Тюльпан

Джессика идет по коридору, разговаривая по телефону с очередным поклонником. Его зовут Джон, и он почему-то уверен, что она должна выйти за него замуж и родить ему двоих детей. Настолько уверен, что уже на втором свидании (выпрошенном им же только спустя месяц после первого) сделал ей предложение. Она отказала ему, что вполне логично, но мужчина вдруг решил, что она «ломается». — Джон, я не из тех, кто «как бы не против, но я все равно скажу нет», — с кривлянием, потому что она уже задолбалась, сказала женщина. На другом конце провода мужчина упорно доказывает обратное и обещает сделать все, что она пожелает. Он уверен, что его твердый настрой и голос, выдающий ухмылку, очаровывает ее. Джессика ужасно бесится. Она еще никогда не встречала настолько тупых и наглых личностей, в особенности мужчин. Все в ее окружении были нормальными, даже Шон знал, что с женщинами нельзя так, но не Джон! О боже, думает Джессика и, закатывая глаза, бросает трубку, не дослушав жаркие обещания подарить ей лучшую ночь, конечно же, брачную. Джессика заходит в свой кабинет и долго, упорно смотрит в какие-то бумаги, где она неожиданно ни слова не понимает. Она упрямо вчитывается в текст, надеясь, что узнает хоть какой-то сложный выверт в предложении — эм, что это за слово такое? разве здесь нужна запятая? почему предложение такое длинное? причем здесь плита? Спустя два часа бессмысленного чтения, она откладывает лист в сторону и массирует виски, устало вздыхая. Итак, она спала, как обычно, девять часов, завтрак был полезным и питательным — овсянка с ягодами и свежевыжатый апельсиновый сок, — но определенно у Джессики плохое настроение. Из-за чего — непонятно, да и выяснять что к чему не особо хочется. Возможно, это реакция на ухудшение погоды. Синоптики снова ошиблись или просто поверили в волшебство, наколдовав в телевизионной программе про погоду солнце и ясность, но за окном сгущались тучи. Или, может быть, этот Джон энергетический вампир и высосал за один непродолжительный разговор из нее все соки. Джессика встала с удобного кресла, которое сейчас почему-то казалось ей твердым и очень громко визжащим при поворотах. И вообще, с какого перепугу оно кожаное? Надо бы поменять. Женщина спускается на первый этаж с мыслью, что хочет найти хоть кого-то знакомого, кто сможет улучшить ее настроение. Она хочет поговорить даже с Шоном, как обычно пытаясь поймать его бегающий взгляд. Последнее время ей стало проще его понимать. Наверное, это потому что она свыклась с тем, что он другой, и не пытается увидеть в нем обычного человека. Престон краем глаза замечает автомат, выдающий кофе. Она не любила эту бурду, которую там намешивал аппарат, но сейчас в ней взыграло любопытство — как работники больницы это пьют? Поняв, что любопытство — это хороший знак, Джессика целенаправленно идет к машине, стуча каблуками. Она ждет, ждет и ждет, пока аппарат выдаст ей выбранный напиток, и смотрит на часы. Обед. — Шон, привет! — Джессика оборачивается на звонкий мальчишеский голос, веселый до скрежета зубов. Ну вот, снова он. — Блинчики с кленовым сиропом, конечно, хороши, но ты должен питаться и полезными продуктами, — все также задорно говорит Стив, пихая в руки брата белый пакет с контейнером. — Спасибо, Стив, но мне больше нравятся блинчики, чем брокколи. — На этот раз это диетический салат из огурцов и помидоров. Тебе обязательно понравится. Завтра я принесу тебе рукколу, она очень полезна. Кроме Стива в коридоре еще и его старший брат — Шон Мерфи, о встрече с которым Джессика пятью минутами раннее грезила. Стив был семнадцатилетним школьником, заботящимся о брате чуть менее пылко, чем доктор Глассман, но в плане питания он был слишком… э, как бы сказать… упертым. Такое ощущение, что он откармливает Шона, чтобы потом съесть, но это уже сумасшедшие фантазии Джессики, которые она, увы, не смогла удержать. Да и как можно откормить кого-либо овощами? Аппарат, наконец, перестал жужжать, и Джессика достала свой кофе. Пригубив, она задумчиво облизнула губы. Неплохо, но слишком сладко. О, разве она добавляла столько сахара? Похоже, что ее организму требуется доза радости и тепла, иначе всякие там Джоны (она уже была уверена, что это все из-за него) сделают из нее унылую тучку, поливающую дождем бренную землю. Или полы больницы, кому как нравится. Нет, Джессика знала, что иногда у людей бывают вот такие серые дни. Но у нее они бывали крайне редко, ведь ее работа хоть и была серьезной, но даже на ней можно было хорошо посмеяться. Ну и ее знакомые врачи точно не дадут заскучать. — О, Джессика! Рад видеть тебя, — голос Стива совершенно некстати врывается в построенный хрупкий мирок, разрушая иллюзию спокойного анализа состояния Джессики. Стив был тем, кто с самого начала общался с ней, как старый знакомый. Конечно, он был хорошо воспитан и умен, но ему не хватало чувства такта. Когда человек со взглядом, направленным в себя, проходит мимо тебя, не нужно лезть к нему, если это не очень важное дело. — Здравствуй, Стив. Ты сегодня в хорошем настроении, — парень всегда в хорошем настроении, и Джессика как никто другой это знает. — Вижу, Шон снова пренебрегает твоими советами о здоровом питании. И тебе привет, Шон. Старший Мерфи кивает, без особого интереса рассматривая контейнер с салатом. А младший ласково треплет его челку, говоря: — Когда-нибудь я приучу его. Иначе какой он врач, если питается какими-то блинчиками и смотрит телевизор меньше чем в метре от него. Шон, ты такими темпами испортишь себе зрение! — Но мне так нравится, — спокойно возразил ординатор, уже собираясь улизнуть на свой заслуженный обед и отдать то, что принес ему брат, доктору Глассману. — Кстати, я слышал, что недавно ты раздавала пациенткам розы, — переключается на Джессику Стив, не замечая, что Шон, воспользовавшись ситуацией, быстро уходит. — Что это за добродетель такая? Специальная акция? Престон действительно делала это на прошлой неделе. Несчастные розы подарил ей Джон, будучи уверенным, что это точно сломит титановую стену между ним и Джессикой. Но это вызвало только усталый стон — куда ей девать сто роз, которые через дня три уже начнут вянуть? Да и не нравятся ей розы, будь они хоть сто раз дорогими, красивыми и указывающими на страстные чувства поклонника. — Это был подарок от поклонника, а я не люблю розы. Выкидывать жалко, так что я решила порадовать женщин, — улыбнулась она, робко отпивая кофе из автомата, кстати, уже теплый. Стив отчего-то широко улыбается. — Я знаю, тебе нравятся тюльпаны. У меня тут, кстати, есть один, — и он протягивает ей тюльпан. Градиентная расцветка от желтого на макушке и к красному к концу бутона вдруг становится единственным, что видит Джессика. Она смотрит на яркий цветок, будто выросший в другом, более хорошем мире, но случайно попавший в этот. И все внутри расцветает такими же яркими красками. Щеки неизвестно отчего болят, и лишь через минуту, когда она уже держит в ладони тонкий стебелек и благодарит парня, она понимает, что просто очень счастливо, а оттого широко улыбается. Где-то в груди у нее разгорается солнце.