему бы не повлиять и другой? Но они ошибаются. Он никогда не вернется к Римской церкви, не для того он порвал с ней и установил свое главенство над церковью Англии. Однако почему бы не позволить кое-кому заблуждаться в этом и приобрести в их лице весомую поддержку? Пусть потеряют бдительность и помогут нам занять свои места. К тому времени, когда до них дойдет истинное положение вещей, я уже сумею нейтрализовать их всех, как только представится случай. - Вы уже все придумали, - потрясенно шепчу я. – И насчет меня тоже… - Я поверил в вас. Вы возражаете? Я внимательно смотрю на него и думаю: а разве нам остается что-то еще? - Нет, - произношу я вслух, и это звучит как «я не возражаю». - Спасибо вам, Джейн, - говорит он, и от тона его голоса мое сердце сжимается. – Я постараюсь оградить вас от сложностей, насколько это будет в моих силах. Он поднимается, я следом за ним. Беседа окончена. - Мистер Кромвель… - Да, Джейн? - Что станет с Анной? Пауза. Он опускает глаза. Потом смотрит, словно хочет спросить «а вы как думаете?» - Есть варианты, - говорит он. – Аннуляция брака на основании предыдущей помолвки. Монастырь во Франции. У нее будет выбор. *Ричард Невилл, 16-ый граф Уорвик, по прозвищу «Создатель королей», т.к. возвел на престол Эдуарда IV (деда Генриха VIII). Его дочь Изабелла была матерью Маргарет Плантагенет, в замужестве Поул.