Волчонок

18 мая 1536 г., Челси - Всему свой час, и время всякому делу под небесами: время родиться и время умирать…* Сегодня день ее казни. Сегодня ее обезглавят на Тауэр-грин. Всему свое время. Ее время – 9 часов утра. Значит, уже через час. - Время насаждать и время вырывать насажденья, время убивать и время исцелять, время разрушать и время строить… Моя сестра Элизабет читает вслух главу из переводной Библии Тиндейла – выразительно, с чувством. Слово Божие – утешение в час испытаний. Анна, Мэри и Дороти сидят рядом и благоговейно, с серьезными лицами, слушают. Нелли и Марджери одевают меня перед зеркалом. - Время плакать и время смеяться, время рыданью и время пляске, время разбрасывать камни и время складывать камни… Нелли туго, до отказа, затягивает на мне корсет - так, что мне становится не вздохнуть, и я хватаю воздух ртом, как выброшенная на сушу рыба. Это небольшая месть мне от бывшей служанки Анны Болейн. Может быть, не только ей хочется удушить меня. - Время обнимать и время избегать объятий, время отыскивать и время дать потеряться, время хранить и время тратить, время рвать и время сшивать… Марджери, надевая мне на шею украшение, больно царапает меня ногтем и даже не извиняется. Я морщусь, выражение моего лица прекрасно видно ей в зеркале, но ее лицо остается бесстрастным. Ай да верные слуги! Они не отправились за ней в Тауэр, дабы служить ей там, как леди Ли, но они все равно сейчас с ней. - Время молчать и время говорить, время любить и время ненавидеть, время войне и время миру. Всему свое время. Ее время ушло, мое пришло. Наверное, ни она, ни я в этом не виноваты. Так определено свыше. - Мадам, - обе дамы приседают с невозмутимыми, каменными лицами, глаза холодные. Я отпускаю их, и они молча покидают мои покои. Я сама наливаю себе вина. Так легче ждать. Говоря по правде – я не верю, что ее казнят. Она ведь королева, женщина, мать. Какая же это государственная измена – поиграть в любовь с мальчишкой? Это позор, но не преступление. И чего преступного в чувствах Генри Норриса, упокой, Господи, его душу? А эти слова о неспособности короля – поступок, конечно же, некрасивый, но если за такое судить – половина жен Англии окажется за решеткой или в темнице. Вероятно, я не разбираюсь в современном праве. Наверное, он помилует ее. Такое нечасто, но бывало: преступник уже стоял на эшафоте и произносил последнюю речь, как вдруг появлялся королевский гонец и зачитывал помилование. Может быть, так будет и с Анной. Пусть будет так, думаю я. Тогда я выйду замуж не за женоубийцу, а за свободного мужчину и справедливого государя. Есть еще кое-что, не дающее мне покоя. Томас Кромвель. Его роль во всем этом. Теперь я, кажется, начинаю понимать, в чем дело, и это причиняет мне такую боль, что страшно даже лишний раз подумать. - Я служу королю, Джейн. И я выполняю свой долг. Вот и все, что вам необходимо знать. В особенности потому, что скоро и у вас появится свой великий долг перед королем и королевством. Извольте, я вам скажу кое-что: наше с вами дело, Джейн – подчиняться и служить, хотим мы того или нет. Впрочем, лучше подчиняться хотя бы с малейшим желанием. Эти слова вновь и вновь звучат в моих ушах. Создатель королев, усмехаюсь я. Значит, однажды вы низложите и меня, мой лорд, буде на то воля государя. Сначала по его велению вы возвели Анну на престол, а потом проводили ее на эшафот. Почем мне знать – а не ожидает ли и меня та же участь? Как скоро король насытится и пресытится мной? Как скоро я сумею подарить ему наследника? А если это будет еще одна девочка? Бесконечные вопросы. А ответ только один: я жертва. И он жертва. Я – властолюбивых мужчин, а он – собственных амбиций. Кто из нас протянет дольше? Кто победит? Бесконечные вопросы… Но ведь он говорил – аннуляция. И вчера Анна действительно перестала быть женой короля и матерью принцессы Англии, потому что постановлением церковного суда король ей больше не муж – брака не было, раз он аннулирован – а дитя не принцесса, а бастард. И все-таки понадобилось убить ее. Зачем? Затем ли, что обманула, не родила обещанного сына? Или за непокорность мужу, привычку препираться и перечить в последнее время? Или за то, что ее любили мужчины? А может, за то, что она не любила его? Я оглядываюсь на часы. Половина девятого. Лиззи прекращает читать и откладывает книгу. - Наверное, ее помилуют, - говорю я. - Не думаю, - говорит сестра. – Нельзя заявить на всю Англию, что король бессилен и отделаться испугом. - За это не казнят. - Ты же видишь, что казнят. Я залпом допиваю свое вино. - Почему ты такая, Лиззи? - Какая? - Невероятно циничная – вот какая. - Поколотись с мое, - пожимает плечами сестра. – Я хочу нормальной жизни. А ты разве нет? - Теперь мне это уже не грозит Я отворачиваюсь от сестры и снова смотрю на часы. Наверное, когда жизни сталось считанные минуты – каждая из них бесценна. Нет, не надо думать об этом. Входит Нелли – взгляд прямой, губы поджаты. - Леди Джейн, портниха просит на примерку венчального платья. Того самого, на которое пойдет куча жемчуга. - Что, сейчас? Никакая сила не заставит меня сейчас заниматься примеркой нарядов. - Велено было передать, - сухо отвечает Нелли. - Потом, - категорично парирую я. – Позже. Скажи ей, что позже. - Мадам, - сдержанный реверанс, и леди Рутленд выскальзывает за дверь. Мэри Зуч – за ней. - Кажется, они меня ненавидят, - говорю я сестрам. - Кабы ненавидели – не пришли бы к тебе служить, - успокаивает Дороти, но Элизабет беспощадна: - У них есть повод. - Тебе ее жаль? – интересуюсь я. Элизабет отвечает не сразу. Она вздыхает, задумывается на несколько мгновений, а потом поднимает на меня свои ясные глаза. - Конечно, жаль. Она же хочет жить. Но когда я думаю о том, что бы стало с нами, если бы она родила на сей раз сына – я испытываю облегчение. Давай не будем больше об этом, Джейн. Да, говорить об этом так же невыносимо, как и думать. Самое ужасное – я испытываю примерно те же чувства, что и сестра. Я помню, как целых два часа Англия была без короля, и эти два часа я и мистер Кромвель чувствовали себя на острие меча. Но сейчас все с точностью до наоборот. Будет и меч – говорят, король послал в Кале за палачом-французом, который мастерски казнит мечом. Если верить на слово – такая казнь быстрая и безболезненная. Но как же тогда помилование? Значит, его все-таки не будет? Без четверти девять. - Почитай еще, пожалуйста, Лиззи, - прошу я. Сестра послушно открывает книгу на заложенном месте и продолжает чтение. Я прохаживаюсь по комнате. Сидеть просто невыносимо. У меня такое чувство, что когда стрелка часов достигнет девяти – мое сердце разорвется, и я умру. - Ибо всё - тщета, всё туда же уходит, всё - из праха, и всё возвратится в прах… Как верно сказано, думаю я. Все теперь заставляет меня думать только об одном. Девять без десяти минут. Голос чтицы звучит почему-то скорбно, заупокойно, надрывает душу. Девять без пяти минут. - Лучше доброе имя, чем добрый елей, и день смерти лучше дня рождения. Лучше пойти в дом плача, чем пойти в дом пира, потому что таков конец для всякого человека, и живой это сердцем запомнит. - Довольно! Мне хочется на воздух. Выйдем на балкон. Там я точно не пропущу звук залпа пушки. Я хочу знать наверняка. Может быть, в этот момент я тоже умру. Или останусь жить дальше. Залпа нет. Сравнялась половина десятого часа. Потом десять. Залпа нет. Это может означать только одно – пришло помилование. - Видите? – кричу я. – Я была права! Король, храни его Господь, смиловался. Элеонора, Мэри и Марджери принимаются плакать. Наверное, от радости. Меня бьет мелкая дрожь, и я прошу подогретого вина со специями. - Может, скушаете чего-нибудь, леди Джейн? – интересуется Нелли, все еще всхлипывая. – На одном-то вине вы совсем отощаете, и так, прости, Господи, как святые мощи. - Нет, нет, - от пережитого волнения я даже сидеть спокойно не могу, не то что вкушать яства. – Я должна сейчас написать Томасу Кромвелю, выяснить все подробности. - Так на казнь мистер Брайан с мистером Кэрью отправились, - напоминает Мэг. – Придут, расскажут. - Как бы не так! – спорю я. – Зайдут в Сити в таверну, потом в другую, явятся к ночи в положении риз, ни слова от них не добьешься. Я хочу узнать все сейчас. Анна Стэнхоуп бежит за писчими принадлежностями. Потом мы ждем ответа: час, другой, третий. Дяди и кузена тоже нет. Вино со специями распито, дамы принимаются коротать время за картами. Еще один час. Я вспоминаю о примерке, и следующий час провожу в компании портнихи и моих дам, которые крутятся вокруг меня, что-то подбирают, подкалывают, придерживают. Я не запоминаю даже фасона этого платья. Кажется, тоже в английском стиле. Белое, парчовое. Наконец, появляется посыльный с ответом от Томаса Кромвеля. - Едва нашел господина секретаря. Весь в делах. Велел передать лично в ваши руки. «Леди Джейн, сообщаю вам, что казнь была отложена, и за первую половину дня откладывалась дважды. Причиной тому отсутствие палача из Кале, который, вероятно, задержался в пути. Если не случится ничего непредвиденного – казнь состоится завтра в девять часов утра. Еще должен сообщить вам, что король имел намерение предать королеву смерти сегодня в любом случае и отдал мне приказ найти того палача, который исполнял приговор в отношении ее сообщников. Однако мне пришлось напомнить Его Величеству о нерушимости его слова. Посему она все еще ожидает в Тауэре. Вам же я шлю свою преданность и желаю здоровья. Ваш друг и покорный слуга Томас Кромвель». Только дочитав до конца, я заметила, как дрожат мои руки. - Что, Джейн? – испуганно вскрикнула Дороти. – Что там? Я не могла говорить. Всему свое время… *Здесь и далее – Екклезиаст, гл.3, 7