Волчонок

- Все-таки мои годы имеют свое преимущество, - сказал, улыбаясь, мистер Кромвель. – Будь я молодым цветущим юношей, вроде моего Грегори – ни король, ни ваша родня не одобрили бы нашу совместную прогулку тет-а-тет. А пожилой патрон не причинит никакого вреда чести молодой леди. - Вы явно клевещете на себя, мистер Кромвель, - усмехнулась я на его слова.- Вы вовсе не старец. Когда вы родились, сэр? - Не знаю, Джейн*, - он пожал плечами. – Об этом следовало бы расспросить мою мать, пока она была жива. Но, полагаю, и она вряд ли смогла бы назвать точную дату. - Вы, вероятно, ровесник Его Величества? - Возможно, немного старше. Мы идем по одной из дорожек парка, украшающего весной и летом имение Кэрью, а сейчас, в марте, придающего местности унылый вид. Я ежедневно гуляю, скрупулезно выполняя предписание придворного лекаря. Доктор Баттс тогда действительно уделил мне много внимания – пощупал пульс, осмотрел полость рта, оттянул нижние веки, послушал через специальную трубочку мое дыхание, подробно расспросил о самочувствии, о том, чем я болела в детстве да чем чаще всего болеют у нас в роду. - Чахотки нет, - с облегчением заключил он. – А вот бледная немочь** - во всей красе, молодая леди. Но это дело поправимо. Он обещал прислать мне пилюли для лечения и мешок сухой крапивы, дабы готовить целебный отвар и принимать его каждый день. Кроме того, чтобы хорошо питаться и пить красное вино, доктор велел мне почаще бывать на свежем воздухе. И еще кое-что… - Природа вашего недуга, миледи, нервная, - пояснил мистер Баттс. – Вы должны знать, что молодой женщине ваших лет необходима супружеская любовь. Уж так Бог устроил людей, что не только для продолжения рода, но и для телесного и душевного здоровья мужчины и женщины нуждаются… ээ… в определенных отношениях между собой. Как врач, он мог говорить такие вещи открыто. Возможно, пользуясь этим, мне следовало бы порасспросить его обо всем, что касается этого предмета, поподробнее, но я постеснялась. Теперь всякий раз после обеда я выхожу пройтись – в компании кузины Элизабет или ее старшей дочери Нэн, а чаще всего – одна. Мистер Кромвель прибыл как раз тогда, когда я уединенно бродила меж голых деревьев, и нашел меня здесь. - Вы еще не стары, милорд, - продолжаю я клонить в интересующую меня сторону. – Вполне могли бы даже жениться. - Я уже был женат, - пожал он плечами. - Но это было давно, - настаиваю я, и сама удивляюсь собственной смелости и настойчивости. Но мне интересна эта тема, она волнует меня, и я, в конце концов, хочу выяснить для себя кое-что. - Девять лет тому назад. Она умерла во время эпидемии. Я помню период эпидемии потливой лихорадки. Двор тогда срочно выехал за город, но это не спасло тех, кто уже успел заразиться. Среди них была и Анна Болейн, но ее крепкий организм выдержал болезнь. - Как звали мистрис Кромвель? - Элизабет. Наверное, ее назвали в честь тогдашней королевы***, мелькнула отстраненная мысль. Такой у нас в Англии обычай. Среди моих сверстниц много женщин по имени Кэтрин, среди новорожденных девочек – что ни вторая, то Анна. - А какой она была? - Вроде вас, - он чуть заметно усмехается и поясняет, видя мой изумленный взгляд. – Нет, не внешность. Себе на уме и с характером. - А внешне? Красивая? – если не похожа на меня, то, вероятно, она была хороша собой. - Вряд ли, - он снова пожал плечами. – Но это был родной человек. Родные лица - они всегда красивы. Потрясенная, я молчу. Хотя теперь мне немного легче, оттого, что мое любопытство удовлетворено, и я понимаю, что нет нужды спрашивать, любил ли он ее. Ответ очевиден. - Мой Грегори похож на свою мать, - говорит мистер Кромвель. - Да, такой приятный молодой человек, - с облегчением подхватываю я. Кажется, я не заставила его грустить, коснувшись такой печальной темы. – Он нравится моей сестре. - Да ну? – улыбается мистер Кромвель. – Надо будет их сосватать. - А вы, сэр? – вырывается у меня. – Разве вы более не намерены вступать в брак? Я прекрасно помню его ответ на тот же самый вопрос, заданный леди Рочфорд. Но я хочу услышать, что он скажет мне. - Вы действительно считаете, что слишком стары? Но ведь вам, как кажется, лишь немного за сорок… - Сорок пять, вероятно, - спокойно отвечает он. - Да, это для мужчины не старость, даже имея в виду определенную сторону брака. Дело в другом. Мужчина и женщина вступают в брак для того, чтобы любить и поддерживать друг друга. Эти слова мой друг архиепископ Кентерберийский включил в венчальный обряд. Поддерживать меня, Джейн, это… Не то, чтобы трудно. Скорее, наоборот – я, если можно так выразиться, крепкий столп. Но когда-то любой столп может рухнуть, по ряду разных причин. Не погибнет ли в результате тот, кто будет рядом? Я не считаю себя вправе подвергать такой опасности ни в чем не повинную женщину. Я потрясена вторично. Это не тот ответ, который он дал назойливой леди Рочфорд. С кем из нас он был более честен? - Зачем вы так говорите, сэр? – бормочу я, осеняя себя крестным знамением. – Что может с вами случиться? - На моей службе может случиться все, что угодно, - просто отвечает он. Перед моим внутренним взором тотчас встает тень кардинала Уолси. Видение настолько яркое, что мне становится не по себе, особенно при мысли о том, чем закончился карьерный и жизненный путь кардинала. Многие были шокированы внезапным падением всесильного фаворита короля. Но мистер Кромвель? Я в ужасе трясу головой, желая прогнать страшные мысли. - Оставьте, Джейн, - успокаивает он, пожимая мою руку. – Я знаю, как угодить королю. Иначе бы мы с вами сейчас не разговаривали. Я внимательно смотрю на моего лорда. По его виду весьма заметно, что его дела неуклонно идут в гору. Он воодушевлен, глаза, словно налитые живой синевой, блестят, рука теплая, а ее пожатие – энергичное. - Расскажите мне, как там при дворе? – прошу я. - Именно для этого я и приехал. Считаю своим долгом проинформировать вас. - Я вся внимание, сэр. Он останавливается, поворачивает меня к себе, с минуту вглядывается мне в лицо. - Король подтвердил свое намерение расторгнуть брак с королевой. Вероятно, это вам известно. - Да, сэр. Мы это обсуждали. Что-то еще? - Да. Король поручил мне проверить поведение королевы. Он подозревает, что она нечестна. Сегодня у меня день потрясений. Я даже не знаю, как реагировать на это заявление. - Он считает, что Анна обманывает его. И обманывала с самого начала. - Но… почему? - Это пока еще только слухи. Я должен заняться их проверкой. - Вы верите в то, что Анна была нечестна? – дар речи, к счастью, вернулся ко мне довольно быстро. – Откуда эти слухи? - Вы же знаете двор, Джейн, - уклончиво отвечает он. – Болтают… - А что вы думаете? – не могу успокоиться я. Вот это да - Анна скомпрометировала себя! Я хочу все знать об этом! - Я пока еще ничего не думаю, - вновь уклоняется от ответа мистер Кромвель. – Я должен проверить слухи, опросить людей из ее окружения. - И начнете, вероятно, с меня? - Нет, Джейн, вы никоим образом не должны фигурировать в этом деле. Король тщательно скрывает вашу причастность к нему. Я опираюсь на руку мистера Кромвеля, смотрю на него умоляюще. Господи, почему мне так страшно? - Он уже сказал мне, что намерен взять другую жену. - Он… имел в виду… - слова застревают у меня в горле. - Да, вас, Джейн, - подтверждает он. Почему я до сих пор не могу поверить в это? При всей-то очевидности? Две недели тому назад я вернула королю крупную сумму денег, которыми он решил меня одарить. И после этого колесо событий стремительно закрутилось – король приезжал в имение Кэрью почти каждый день, несколько раз слал письма со своими стихами, прилагая к ним небольшие, но изящные сувениры, вроде брошей. Я отсылала украшения обратно, сопровождая отказ от них просьбами не смущать меня, честную и скромную девицу, такими подарками, которых я, конечно же, не заслуживаю. Я прекрасно помню, как вела себя в свое время Анна Болейн. И так она получила корону. Стихи же Его Величества, которые он посвятил мне, я уже когда-то слышала. Только там вместо «белокурой леди» фигурировала «темная леди», а вместо голубых глаз – черные. Я, вероятно, мало смыслю в любви, но мне казалось, что влюбленные кавалеры не переписывают старых стихов, которые они когда-то посвятили другой пассии. Мне даже стало немного смешно, и вместе с тем грустно… Да, Его Величество, пожалуй, уже не тот молодой человек, который любил, горел, фонтанировал эмоциями, и из-под пера его рождались идущие от сердца строки, выражающие его чувства к неприступной возлюбленной. Теперь, достав на свет Божий пересыпанные нафталином реликвии былой страсти, он реанимирует их, выдавая за свежие. Лучше бы он и вовсе их не показывал – эти свидетельства того, что его любовь такая же ненастоящая, поддельная? Интересно – осознает ли это он сам? Или же рад обмануться и обмануть? Что же из этого выйдет? Единственное, что действительно радует, так это то, что король больше не настаивает на уединении. После того случая с поцелуем он поклялся мне, что будет оберегать мою честь, и встречаться мы будем только при свидетелях – моей родне. Пусть все знают, как он уважает доброе имя и безупречную репутацию целомудренной, честной женщины. - Вы боитесь короля, Джейн? – спрашивает мистер Кромвель. - Пожалуй, да, - признаюсь я. – Я никогда не знаю, как с ним держаться. Я постоянно начеку. Я боюсь сказать лишнее. И боюсь, что он… эээ… - Что он будет фривольно вести себя? - Да, сэр, – я краснею, делая это признание. – И он как-то раз… вы понимаете… - Он был груб? – мой лорд хмурит брови, и до боли сжимает мою руку в своей. - Нет… не сказала бы… Но это было так неожиданно… Я думала, он вам рассказал… - Нет. Ничего не говорил. Он усмехается, смотрит куда-то в сторону. Порыв сырого ветра вздымает плотную вуаль моего головного убора, треплет вьющиеся волосы моего лорда, пузатые темные облака приходят в движение, растревоженные им. - Пожалуй, нам стоит вернуться в дом, - говорит мистер Кромвель. – Холодно. - Постойте! – спохватываюсь я. Как это странно, что именно сегодня я положила в рукав свой презент для него – платок с вышитыми инициалами. Почему я так поступила? Но раздумывать некогда. - Вот, - я протягиваю ему аккуратно сложенный кусок белого батиста, обработанного тонким черным кружевом. – Это вам. Взамен того… - Джейн… - растерянный на мгновение взгляд, пальцы разворачивают ткань, пробегают по кружевной кромке, по витиеватому вензелю, составленному из букв Т и К. – Это очень красиво, дорогая Джейн. Спасибо… - Мне приятно, что сумела порадовать вас, сэр, - мгновенная горячая вспышка счастья в груди, и мир вокруг обретает сочные краски. Ветер приятно холодит мое горящее лицо, треплет вуаль, словно играя с нею. Глаза Томаса Кромвеля с оттенком отраженного в них неба, которое мятежный ветер расчистил от туч. Он мягко отводит вуаль с моей щеки, наклоняется ко мне и целует в лоб – целомудренно, по-отечески. Мое дыхание замирает в этот момент, и сердце останавливается. И весь мир застывает на одно это мгновение – касание его губ. В следующий момент моим лицом вновь завладевает влажный, резковатый ветер. Глубоко вдохнув, я сжимаю зубы, не проронив ни стона, но я кричу, кричу безмолвно, внутри себя, и Томас Кромвель слышит этот крик. Он сжимается и отводит глаза. - Пойдемте в дом, Джейн, - глухо говорит он и, не дожидаясь моего ответа или еще какого-нибудь знака, направляется к особняку. Весна в этом году ранняя. В середине апреля тепло, почти как в начале лета. Целыми днями стоит ясная погода. Моя семья приезжает к Кэрью в полном составе, и даже более того – брат Эдвард с женой Анной, младшая сестренка Дороти – со своим женихом Климентом Смитом. Братишка Генри жмется за их спинами, смущенный донельзя, зато матушка держится с огромным достоинством и невозмутимостью. - Хочу показать Нэн придворному врачу, - говорит Эдвард. – Она в первый раз носит ребенка, необходимо убедиться, что все нормально. Его жена – хрупкая, миловидная блондинка с тонкой нежной кожей, обманчиво кроткая. Брат говорил, что характер у нее – будь здоров. Что ж, именно такая жена Эдварду и нужна – тихоню он совсем задавит. - Как тебе мистер Смит, сестра? – тихонько интересуется Дороти, стреляя глазами в сторону жениха, который присоединился к мужской компании – мистеру Кэрью и нашим братьям. Она заметно волнуется. - Думаю, вы друг другу подходите, - успокаиваю я ее. Климент Смит - молодой человек примерно моих лет, внешне непримечательный, рыжеватый блондин с добрым, простым выражением лица. Наверное, родители хорошо раскошелились на приданое, а может, и влезли в долги. Ничего не поделаешь, если девица из древнего хорошего рода Сент-Мор настолько невзрачна и является дочерью человека без титула – для нее подарком станет и небогатый эсквайр по фамилии Смит (хотя бы переделал ее для благозвучия в Голдсмит****, что ли…) – Когда свадьба? - Летом. - Ну что ж, Дори, я с радостью тебя поздравляю! – я обнимаю сестренку, копию себя – бледненькую, некрасивую, почти бестелесно худенькую. Голова неугомонной Лиззи полна планов: - Продам земли на севере, куплю дом в Лондоне и выйду замуж. - Для тебя как раз есть жених, - улыбаюсь я. - Вот как? – ее красивые каштановые брови взлетают вверх. – И кто же? - Грегори Кромвель. - Он же только вчера из колыбели, - Лиз оттопыривает губу, но я вижу, что она польщена. - Да, и это выгодно отличает его от твоего покойного мужа, - поддразниваю я. Щеки сестры окрашиваются румянцем, она смеется, сверкая дерзкими карими глазами. Да, вот эта сестра ни в чем не похожа на меня. И я постараюсь сделать так, чтобы ее больше не выдали за джентльмена почтенных годов. - Дочка, ты неважно выглядишь, - с тревогой замечает матушка. – В чем дело? Ты, упаси Бог, не больна? - Что же вы, тетя, считаете, что мы тут решили уморить ее? – натянуто смеется кузина. После визита врача мистер Кромвель хорошенько пробрал ее за то, что в их доме за мной плохо присматривают, и припугнул, что королю это очень не понравится. После чего вручил десять фунтов на мое содержание – подозреваю, что это были его личные средства. - Джейн дурно выглядит, дорогая племянница, - строго нажимает мать. – А вы имеете беспечность не придавать этому значения, хотя я поручила ее вашей опеке. - Ох, прошу вас, леди матушка, - вмешиваюсь я, пока дело не дошло до перебранки. – Я не больна, просто похудела постом. - И это скверно, - подводит она итог. – Теперь я буду заботиться о тебе, дитя мое. Ты знаешь, какое значение имеют твоя красота и здоровье. Безусловно, брат Том регулярно поддерживал мою семью в курсе последних событий. Я прекрасно понимаю, чего от меня ждут. Возможно, они и правы. Мои родители дали мне жизнь, хорошее воспитание, образование и пристроили к месту, лучше которого и желать нельзя. А что взамен? Разве я не должна отблагодарить их? Тем более сейчас мои перспективы простираются гораздо дальше участи временной любовницы… Эти думы тяжело ворочаются в моей голове, давят на сердце свинцовой тяжестью. Я всегда знала, что достойна участи лучшей, чем стать женой соседа с грубой простонародной фамилией, и также осознаю, к чему меня обязывает мой дочерний долг. Но сейчас я охотно согласилась бы стать, скорее, мистрис Смит или Карпентер*****, нежели королевой Англии. Мне так страшно. Я все же больше боюсь короля, чем питаю к нему любовь. Я люблю и уважаю его, как суверена, это мой долг подданной. Но я боюсь его как человека, как мужчину, непостоянного в своих привязанностях, своенравного, вспыльчивого, такого непредсказуемого. Чтобы быть женой такого человека, как Генрих VIII – необходимо обладать терпением и мужеством Екатерины Арагонской или смелостью Анны Болейн. У меня же нет этих качеств. Моя сильная сторона – умение хорошо притворяться. Я очень скрытна и не склонна выдавать свои чувства, и это свойство люди принимают во мне за покорность и покладистость. И еще я не такая гордая, как Екатерина и Анна, так что и это сбивает всех с толку. Я выгляжу простушкой, не будучи ею. Может быть, именно это и поможет мне, дай Бог. Но эта мысль не умаляет моего страха, потому что рядом с ней соседствует другая – о том, что всего-то за три года король избавляется уже от второй жены. Как же так могло выйти? После всего, что он проделал ради того, чтобы жениться на ней? Из-за чего нет теперь в Англии истинно верующих – есть паписты и еретики, как именуют друг друга два враждебных лагеря, да и сам король, как говорят, до сих пор не может толком определиться, какой он веры. Как такое может быть? Несколько лет над нашим королевством висела угроза военного вторжения из Испании, на севере люди открыто критикуют короля – подумать только! – и высказывают зловещие пожелания увидеть на пиках головы его советников, сбивших государя с истинного пути. А все она, эта лупоглазая шлюха Нэн Буллен******, говорят в народе. Из-за нее наш король сошел с ума и наворотил дел, не иначе она его околдовала. Вероятно, все дело в том, что теперь он прозрел и решил исправить свою ошибку. Но как? Избавившись от Анны? Однако вряд ли он заодно избавит королевство еще и от принятых им новых законов. И он никогда не отдаст свою Англию Римской церкви. Как бы недобитые Плантагенеты, прости меня, Господи, о том ни мечтали. И при чем тут, спрашивается, я? Я просто еще одна притворщица, играющая нужную всем, кроме меня, роль. Вот и все. В Лондоне грязно, дымно, зловонно и шумно. Я успела отвыкнуть от столицы, просидев большую часть зимы и полвесны в Суррее у Кэрью. Мы с матушкой и сестрами в сопровождении Тома выбрались за покупками – тканями на новые платья и различными отделочными материалами для них же, а также для чепцов и корсетов. Наш путь лежал в лавку мистрис Браун, вдове купца, у которой традиционно имелся богатый выбор мануфактуры. Именно к ней королева часто посылала за нарядной тесьмой, кружевами или крепким шнуром для корсетов. В лавке, против моего ожидания, было почти пусто. Нас принял молодой мастер Браун, сын хозяйки. Сама купчиха, с его слов, ушла с посетителями на склад, в задние комнаты, дабы показать им новые ткани, только вчера прибывшие из Антверпена и еще не выложенные на полки в торговом зале. - Это женщины королевы, - надуваясь от гордости, сообщил молодой человек. У меня екнуло сердце. Интересно, кто из них здесь? Леди Рочфорд? Леди Ли? Не хотела бы я их сейчас видеть. - Давно они здесь? – поинтересовалась я. - Да вот уже почти час, - охотно пояснил молодой Браун. – Извольте пока посмотреть образчики тесьмы. А вот шнуры. Превосходного качества, проверьте сами, леди – попробуйте-ка порвать! Клянусь, у вас ничего не выйдет. Балагуря в таком духе, юноша принялся демонстрировать товар, но мои мысли убежали далеко от тесьмы и шнуров. Фрейлины Анны здесь, билось в моей голове, и я не знаю, кто именно, но так хотелось бы, чтобы это были Мадж Шелтон или Мэг Хорсман, тогда бы у меня была возможность поговорить с кем-то из окружения кузины и узнать о ее судьбе. С тех пор, как мистер Кромвель сообщил мне, что ему поручено проверить слухи о недостойном поведении Анны, я его больше не видела – недели, наверное, три, не меньше. Король продолжал наведываться к нам в Суррей, но в его свите теперь бывал кто угодно, только не господин секретарь. Могла ли я корить его за это? Имела ли право? Он заботился не только о себе… Но однажды моя Лиззи застала меня с его платком в руках, мокрым от слез. - Наверное, и он страдает, - сказала она, обнимая меня. – Дженни, как бы ни было тяжело осознавать это, но есть неизбежные жертвы, и их придется принести. - В таком случае, я жертвую всем, а он – ничем. - Неправда. Не говори так, - сестра ласково погладила меня по волосам. Я беззвучно заплакала ей в плечо. Теперь уже ничего не изменить. Все потеряно. - Джейн?! Элеонора Пэстон и Марджери Хорсман, вышедшие в торговый зал в сопровождении мистрис Браун, так и застыли на месте при виде меня. - Дамы, - галантно раскланялся мой брат. - О, мистер Сеймур, - прощебетали они, блестя глазами. - Джейн! – воскликнула Элеонора, такая розовощекая и цветущая, что на зависть. – Какими судьбами, голубушка? - О, Нелли! – я обрадовано бросилась к бывшим компаньонкам, и мы приветственно расцеловались. – Как я рада вас видеть! Тебя, Мэг… Какие вы обе красивые! - Где ты была, Джейн? В Уилтшире? – поинтересовалась Мэг. Я смутилась и даже растерялась. Что ответить? Соврать? Но они наверняка знают, куда периодически ездит король. При дворе такое не утаишь. - Я гощу у дяди в Суррее, - пролепетала я, чувствуя, как занимаются жаром стыда мои щеки. – Вообще-то, моя сестра Дороти выходит замуж, и мы приехали выбрать материю ей на платье, - быстро добавила я, чтобы сменить неприятную тему. - Ах, как это мило! – дамы принялись выражать свои восторги и поздравления в адрес зардевшейся от смущения и удовольствия Дороти. - Выбранные вами ткани сейчас погрузят в ваш экипаж, - любезно сообщила мистрис Браун Элеоноре и Мэг. - Да, да, паж проследит… - Вы покупали отрезы на наряды для королевы? – догадалась я. - Да! Несколько видов атласа, дамаста, шелка и парчи. Она собирается обновить гардероб для поездки в Дувр, - объяснила Элеонора. - В Дувр? – я удивлена. Не слышала от короля ни о какой поездке. - В мае запланирована встреча с королем Франции. Может быть, принцессу Елизавету все-таки обручат с герцогом Орлеанским. - И вы тоже едете? – впрочем, я могла бы не спрашивать – конечно же, дамы королевы будут сопровождать ее в поездке. Но почему король ничего не говорил об этих планах? Это так странно… Они сдержанно рассказывают о предстоящей поездке и приготовлениях к ней. Дороти слушает их, открыв рот. - Анна сказала, что не возьмет с собой леди Рочфорд, - говорит Элеонора. - Вот как? Почему? – спрашиваю я больше для порядка. Странно, что леди Рочфорд все еще при дворе. - Ох! – Мэг закатывает глаза. – Ты бы слышала, чего они накануне наговорили друг дружке… Ругались, как торговки на базаре! Матушка зовет Дороти идти смотреть ткани, и сестренка с нескрываемым сожалением покидает свой пост. На ее лице написано, как ей не хочется оставлять общество столь красивых, элегантных дам, которые рассказывают такие интересные вещи. Мэг продолжает рассказ. Скоро вы узнаете, мадам, сколько у вас на самом деле союзников, бросила Анне в лицо красная от гнева Джейн Рочфорд. Вы удивитесь, узнав, что ваши уловки кое на кого не действуют. Приберегите их для вашего музыканта. Я похолодела. Что этой женщине известно о тайных делах мистера Кромвеля? Что задумал он сам? При чем здесь Марк?.. - И тут Бесс Холланд на беду возьми и скажи: как, леди Рочфорд, теперь вы не только лорда Рочфорда подозреваете в любви к Марку? – сказав это, Мэг Хорсман прикрыла рот ладошкой и захихикала. - Анна закатила Джейн Рочфорд такую пощечину – мы думали, у нее голова отвалится, - добавила Элеонора. Услышать такое о своем брате… Да, я ее понимаю. Леди Рочфорд, нервная, остроглазая и остроносая, представляется мне назойливой осенней мухой, что кусаются не хуже слепней. Хочется прихлопнуть, но она проворнее вас. Я хочу спросить – как она? Как королева? Но думаю, меня не поймут. И я спрашиваю просто: как при дворе? - О, мы все, как на поле боя, - Мэг хмурится. – Эта поездка… И ссоры, все время ссоры. Знаешь, с кем она недавно поругалась? - Королева? - Да. - С королем? Паж, посланный проследить за погрузкой покупок, возвращается. - Леди, там некуда класть парчу, - говорит он. - О, чтоб тебе, - ворчит Элеонора Пэстон. – Извините, дамы… Она уходит, по пути выговаривая слуге. - Она поссорилась с господином секретарем, - быстро говорит Мэг Хорсман, оглянувшись по сторонам, так, словно желает убедиться, что нас никто не подслушивает. - Королева? Мэг кивает. - Она сказала, что против его самоуправства, назвала это произволом… Что средства от закрытия монастырей должны были пойти на благотворительность, а не в казну. Потребовала отчетность, заявила, что под видом реформ он поддерживает личную наживу среди приближенных короля. Что деньги от секуляризованных церковных земель идут куда угодно, только не на благие дела – финансирование нового колледжа, например… Родись Мэг Хорсман мужчиной – могла бы служить клерком в королевской канцелярии, царить среди гроссбухов. Но она благополучно служит уже второй королеве, и, будучи старше меня, даже не помышляет о замужестве. В ее красивом волевом лице проступает суровость послушницы. И меня пугает спокойный тон, каким она говорит ужасные вещи. - Они все в последнее время повадились к нему. Леди Вустер, леди Кобэм, и эта Рочфорд… Снуют туда-сюда, как крысы. - Зачем? – шепчу я, тоже невольно оглядываясь. - Не знаю. Я не видела. Мне сказали. Она замыкается, плотно сжимает губы и хмурит брови. - Как там Мадж Шелтон? – пытаюсь я перевести разговор на нейтральную тему. - Да в последнее время все словно с ума посходили, - качает головой Мэг. – Генри Норрис устроил Мадж сцену – приревновал ее к Фрэнсису Уэстону. Помнишь Уэстона? Да, Фрэнсис Уэстон, красивый молодой человек, щеголь и любитель увеселений, один из приятелей лорда Рочфорда. Они часто приходили по вечерам в покои королевы вместе, чтобы принять участие в танцах и прочих забавах. - Генри с чего-то решил, что Фрэнсис ходит к Мадж, но тот – представляешь, каков нахал – заявил, что он там исключительно ради королевы, поскольку питает к ней любовь. - Ох! – вырывается у меня. Бедняга Норрис, думаю я, ведь ему едва ли не тяжелее слышать именно эти слова любви, а не в адрес его невесты. - Ты же знаешь Анну, - усмехается Мэг. – Черт ее знает – прости, Господи – как она это делает. Мистер Кромвель, кажется, единственный, кто оказался стоек к ее чарам. И то мы раньше держали пари, гадая, когда он падет, как все прочие. Мои щеки горят. Все прочие. Наверное, это и есть то, что подразумевает нечестность Анны. Вот только до какой степени? - Король в последнее время… - начинает она и замолкает почему-то. Потом, набрав в грудь воздуха, словно перед прыжком в воду, говорит: - Джейн, мы все тебя давно и хорошо знаем – я, Нелли, Мэг Даймок. И мы больше других уверены в том, что эта ситуация… ты знаешь… не твоя вина… Но Анна опасается рождения еще одного бастарда… - В таком случае, она слишком плохо думает обо мне! – не знаю, удается ли мне полная надменной невозмутимости гримаса – зеркала поблизости нет. – Хотя, разумеется, я понимаю ее опасения. И вряд ли я желаю ей зла. Возвращается Элеонора Пэстон, вся в брызгах дождя. - Повезло нам с погодой, придется обратно трястись по грязи. Джейн, ты надолго в Лондоне? Мы с матерью и сестрами остановились в доме, который арендуют братья, и, вероятно, несколько дней будем заниматься покупками и заказами. Дороти нужен достойный свадебный убор, мне – новые модные платья, чтобы в компании короля не выглядеть бедной родственницей в обносках с чужого плеча. И мы прощаемся с надеждой еще увидеться. Май наступил незаметно. Просто однажды прозрачным, солнечным утром я проснулась и увидела за окном буйство сочных весенних красок. Промытое недавними дождями небо звенело трелями жаворонков, кусты и деревья в парке стояли нарядные, подернутые нежной зеленой дымкой. В такую пору у себя в Вулфхолле я любила выбежать на заднее крыльцо и погреться на солнце, наблюдая, как кухарка, словно заправский дровосек, колет дрова, а ее дочь Мод несет их на кухню, чтобы растопить плиту для приготовления завтрака. Увижу ли я теперь их когда-нибудь? Увижу ли вообще мой родной дом и Савернейкский лес? Мы с Элизабет и старшими племянниками нарядили майское дерево на открытой солнцу лужайке возле дома. А при дворе, как сказал накануне Том, будет роскошное празднество с представлением, турниром и пикником. Мне туда, конечно же, ходу нет. Родня вся в Лондоне, за исключением кузины Элизабет, у которой под присмотром пятеро детей. Неделю тому назад король посвятил сэра Николаса в рыцари Ордена Подвязки, и это знаменательное событие нельзя было не отпраздновать в кругу других членов ордена, один из которых – король, пренебрежение этим было бы непростительно и губительно для репутации мистера Кэрью. Тем более, он получил эту регалию в обход брата королевы, лорда Рочфорда. А к вечеру следующего дня из Лондона приезжает посыльный с посланием от моего брата Тома, которое гласит: «Вот и свершилось, сестра. Анна Болейн арестована по подозрению в измене и заключена в Тауэр». *Датой рождения Томаса Кромвеля принято считать 1485 г., хотя эта цифра достаточно условна – его неграмотная мать, простонародного происхождения, не записывала дат рождения своих детей. Впрочем, это было не принято даже у знати. В 1538 г. Кромвель проведет первую в истории Англии всеобщую перепись населения и введет закон для приходских священников – о регистрации рождений, смертей и свадеб. Таким образом, можно утверждать, что он учредил в средневековом государстве институт записи актов гражданского состояния. **Анемия (малокровие) ***Елизавета Йоркская, жена Генриха VII и мать Генриха VIII. ****Smith (англ.) кузнец, Goldsmith – уже, однако, ювелир – разница есть. *****Carpenter (англ.) – плотник. ******Bullen (от Bull – бык) – старомодное написание фамилии Болейн. Отец Анны, служивший дипломатом во Франции, изменил английскую фамилию на французский лад, соответственно дети подписывались также Болейнами.