Гейгород

      В жизни Лу бывало много светлых моментов, и каждый он проживал так, чтобы оставить о себе память в веках. Было ли дело в прогулах уроков, сорванных тестах, испорченных эссе — везде он брал высоту. Учителя вызывали его маму так часто, что ее телефон у директора был забит на быстрый набор.       Она была самой обычной женщиной — работала в химчистке, забирала и отдавала одежду. Лу был ее единственным сыном, и ни на что другое не оставалось времени. Почти каждый день ей звонили из школы, она выслушивала жалобы, со всем соглашалась и старалась наобещать с три короба, чтобы не пришлось искать новое учебное заведение.       Переезжали они с Лу редко, только когда заканчивались все школы в округе, куда мальчишку соглашались принять «на время».       Шли годы, Лу исполнилось шестнадцать, и он окреп достаточно, чтобы попросить водительские права, машину и лучшую жизнь, но вместо этого на день рождения мама — его вечно улыбающаяся терпеливая мама — заявила Лу:       — Собирай вещички и проваливай!       Он так привык, что она способна только на увещевания и едва заметные упреки, что онемел.       — Что уставился? Всё. Я свою часть выполнила, теперь пусть забирает свое исчадие ада!       — К-кто? — робко спросил Лу.       На нем была пижамка с зайчиками, которую мама купила ему полгода назад за то, что он две недели ходил в школу без пропусков. Сейчас Лу ждал праздничный торт и даже приготовил речь о том, что вполне справится с автомобилем, поэтому стоял с приоткрытым ртом и надеялся на чудо. Все его бесчисленные желания на день рождения испарились, осталось только одно: «Пусть это окажется сном».       — Твой папашка-кровосос, кто же еще?! — мама скрестила на груди руки и стала похожа на героиню плохого старого фильма, у которой была тяжелая жизнь. Лу никогда не думал, что у его мамы тяжелая жизнь.       — К-какой еще кровосос? — окончательно растерялся Лу.       В один день весь его мир переворачивался с ног на голову, и он все еще хотел верить, что это сон или глупый розыгрыш. Но мама никогда не разыгрывала его, даже на Хэллоуин.       — Чего зенки вылупил? Говорю же, собирай вещички! — во рту у мамы чудесным образом появилась жвачка, и мама начала эту жвачку жевать… Его благовоспитанная, сдержанная, улыбающаяся в самых сложных ситуациях мамочка.       — Ма?! — вырвалось у Лу.       — Ладно, мелкий, давай обрисую ситуацию, — мама хлопнула ладонью о ладонь, будто стряхивала муку. — Пошли за мной, — и повела его в детскую.       Плакаты на стенах, крутые колонки, лэптоп, приставки, ворох забытых, но еще не выброшенных мягких игрушек, ковер в форме покеболла, подвешенные по углам скелеты вымышленных животных. Комната Лу, где он изредка развлекал себя подобием домашнего ареста.       — Бери чемодан, собирай туда одежду, кинь трусов побольше и зубную щетку — больше ничего не понадобится, — мама оценивающим взглядом просканировала один из скелетов, сняла с крючка и выбросила в урну. — Солярий тут поставлю. Да, вот тут хорошо будет, — она провела рукой над ковром в форме покеболла.       — Ма, да что происходит? — Лу попятился от ковра, мамы и страшных идей.       — Короче, мелкий, расклад такой. Ты, родная кровиночка, результат моего увлечения готической культурой прямиком из девяностых. Так уж вышло, что мне выпала великая честь, — она вскинула руки к люстре в форме морского ежа, — стать сосудом для продолжения рода. Смекаешь?       — Не очень, — прохрипел Лу, наблюдая за мамой.       — Короче, контракт у нас был такой. Я тебя воспитываю, кормлю, пою, пылинки сдуваю, и через шестнадцать лет твой папаша забирает тебя в свой уютный мир неживых мертвецов.       — Неживых мертвецов? — опешил Лу.       — Что? Ах, точно, я ошиблась. В мир немертвых мертвецов. Давно дело было, ты уж не серчай.       — Мама, я ничего не понимаю, — Лу готов был расплакаться от обиды.       — Ничего-ничего, мелкий, скоро поймешь. Батя у тебя клыкастый, конечно, но сам по себе ничего. Видный мужик. Обещал меня брильянтами осыпать и всем таким… Прибыльное дельце.       Лу начал понимать, что произошло, пусть даже отказывался признаваться себе в том, что это реально. Мама по молодости переспала с каким-то клыкастым мужиком, и тот сказал, что ее дело — вырастить сына до шестнадцати лет, а уж потом он сам. Ноги Лу предательски задрожали. Он впервые слышал о том, чтобы ребенка выращивали с такими условиями, за исключением трешовых фильмов ужасов, которые они с друзьями посматривали иногда, чтобы было с чего угорать под дешевое пиво. Теперь он сам стал героем такого фильма ужасов.       — Л-ладно, и когда он придет? — спросил Лу, чтобы прояснить хоть немного.       — С наступлением темноты, само собой. Ты как раз успеешь собрать вещички, а перед закатом я, так и быть, закажу тебе пиццу. По старой памяти.       — Ма? — Лу отвернулся, смахнул украдкой слезу, и посмотрел на маму. — Ты что на самом деле меня не любила?       — Да ты что, мелкий! — мама накинулась на Лу, схватила за плечи и вытаращилась на него, как гиена на детеныша. — Мелкий, ты же мой золотой билет! Смекаешь? Один раз родить, отпахать в три смены шестнадцать лет, и вот я богата!       — А как же я? — пролепетал зажатый в угол Лу.       — Ты? А что ты? Ты у меня не дурак. Характер тяжелый — это правда, но там таких любят.       — Где?       — В Пенсильвании.       — В Пенсильвании? — ужаснулся Лу.       — Тьфу, ты! В Трансве…       Глаза Лу стали округляться.       — В Трансильвании! — вспомнила, наконец, мама и широко улыбнулась, довольная подвигом.       — В Трансильвании? — переспросил Лу. — Да у них экономика отстает от нашей на тысячелетие.       — Черт, неужто ошиблась? — мама отступила, достала телефон и быстро проверила информацию в интернете. — Нет-нет, все верно. Трансильвания. Вампиры, оборотни, черти, ведьмы — вот это вот всё. Про экономику здесь не написано, но с голоду не помрешь. Папка твой не то герцог, не то барон — молодец, в общем.       — Герцог? — Лу уцепился за единственную хорошую новость. Он-то начал представлять себе трущобы бедняцких кварталов, а раз герцог — это еще можно пережить.       — Вот и я говорю, ну не успех ли? Здесь поставлю массажный стол. Позвоню Френку, уж ему-то понравится… И для Барбары вот тут сделаем аквариум, она так любит всю эту чушь…       Мама бродила по детской, выбрасывая часть игрушек и плакатов в урну, а Лу стоял у стены, пытаясь смириться с переменами. Больше никаких прогулов… никакого пива… никаких поцелуев на диване… и пирсинг сделать ему не разрешат…       — Ма, а как его зовут? — спросил Лу.       — Кого?       — Отца моего! — крикнул Лу, не выдержав. Из добропорядочной домохозяйки мама подозрительно быстро превратилась в недалекую курицу. Или дело было в том, что Лу теперь невыгодно было ценить ее недалекое очарование?       — Ох, имя у него такое было… Вед? Виль? Влад! Вла-а-а-д! Влад! Да, точно Влад.       Лу постарался как можно скорее забыть о том, с какими интонациями мама произносила это имя, чтобы вспомнить его.       Оставалось смириться с судьбой. Несколько минут Лу решал, какие трусы взять в Трансильванию, но потом понял — это неважно. Поэтому накидал в чемодан полотенца, зубные щетки, зарядку для телефона, пару старых книг (так всегда делали в фильмах, если уезжали надолго), крем для ног (в странах третьего мира с этим беда) и кучу других предметов, о которых забывал почти сразу. Потом он убрал в карман телефон, сел на чемодан сверху и стал с грустью разглядывать маму, которая порхала по комнате, как бабочка, делая замеры для будущего интерьера.       Он вспомнил Барни и Тедди — своих лучших друзей, с которыми попытался мутить год назад. Барни чуть не стошнило — не то от поцелуя, не то от сигарет. Тедди вежливо сказал Лу, что «не по этой части», а через полгода стал мутить с Барни. Но они все равно были лучшими друзьями. Теперь с ними можно будет переписываться только в интернете.       Лу погрустил около пяти минут, а потом вспомнил, что новоиспеченный батя Влад был герцогом. Он представил себе огромный дворец с кучей слуг, которые будут обращаться с Лу как с господином, и тут же заулыбался.       Будет каждый день есть пиццу, а не всякую дрянь из школьной столовки.       И учителя у него будут такие, что сразу могут все толком объяснить, а не как миссис Дорис.       И одежду папка ему купит самую модную, так что в инстаграмме обзавидуются.       И еще в Трансильвании наверняка куча красивых парней.       И девчонки там, уж конечно, веселые — будет о чем поболтать.       И…       — Лу, иди кушать! — крикнула из кухни мама.       На секунду Лу показалось, что он проснулся. Мама зовет есть: разогретую лазанью или переваренную цветную капусту. На ночь можно будет повозиться с новой игрой для приставки. Напишет Барни, начнет жаловаться на Тедди. Потом напишет Тедди и будет планировать «уход в себя». Лу всем напишет, всё решит, забудет подготовиться к тесту, ляжет за полночь и не проснется от будильника. Маму снова вызовут в школу.       — Мелкий, не хочешь? Я сама съем!       Лу понял, что не просыпался и не засыпал. Он поплелся на кухню. Сел на свое место (кто знает, вдруг в последний раз?), кинул кусок пиццы на тарелку и уставился в пустоту.       Пустота посмотрела в ответ. Лу обернулся к ней и увидел мужчину со строгой осанкой.       Первым делом Лу бросилась в глаза осанка. До сих пор он не встречал людей, которые сидели бы за столом так ровно, будто проглотили кол. Или сели на кол много лет назад, и с тех пор поза вошла в привычку. Лу попытался повторить фокус, не осознавая, что делает, но мужчина никак не отреагировал на эту неловкую попытку.       — Познакомься, Лу-Лу, это твой папа, — сказала мама, широко улыбаясь ярко накрашенными губами незнакомому мужчине.       — Лу-Лу? — спросил мужчина. Голос его был настолько низким, что поначалу Лу показалось, будто мужчина закашлялся.       Ему все никак не хотелось ляпнуть, даже мысленно, слово «отец», хотя это и было очевидно. Глубоко посаженные черные глаза — такие же, как у Лу. Черные волосы, те же, что Лу тщетно пытался измазать краской и пудрой. Старомодные скулы, которые подойдут для выставки восковых фигур, но совсем не западают в душу ребятам младше двадцати. Подбородок — гордость Лу. Четкий и одновременно изящный.       Лу много раз спрашивал у мамы, кем же был его отец, если ребенку не досталось от нее ровным счетом ничего? Теперь Лу было хорошо видно, что у круглолицей голубоглазой блондинки перед этим монстром не было шансов. Даже если гены ее и были в те годы доминантными, отцовские просто еще не успели выучить таких умных слов, чтобы сдаться. И Лу был уменьшенной копией, изувеченной шоколадом и вниманием, но довольно точной.       — Лукас, — призналась мама, поглядев в пол, будто нарушила важный пункт банковского договора или не заплатила вовремя за жилье.       — Мой сын, наследник фамилии Цепеш, — пророкотал мужчина. — Мой сын, будущий владыка Трансильвании… Лу-Лу?!       — Слушай, киса, — мама оперативно сбросила маску послушной лани, превратившись в классическую стерву из сериалов. — Слушай, мы договаривались о чем? Мальчик будет здоров. Он здоров?       Мама и черноволосое чудовище уставились на Лу.       — Здоров, — сказала мама, загнув первый палец. — Все части тела на месте?       Чудовище явно хотело осмотреть Лу, но мама вдавила педаль до упора и гнала на максимальной скорости. Мужчина не успевал обработать данные, просто таращился на Лу, не то готовый сорваться и улететь в ночь, не то — избавиться от нестандартного наследничка, пока дело не зашло слишком далеко.       — Все на месте, — тараторила мама. — Язык знает? Знает. Считать до сотни умеет? Умеет. Я его била? Нет. В приют сдавала? Нет. Кормила? Кормила. По врачам водила? Водила. У мальчика есть друзья, он коммуникабельный, хорошо справляется с бытовыми обязанностями — может разогреть себе пиццу и кинуть трусы в стиралку. Чего тебе еще? Золото, а не пацан. Ни разу не привлекался.       — К чему? — нахмурился тот, кто был, исходя из диалога, действующим владыкой Трансильвании.       — Да ни к чему не привлекался, киса, — успокоила его мама Лу.       — Ладно, — сказал владыка, запустил руку в недра старомодного пиджака или пальто — Лу тяжело было судить об этом — и достал бархатный мешочек. Положил его перед мамой, та взяла мешочек, осторожно развязала тесемку и заглянула внутрь.       — Как договаривались, киса?       — Да.       — Люблю тебя, киса, ты такой славный! — крикнула мама, уже выбегая из кухни. Потом словно опомнилась — вернулась к Лу, чмокнула в щеку, махнула рукой и убежала в коридор.       Хлопнула входная дверь.       На секунду Лу услышал шелест дождя.       Ударил гром.       — Здравствуй, Лукас, — сказало черноволосое чудовище. — Я — твой отец.       — Ага, я так и подумал, — ответил Лу.       — Так и подумал? — чудовище с большим трудом изобразило на лице недоумение.       — Не каждый день родная мать продает тебя незнакомцу, — Лу пожал плечами и даже попытался беззаботно зажевать пиццу, но кусок не полез в горло, и он ограничился одним кусочком.       — Ты ешь руками? — спросило чудовище.       — Да, это ведь пицца, — ответил Лу.       — Вот оно что… — чудовище многозначительно покивало головой, будто пыталось угадать настроение некоей тонкой материи, о которой Лу не имел ни малейшего понятия.       — Так ты живешь в замке? — спросил Лу.       — Да, в величественном замке в самом сердце Трансильвании, там, где пересекаются тропы Страны Фей и мира смертных.       — Да это понятно, а паспорт туда нужен?       — Паспорт? Ты говоришь о документах? Нет, они тебе не понадобятся, — чудовище утробно расхохоталось.       — Ага, ясно. Так я возьму чемодан?       — Че-мо-дан?       — Вещи. Там мои вещи.       — Ах, вещи! — чудовище радовалось каждый раз, когда ему удавалось понять Лу.       — Так я сбегаю?       — Вещи тебе не понадобятся.       — Даже трусы?       Действующий владыка Трансильвании смерил Лу таким взглядом, будто иметь трусы в его родном государстве было сродни преступлению.       Они «отбыли» почти сразу. Влад Цепеш, князь проклятой земли, положил руку на плечо Лу, и тот в прямом смысле слова провалился сквозь землю.