Я буду вашим щитом!

      Светало. Они ехали вдоль побережья. Бригитта остановила фургон на разрешенном участке и посмотрела на спящего в соседнем кресле Райнхардта. Улыбнувшись своим мыслям, механик вытащила ключи из замка зажигания и вышла на улицу. Морской воздух освежал и не давал уснуть. Половина пути пройдена, и на том спасибо. Дорога из Германии в Швецию вела через Копенгаген. Взяв в автомате кофе, Линдхольм отпила горячий напиток и восхищенно улыбнулась, наблюдая за рассветом.       — Помню, высадили нас чуть выше Берлина. Километрах в тридцати на север и омников там миллиарды. На большом поле от края до края. Железное море, как выразилась Сара, — эту историю Райнхардт рассказывал сотни раз. В прошлый раз омников была всего пара миллионов. А ещё раньше пара тысяч. В первоначальном варианте они наткнулись на дюжину патрульных, но разве это важно?       Бригитта смотрела в сторону горизонта. Небо постепенно приобретало синие оттенки. Солнце освещало мир. Рассвет ознаменовал начало нового дня. Гигант сел на край фургона и погладил седую бороду, что заставило его крестницу обернуться на звук голоса. В правой руке Вильгельма уже открытая бутылка пива.       — Нас было четверо. Я, Сара, Уильям и... Как же звали того парня? Лира? Лирой? Лиар? Неважно. Фамилия - Дженкинс. Плюс пара полков пехоты.       Солнце обжигало кожу. Как и в тот день. Видимо, именно это и послужило причиной рассказать историю вновь.       — Мы пробиваемся сквозь железное море. Молоты как весла гребут омников. Где-то сзади, спрятавшись за танками, отстреливается пехота. И тут — залп! Меня откидывает, и я не чувствую правой руки! - Райнхардт хлебнул пива и сделал драматическую паузу. Обычно он наполнял историю множеством эмоций и подробностей, но не сейчас. — Я смотрю на руку. Осознаю, что Грифон разбился в щепки. Осколки стали пропололи землю, — старик печально вздохнул. Птица, его герб, его достоинство было утеряно. Именно после этого Райнхардт перешёл на льва, но особого трепета к новой эмблеме не испытал.       — Я думала, что ты спишь. Нам еще немного осталось ехать. К вечеру будем у родителей, — верный оруженосец преданно и внимательно посмотрела на своего рыцаря. — На тебя снова нашла тоска?       Линдхольм помнила каждую историю, что рассказывал Вильгельм. Отпив немного кофе, механик задумалась о предстоящей встрече с родителями. Ей не терпелось показать свою задумку отцу, чтобы получить совета. Наброски были готовы, решение сражаться рядом с Райнхардтом уже давно мучило Бригитту.       — Я не должен был сражаться в той битве. Уже направлялся в Овервотч, но что-то пошло не так. До сих помню, как искал этот чертов значок в горе железа, - Райнхардт слабо посмеялся. Мозг только начинал просыпаться, и воспоминания смешивались в кучу. Даже большую, чем обычно. Ужасное ощущение. Думать о еде, когда уже приложился к пиву. Желудок убедительно заурчал, подтверждая эти слова.       — Нет никаких гарантий, что мы выживем, — продолжил Райнхардт. — Молот не пойми где валяется. Но надо было идти в атаку. Пехота рванула. Видя в каком я положении, рыцари сомкнули щиты. Дженкинс рванул и, я клянусь, он так разогнался, что вырвал дуб с корнями! Я клянусь! - повторил Райнхардт.       Бригитта аккуратно облокотилась о фургон и наблюдала за крестным. Она впитывала всего его истории до единой. Порой, они бывали совсем бессмысленными, но в этот раз в воздухе таились печаль и тоска. Механик ненадолго задумалась, потеряв ниточку повествования.       — Это же правда! Ах да, все мои истории правда, — рыцарь засмеялся тихо, но искренне.       — Я верю, Райнхардт, — Бригитта улыбнулась, вырываясь из своих мыслей. — Думаю, пора завтракать. Со вчера кое-что осталось, нужно разогреть.       Девушка зашла в фургон и принялась искать остатки того, что готовила перед отъездом. Подогрев еду, Линдхольм вышла на улицу с двумя тарелками и протянула одну из них своему крестному.       — Держи. Приятного аппетита. Расскажи историю, как ты спас отца?       — Постой-ка, — остановил сам себя Райнхардт. — А к чему я вообще про битву при Берлине начал?       Бригитта только пожала плечами. Сонное состояние испарилось. Та мысль, которую он хотел вывести моралью, тоже. А правда, для чего? Это лишь одна битва из сотен подобных. Что случилось тогда, чтобы считать битву уникальной? Если причина и была, от рыцаря она сбежала.       Спасение Торбьорна... Подорванный грузовик. Лежащий друг и рука в десятке метров от него. Доспехи, облитые кровью и свист сотен выстрелов. В нос запах ударил запах горелой человечины. Его ни с чем не спутаешь.       — Конечно! — широко улыбнулся Райнхардт и принял тарелку от Бригитты, благодарно кивнув. Он в который раз начал пересказывать ту битву, опуская мрачные детали. В его устах все выглядело как баллада, как легенда о великом герое. А на деле лишь жестокий бой, из которого кое-как удалось унести ноги.       Может, поэтому Райнхардт и обожал пересказывать свои же истории? Лишая битвы их ужасов, он старался утешить себя? Или наоборот, он бежал от своих страхов, чтобы не свихнуться?       Бригитта довольно улыбнулась, слушая очередной пересказ. Она знала настоящую версию спасения от своего отца. И пусть Райнхардт опускал мрачные детали, пусть говорил с такой дикой страстью, придумывая на ходу, но это ни капли не мешало. Крестный до сих пор ее считал маленькой девочкой, не замечая как она выросла. Время становится безжалостно ко всем. Но в такие моменты тишины дочь Торбьорна готова возвращаться постоянно, ведь Вильгельм для нее — самый настоящий рыцарь.