Джин из бутылки

Но он ошибался: я хотел его видеть, и не только видеть. — Скажи, что всё это враньё:что вы с дядей Мишей не трахались и что ты не пытался ему мстить, попортив мою шкуру… Впрочем, быть гадом тебе как-то не очень удалось. Лёша грустно улыбался, рассматривая меня. — Зачем нужна была эта возня? Уговаривал меня, совращал. Пустил бы сразу по рукам и сам мог бы не церемониться. — Я так и хотел… — хрипло ответил Лёша. — Ну вот! И нечего было. Хотел из меня шалаву сделать, так зачем было влезать мне в голову? Это жестоко. — Я знаю, — всё с тем же раздражающим выражением лица ответил Лёша. — И что же ты тогда сюда припёрся? — зло рыкнул я. — По той же причине, по которой не смог сделать с тобой всё запланированное дерьмо. — Знаешь, мне всё равно, я не должен был спрашивать. Ты выручил меня деньгами, спасибо тебе. Насчёт остального — обидно, досадно, но ладно. Надеюсь, дядя поможет мне с выплатой, и это тебя не сильно обременит. Хотелось что-нибудь вылить на него. Я сжал бутылку с водой, и она захрустела. Потом вздохнул разочарованно и ушёл. Лёша остался сидеть за столиком. Он остановился в нашем отеле. И как это было игнорировать? Люся наряжалась на вечернюю прогулку, и я хмуро наблюдал за ней. — Слушай, ты и до того странно себя вёл, а сейчас вообще чёрт-те на что похож. Причешись, умойся, перестань пить! Пойдем со мной, потанцуем! — Ага… — Что «ага»? — Иду. Я достал из чемодана джинсы и чёрное поло, попытался привести себя в порядок, как велела Люся. — М-да, лучше не стало, — мрачно заключила она, когда я вышел из номера. — Да плевать. Не сватать же я тебя беру, — весело отмахнулась сестра, и мы отправились на вечерний променад перед дискотекой. — Что ты всё время оглядываешься? Стырил что-то? — заговорчески спросила Люся. — Да нет. Просто. Страшно было столкнуться с Лёшей снова. Я перестал понимать его намерения и ожидал самого худшего. Подозрения, что он помог неспроста, возникали и до этого, а теперь карты были открыты, но спокойней не стало. Я сразу пристроился у бара и налёг на текилу. Хлопнул одну, вторую… Люся танцевала со знакомыми аниматорами. Я заказал картошку фри на закуску. Аниматоры рассосались, остался только какой-то парень блондинистый. Попросил ещё стопку. Выпил и вытаращился на бармена. Оглянулся опять: это он! Внутри всё оборвалось. Этот урод и Люся. Он с ней танцевал, за талию трогал. Я сорвался с барного стула — и замер посередине зала. Что я бы сказал? Люся ничего не знала. Лёша перехватил мой взгляд и разулыбался. Они подошли вдвоём. Раскрасневшаяся Люся радостно познакомила меня с отличным русским парнем, тоже из Питера! Надо же, какое, блядь, совпадение! Он предложил покататься завтра на яхте, и бла-бла-бла… А я сидел и таращился на него. Это шутка или он правда настолько урод, что соблазнит мою сестру?! Лёша только загадочно улыбался, отвечал остротами и не упоминал о нашем знакомстве. Я уже закипал, когда Люся вдруг решила отойти в туалет. — Ей восемнадцать, она только что перенесла сложную операцию на сердце. — Это было не вчера. — Что ты пытаешься сделать? — Ну… это так мило, вы с ней так похожи. У меня всё поплыло перед глазами, и я схватил Лёшу за грудки: — Ты! Только попробуй… — Я уже пробую. Я замахнулся для удара точно в его нос, но Лёша ловко увернулся, и мой кулак мазнул по скуле. Он, ухватив меня за локоть, заломил руку за спину и вывел из бара в коридор. — Отпусти… отпусти! — вывернулся я. — Ты этого не сделаешь. Может, ты и пытаешься быть гондоном, но ты не гондон. По крайней мере, до этого у тебя им быть не получалось. — Ну, главное — практика! — сверкнул глазами Лёша, и тут всё прояснилось. Я подошёл к вопросу не с той стороны. — Чего тебе надо? — А то ты не знаешь? — Артём примет тебя обратно с распростёртыми объятиями… и ногами. Какие проблемы? — не понимал я. Лёша пожал плечами: — Я живу в соседнем номере. Завтра вечером придёшь либо ты, либо сделаю так, что придёт твоя сестра. Сладких снов, — и исчез. Люся мне все нервы истрепала расспросами, что я такого сказал Алексею, что он даже не попрощался. Но, к сожалению, утром мы столкнулись с ним снова. Он не забыл обещание и потащил нас кататься на яхте. Люся ныряла с маской у коралловых рифов, где стояла целая группка туристических лодок. А я пытался не заблевать палубу. Я заранее знал, что морская болезнь не даст расслабиться, но не мог оставить Люсю с этим ублюдком наедине, да ещё и в открытом море. — У меня есть таблетки от укачивания. Тайские. Мне всегда помогают, — снисходительно сказал Лёша, присаживаясь рядом. Я лежал вдоль лавки и глубоко дышал. Лёша покрутил в пальцах маленькую жёлтую таблетку, похожую на но-шпу. Я протянул руку, а Лёша свою одёрнул. — Она стоит один поцелуй. — Шутишь? Хочешь, чтобы я наблевал тебе за воротник? — Ха-ха. Злобно глядя на Лёшу, я привстал и чмокнул его в губы. Получив таблетку, проглотил её и снова улёгся. — Не хочешь порыбачить? — Не хочешь свалить на хрен? — В моей постели ты был посговорчивей, — напомнил Лёша. — Нет? Ладно, предложу Люсе. Я ухватился за край его льняной рубашки, резко поднялся, и Лёха ехидно улыбнулся. Как я ни старался, а Лёша всё равно находил способ пообщаться с сестрой. То в рыбалку её втянул, то угощал жареной рыбой прямо с рук, то коктейли приносил. Когда дело пошло к вечеру, то вообще обнаглел и стал заливать, что он спец по масляному массажу. Люся всякие спа-процедуры обожала, и, заметив, как загорелись у сестры глаза, я понял, что у меня не осталось выбора. — Эй, ты вроде говорил, что бутылочку самогона и кусочек сала из Питера припёр? Сегодня Лига чемпионов играет… — сочинял я на ходу. — Ты любишь футбол? — с сомнением спросила Люся, предчувствуя, что я хочу обломать её вечерок с массажами. Ох, Люся… ты просто не знаешь, что это за массажист! — Ну да… есть такое. Как раз для сегодняшнего вечера берёг, — поддержал Лёша. С его лица не сходила торжествующая улыбка, а глаза были голодные. — Ладно, футбол не хочу смотреть, это без меня. Пойду лучше спать. Пораньше завтра загорать встану. Спокойной ночи. — Она поцеловала меня в щёчку, а Лёшу похлопала по плечу. — Ну вот… мы и одни. Я молчал. — Пошли, самогон стынет, — поиграв бровями, велел Лёша. Его номер был зеркальным отражением моего: двуспальная кровать, телек, вид на море. — Чего ты добиваешься? — Тебя. — Ты хочешь позлить дядю Мишу? Или что? — Я же сказал: тебя. И всё, больше ничего. Никаких уловок и скрытого смысла. — Ты шантажируешь меня безопасностью сестры, чтобы получить меня же? Ты что, ненормальный? — Скорее всего, да. — Лёша толкнул меня спиной на кровать и навалился сверху. Сплетая наши пальцы, он прижался носом к шее и глубоко вздохнул. Сопротивляться было глупо. Я уже был тут, в его руках, в его постели, в его глазах. Тело быстро вспомнило уроки, что Лёша преподал. Я всерьёз втянулся в этот извращенный процесс и остановиться не мог. Знал, как он может сделать приятно, и у меня само собой стояло. Я проснулся от минета. Такого сладкого утра у меня ещё никогда не было. Пахло морем и его горячим телом; пальцами я сжимал мягкие Лёшины волосы. Мы смотрели глаза в глаза, и я знал, что в своём порыве, желании обладать он был честен с нами обоими. Он был со мной, целовал, ласкал, дразнил, брал и наслаждался этим. Сжимал в объятиях и не хотел ни с кем делиться. Я не мог поклясться или даже сказать вслух, но просто это чувствовал. Он не выпускал меня из постели почти сутки, а потом настало время возвращаться в реальность. Пришлось признаться Люсе, она не поняла. Я не стал заискивать и объяснять ей, что выбора особо и не было. Не хотел упасть в её глазах совсем ниже плинтуса, и без того я извращенцем оказался для неё. Я переехал в тот же хостел, который снимал до того. Вдохнул запах свеженамытых хлоркой полов и понял, что привык к этому месту. Люся потом придёт, извинится, мы ведь друг у друга одни остались, разбрасываться родственниками — непозволительная роскошь. Но это будет только спустя месяц. Хотелось вернуться в свой бар товароведом, но дядя Миша дал мне кое-какие подъёмные, чтобы я мог закончить бухгалтерские курсы и выйти к нему на предприятие менеджером. В дверь комнатки постучали. — Кхем. Ну и клоповник, — заглянул мне за спину Лёша. Ни здрасте, ни «ах вот ты где», сразу ехидничать. — Да уж. Ну и что ты вылез тогда из своего эрмитажа? Сидел бы там, своих клопов кормил… — Из моего эрмитажа уборщик сбежал, — хмыкнул Лёша. — Тогда ты не по адресу… — и попытался закрыть дверь перед его носом. Он перехватил её и нагло ввалился. — Да, конечно, проходи, — запоздало развёл руками я. — Что предложить? Вонючий чай, замусоленные тапки, проперженный матрац? Милости прошу… — Ну хватит, — нахмурился Лёша. — Всё, хватит. Я сдаюсь. Не заставляй меня больше ничего придумывать. — Ой, только не надо корчить из себя мученика! Будто тебя кто-то заставлял! Я знаю, что ты за сволочь! — Я сволочь, да! И я хочу быть твоим! — переорал меня Лёша. Перехватило дыхание, но я не подал виду. Я впервые рискнул поднять взгляд на Лёшу. Его глаза слезились и покраснели, щетина отросла. Он облизнул пересохшие губы и положил руку мне на плечо. — Я помню, как ты шёл через парковку. Шлёпал прямо по лужам, потом врезался в чью-то тачку, будто перед собой ничего не видел. Как отмороженный, но этим ты привлек моё внимание. У Михалыча таких красавчиков на работе нет, я к нему вечно как к себе домой приходил, меня там каждая собака знала. А вот тебя я не видел ни разу. Ты знаешь наверняка… ты такой привлекательный, это сразу бросается в глаза. И меня такая жаба задушила! Я подумал… подумал, ни хрена себе! Мне Миша, значит, все нервы вытрепал и нашёл себе молоденького любовника, да ещё какого! У меня забрало упало, я уезжать собирался, но выскочил и хотел вас с Потапычем застать, морду ему набить… ну так, по старой памяти. Потом, конечно, понял, что навыдумывал себе херни какой-то. Да и кончено у нас всё с ним ещё сто лет назад. Но я так был на него обижен, а ты был такой хорошенький… — Ясно. Лёша касался меня, и волоски на руках вставали дыбом. Его теплые руки, широкие плечи так и манили; я старался не смотреть. Лёша подсадил меня на секс, и я уже смирился: теперь буду всегда искать такого, как он. Или искать его во всех. — Ну и что тебе нужно? Ты уже всё получил… — убито сказал я. — Будь моим, я прошу. — До какого момента? Пока ты не найдёшь мне замену получше? — с болью спросил я. — Ха! Лучше не бывает, уж поверь моему опыту. У меня щемило сердце; я чуть дышал, понимая, что без него просто сдохну. — Алик, кажется, я без тебя сдохну! — повторил за моими мыслями Лёша, я держался на каком-то волевом усилии. Лёша наклонился к моему лицу, прошептав: «Будь моим, пожалуйста». И я с облегчением утонул в его горячих объятиях. И всё.