Aperture Asylum

Зима. Лютая снежная буря разрывала остатки спокойного дня в клочья, как ребёнок в гневе рвет тряпичную куклу, не получив желаемого. Джон Альварез ненавидел зиму, ему не нравились снега, льды и вьюги. Он по своей сути человек летний, его душе были милее теплые лучи солнца и пение птиц. Иронично, ведь день рождения у него в начале января. Заканчивался декабрь, а это значит, что не только праздник стал ближе, но и возвращение долгожданного лета. Ведь чем скорее заканчивается очередной день, тем быстрее приближается любимая сердцу жаркая погода. Джон уснул на своём рабочем месте, пока перебирал огромную кучу бумаг успел трижды чихнуть, дважды уронить кружку с кофе, пару раз споткнуться об собственные ноги и упасть. Он выдохся, решил немного отдохнуть, облокатившись на спинку мягкого стула. Так работник психбольницы и заснул. Но недолго длилось его сонное забвение. — Вставай, чудик, у нас куча дел, — Виола Уинтерсон вернулась с ночного дежурства весьма бодрой, бодрее чем обычно. Накрашенные черные губы радостно улыбались, открывая белоснежные зубки, глаза искрились радостью. Она уверенной походкой вошла в смотровую комнату и по совместительству кабинет смотрителя Квинси Шарпа и огляделась. Надзирателя на рабочем месте не наблюдалось. Девушка подошла к большой приборной панели, активировав несколько кнопок, она включила микрофон одновременно с динамиками. — Доброе утро, пациенты, наступает новый день! Еще один день, который, благодаря нашим общим усилиям приблизит вас к выздоровлению! Ведь именно за этим вы здесь, вылечиться, так что давайте постараемся на благо всех нас. Это новый день. Новое утро. Добро пожаловать в Aperture Asylum. Кабинет смотрителя был большой. Почти все пространство стен занимала приборная панель высотой в пару метров. Тут же находились несколько стеллажей с разного рода документами, пара столов для работников. У стены стоит большой дубовый стол, рядом находится кресло, несколько мягких стульчиков, большой кожаный диван. На стенах, оклеенных кремовыми обоями, висят несколько картин странного содержания. Их тайный смысл и значение,кажется, понимает лишь сам Шарп, остальные же ломают голову в догадках, с чего на стене висит искажённая картина с красноносым клоуном. — Мощную ты речугу задвинула, но не переборщила ли? — Джон поправил очки, съехавшие на кончик носа, взял в руки свой белый халат, до этого покоившийся на спинке стульчика и закинул его себе на плечо, из-за чего синяя рубашка с коротким рукавом немного помялась, но свой опрятный вид не потеряла. — Они могут понять что-нибудь не так и все. С ними полегче надо, я не хочу повторения того… Инцидента, три года назад. Уинтерсон сорвалась с места, быстрыми шагами девушка подошла к лаборанту, и от всей души влепила звонкую пощёчину, от которой голова Джона мотнулась в сторону. Пока парень не успел опомниться и что-либо возразить, психотерапевт страстно поцеловала его в губы. Ей пришлось слегка нагнуться - высокие каблуки делали своё дело, возвышая Виолу над людьми, да и рост Альвареза оставлял желать лучшего. — Никогда, слышишь, никогда не упоминай эту суку, вернее, то что Она устроила! — Виола резко распустила волосы, подошла к небольшому зеркалу, висящему на стене, и принялась собирать новую прическу. — Я заперла Её в самых недрах нашей больницы!.. Она будет гнить там, где Ей и место! С Ней работают специалисты мирового масштаба, охраны там, как в чертовом Форт-Нокс, «Братское Око» следит за каждым Её вздохом, за каждым ударом Её сердца!.. если нам что-то не понравится, к Ней тут же ворвется отряд, Ей введут такую дозу транквилизатора, что он не выведется из ее крови никогда, и прямиком на электрический стул! Ей не выбраться! Она света солнечного не увидит, никогда! В конце пламенной речи Виолы проскальзывал открытый страх и паника. Женщине стоило только представить, что если Она сможет выбраться, если Она сможет добраться до нее... Виоле медленная и мучительная смерть покажется сущим раем, по сравнению с тем, что сможет выдумать Она. — Спокойно, дорогая, дыши, всё в порядке, Она взаперти, нас разделяют несколько тысяч метров, ты наверху, на поверхности, а Она внизу, под землёй, в камере, за Ней наблюдают, «БО» смотрит, не забывай. — Джон надел свой халат, и подошел к Виоле. Он искренне переживал за нее, она была дорога его сердцу. Альварез обнял чуть ли не рыдающую женщину за плечи и начал тихонько успокаивать ее. — Ты просто дыши и думай о хорошем, к примеру о нашей свадьбе, как я споткнулся и улетел в наш свадебный торт, помнишь? Ты тогда меня чуть букетом не прибила. Но вопреки всем утешениям, Виола никак не могла успокоиться. Из статной и уверенной в себе женщины, она превратилась в сжавшийся комочек страха и ужаса. Инцидент, произошедший три года тому назад, сильно подкосил эмоциональное состояние Уинтерсон, долгое время после него, ей снились кошмары о том, что случилось. Малейшее упоминание об этом случае до сих пор приводит к паническим атакам, после которых нужно принять немного успокоительного, но как назло именно в этот день она оставила его дома. Её трясло, паническая атака усиливалась, на голову давило что-то тяжёлое, казалось, что череп вот-вот взорвется, дыхание сбилось, сердце бешено колотилось о рёбра. Джон предпринял попытку помочь своей супруге, накинув на неё тёплую куртку, выйдя с Виолой на улицу, чтобы та смогла подышать свежим морозным воздухом. Три года назад Она вырвалась, убив трёх охранников, Она пробралась в серверную, оттуда взломав операционную систему всего комплекса, устроила тотальное побоище, выпустив ядовитый нейротоксин, в маленьких дозах его используют как снотворное, но Она открыла все клапаны, во все отсеки, вышло неимоверное количество газа, смертей избежать не удалось, пострадавших было много. Быстрая врачебная помощь спасла жизни, но люди, которые в тот момент находились в самых недрах комплекса, не смогли выбраться. Одной из находившихся там была Виола, лишь каким-то чудом, не иначе, она смогла выжить. Уинтерсон находилась рядом с эпицентром выброса, по всем меркам она должна быть мёртвой. Возможно, она оказалась чуть более выносливой, чем ее коллеги, и это спасло ей жизнь. Но все эти лица, перекошенные гримасами боли и ужаса, все эти люди, её друзья, коллеги до сих пор снятся ей в самых жутких кошмарах, из-за которых Виола с криком просыпается по ночам. На свежем воздухе Виоле стало лучше, паника постепенно уходила, нервы успокаивались, дыхание выравнивалось. Морозный воздух всегда помогал ей, если рядом не было успокоительного. Если же такое происходило летом, когда найти морозы весьма проблематично, то Джон всегда покупал мороженое, много мороженого. — Я… Всё в норме, всё хорошо, можешь меня отпустить, — всё это время, пока они стояли на улице возле входа, Джон держал свою жену в крепких объятиях, не отпускал не на секунду. — Я в полном порядке, покурю немного и… Спущусь к Ней.

***

— Пропуск: Альфа-Бромли 00004, пароль: Торт-Это-Ложь. Виола спустилась вниз, в самые недра комплекса, миновав кучу сканеров, пройдя множество проверок на наличие запрещённых предметов или веществ, прошла несколько пунктов охраны. Когда Уинтерсон говорила, что охрана внизу, как в Форт-Ноксе, она слегка приуменьшила. Женщина, дрожа всем телом медленно прошла дальше. Коридоры со стальными стенами переплетались друг с другом, создавая настоящий лабиринт. Человек, не знающий всех ходов и закоулков этой огромной паутины, запросто мог бы и потеряться, но не она. Уинтерсон бродила по этим коридорам часами, досконально изучая все маршруты, каждый уголок, создала у себя в голове целую карту. Виоле нужна лишь одна камера. Камера, которая принадлежит только Ей. Большой округлый зал, с множеством плиточных панелей, на стенах и на полу. Кровать, сделанная специально для Нее, со скрытыми ремнями на случай вспышек агрессии у больной; пара тумбочек, несколько книжных шкафов, зеркало возле входа. Многим показалось бы это странным - зачем зеркало в комнате душевнобольного, Она же может убить себя? Но Она слишком горда, чтобы обрадовать своей смертью людей вокруг. Ей одной единственной построили собственную огромную комнату, позволили жить в нормальных условиях, лишь бы не сбегала, лишь бы не убивала снова. Виола пришла к нужной камере, показав охране свой пропуск, она вошла внутрь. Она едва могла стоять на ногах от страха, голос не повиновался, но все же, она взяла себя в руки и произнесла: - З-здравствуй, Кэролайн.