До весны — дворами и по битым стёклам

теперь отпустит нас вряд ли

Сого приходит ночью. Хиджиката слышит привычный вжих дверью и едва различимые подкрадывающиеся шаги. И не оборачивается. Такие ночные визиты Окиты уже давно не удивляют. Тоширо обычно слышит в полусне его шаги или различает едва приоткрытыми глазами его тёмный силуэт, никак не реагирует и снова беззаботно засыпает — Сого, конечно, поехавший, но Тоширо не особо далеко от него ушёл. Иногда Сого приставляет к шее спящего Хиджикаты меч, чтобы сонная артерия опасно билась у самого лезвия, срезает клок волос или рисует маркером на лице какую-нибудь дурость. А чаще просто сидит рядом и смотрит. Но сейчас ночной гость нагло вползает в футон, забирается под одеяло и суетливо шебуршит. Хиджиката с недоумением переворачивается, и в грудь ему тут же утыкается чужой нос. — Ты чего? — Тоши хрипит спросонья, приподнимает руку и с прищуром наблюдает, как Сого возится у него под боком, пытаясь полностью укрыться. — Ну и чё вот, под одним одеялом спать будем? Только идиоты так делают. — Ну а мы кто? — ворчливо отзывается Сого, продолжая ёрзать, и Тоши с раздражённым вздохом накрывает его сам. Совместные тихие часы у них тоже не редкость. У Сого ещё с детства эти перепады, когда эта зараза всё утро нарывается на драку, а после полудня устраивается рядом и сворачивается калачиком, разделяя на двоих послеобеденный сон. Теперь Сого вырос, а калачики всё равно остались — умилительные, но всё же озадачивающие, потому что паршивец весь день вредит как чёртов барабашка, а ночью жмётся чуть ли не потерянным котёнком, и у Тоши с этих контрастов благополучно едет крыша, но прогнать бессовестную дрянь он почему-то ни разу не додумался. Укрытый и прижавшийся Окита успокаивается тут же, не донимает болтовнёй и даже не шевелится. Хиджиката на всякий случай ждёт какого-нибудь подвоха, не дожидается и зевает, обнимает поверх одеяла затихший комок и почти сразу засыпает. Утром Сого просыпается первый, рисует Хиджикате смешные усы и втихаря уходит. — А уставом запрещён пирсинг? У Хиджикаты заедает зажигалка, и он сердито оборачивается — Сого хлопает невинно ресницами и ждёт ответа. — Теперь да. Сого дуется, а Хиджиката наконец-то дощёлкивается до долгожданного огонька. — Ты планируешь что-то проколоть? — А вы не думаете, что я уже? Тоширо замирает с сигаретой у рта и наспех осматривает хитрое лицо, не обнаруживает никаких изменений и вглядывается в спрятанную под чёлкой бровь. — Пирсинг не всегда на видных местах, Хиджиката-сан, — усмехается Сого, словив на себе изучающий взгляд. — Да ладно, ничего я не делал ещё. Я не могу решить, на котором из двух. Тоши напряжённо затягивается, мысленно прикидывая, что там у Сого прилагается в двух экземплярах. — Ты… ты же про уши? — с надеждой уточняет он. Сого загадочно улыбается, и Тоши становится страшно. В голове и так в последнее время хватает странностей, когда в мурашки от собственных мыслей, и хочется чудить, задерживать взгляды и соприкасаться будто случайно, потому что внутри что-то без спросу проснулось и теперь сводит с ума, дурацкое и до скулежа весеннее, как в забытые семнадцать, когда таскал к крыльцу букеты и краснел на звонкий смех, но это же ерунда та ещё, и Сого ни черта не ассоциируется с весной — скорее с чумой, с вылетом с трассы под колёса несущейся фуры, с цунами, что накрывает разрушительной волной, а после омывает раны жгучей солью. Хиджиката только сейчас задумывается, зачем Сого торчит тут с ним возле машины и не идёт в штаб — ведь так разумно стоять под дымом и потом жаловаться, как достала пропахшая сигаретами одежда. Ещё и солнце вылезло под вечер, чтобы чувствовалось всё иначе, и Хиджиката же не романтик ни разу, и не он сейчас смотрит, как ветер играется в волосах, как лучи высвечивают макушку почти до рыжей, и привычные карие горят пунцовым, застывшие и будто кукольные, пристально впившиеся в разлитое по редким облакам зарево. И Хиджиката думает, что пиздец. И Сого с весной ещё как вяжется — с такой весной, которая шипами в горло, бутонами с губ и ядовитым по коже, и каждое прикосновение до ссадины, и под веками жжёт, когда жмуришься и будто прячешься, но всё равно чувствуешь прицел неподвижных зрачков, утонувших в багровом-закатном. Хиджиката докуривает и наконец выдвигается в сторону штаба — Сого плетётся следом. — И зачем ты ждал меня? — Курение убивает, если вы вдруг не знали, — скучающим тоном отзывается Сого. — Так вот при вашей последней затяжке я хочу присутствовать лично. Вот только Хиджиката умрёт не от сигарет, а от набившихся лепестков сакуры в лёгких, от ломоты в рёбрах и от покалываний в кончиках пальцев, которыми хочется коснуться чужих. Но говорить он ни о чём конечно не будет, потому что слишком полюбилась роль отбитых молчунов, и просто хочется запахнуться в плащ, поднять ворот и уйти бесцельно бродить по набережным, курить драматично в небо и вздыхать чаще обычного. Оките тоже хочется непонятного, потому что в коридорах на него что-то накатывает, и он на ходу разворачивается к Хиджикате, хватает за нашейный платок и дёргает на себя, замирая в каких-то сантиметрах и ни в коем случае ближе. Тоши не возмущается и даже не хохмит, лишь приподнимает слегка удивлённо бровь, смотрит в глаза и молча ждёт развития интересной ситуации. Но они так и стоят неподвижно в растянутых секундах, и они же такие молодцы — сразу обговаривают проблемы и не копят недосказанности. Если где-то выдают награды за лучшие беседы по душам, то этим двоим прилетело бы трофейной статуэткой по голове. — М? — мастерски выходит на диалог Тоши. Но загадочное накатившее уже стихает, и Сого молча отстраняется, выпускает из руки платок и отступает назад. Непредсказуемое очеловеченное стихийное бедствие, порыв, который сам себя обрывает, и оба потом мучаются отголосками отступившего неслучившегося, обдумывая самих себя в тишине по разным комнатам. Сочувствующие сослуживцы порой спрашивают у Хиджикаты, как он только выдерживает невыносимого капитана Окиту и его безумные выходки — самому Хиджикате куда интереснее узнать, как Сого выдерживает себя сам. Тоши считает, что ещё не до конца сегодня свихнулся, и решает себя добить, спрашивая: — Так а что ты хотел проколоть? — Да сосочек выбирал, но плевать, я всё равно уже передумал. Но вы живите с этим. Сого закидывает руки за голову и с беззаботным насвистыванием уходит дальше по коридору. Хиджиката смотрит ему вслед и отчаянно ждёт, когда из головы пропадут моментально всплывшие картинки. В этот же день на территории Шинсенгуми запрещён Окита Сого. Ближе к ночи на Хиджикату сваливается веселье в виде заваленного документами стола и топчущегося Сого на пороге — визитёр проходит в комнату без лишних фраз, плюхается рядом и наваливается боком на спину, удобно прижимаясь и укладывая голову. — Ну-ка делайте сеппуку, Хиджиката-сан. — За что это, — бурчит Тоши, не отрываясь от бумаг. — За хранение у себя Окиты Сого. Тоши не отвечает, да и Сого пришёл не разговорами донимать — пришёл просто побыть. Необговариваемый уют и спокойствие без объяснений, и по тишине мажут только шорохи бумажных листов и щёлканье кнопок притащенной Окитой приставки. В Сого вдруг просыпается любезность. — Вам помочь? Тоши усмехается. — Предлагаешь, потому что знаешь прекрасно, что эти отчёты должен заполнить именно я, — он вздыхает на оставшуюся стопку бумаг. — Да и твою писанину я почти всегда переделываю. — Я не люблю официально-деловой стиль, — жалуется Сого, яростно клацая по кнопкам. — Он не даёт раскрыться моему писательскому таланту. — И какой же стиль позволил бы тебе воссиять литературной звёздочкой? — Матерные частушки. Хиджиката пробубнил бы что-нибудь про дурь и расхлябанность, но на самом деле он бы даже послушал, он бы сидел ближе всех самым главным фанатом, хлопал бы себя по коленям и пустился бы в присядку, но у Хиджикаты нет сейчас времени на пляски, зато есть накопленные отчёты и непривычно тихий Окита — даже звук на приставке выключил, хотя мог бы как раз бесить дурацкими пиликаньями и стрелялками. — Срань, — тихо ругается он из-за очередной пропущенной атаки. Тоши с ним полностью согласен, потому что у самого сейчас только два настроения — весна и срань. И оба состояния так волшебно переплетены, и хочется валяться в луговых цветах и там же вспороть себе кишки. А потом Сого стихает как-то совсем, и Тоши оборачивается, кося через плечо взгляд. Сого спит, опустив голову и уронив на колени приставку, как вымотавшийся за день тайфун, наконец-то нашедший приют с наступлением темноты — встряхнуть бы плечом или дёрнуть спиной, чтобы проснулся, заморгал сонно и недоумённо, заворчал и убрался к себе, но плечо не двигается, да и просто нет желания быть мудаком. Хиджиката думает, что это какая-то их особая степень доверия — спать друг при друге. Немного странная, но до ужаса откровенная, и рушить её Хиджиката не собирается. Он возвращается к отчётам и старается двигаться как можно осторожнее, чтобы не потревожить доверенный ему сон. Кошмары не случались подозрительно давно, поэтому сегодняшняя ночь отыгрывается на Хиджикате за всё упущенное. Небо высвечено пожаром, задымлённые коридоры без потолка не выводят к выходу, и каждый поворот подбрасывает под ноги обугленный ослеплённый труп. Тоши проносится взглядом по залитым кровью лицам, сжимает крепче рукоять ножа и бежит дальше, пока не упирается в тупик, оборачивается, и изувеченные им слепцы выстилаются вокруг него в хоровод, и со всех сторон обступают тени со знакомыми лицами — смотрят с ужасом и с нескрываемым отвращением. Тоши холодеет мгновенно посреди звенящего пекла, и его кошмар — всего лишь всплывшая из детства сцена, эхо отступившего безумия, страх давно уже выросшего и позабытого одиннадцатилетки — сковывающий и выламывающий, реальный до онемения, разбуженный и заново воспалившийся в нездоровой голове. Тоши роняет дрогнувшей рукой нож и пятится назад, и со спины налетает поджидавший огонь — опаляет и душит, перебрасывается на одежду и утягивает к себе полностью, вышибая из прожжённых лёгких вымученный крик. Сон разлетается и вонзается осколками в горло, швыряя в лицо потолок, и Тоширо будто падает на спину и цепляется в полёте зрачками, дышит с перебоями и впивается во что-то пальцами — что-то реальное и осязаемое, боится упустить и хватается крепче, пытаясь прийти в себя. Прибитая волной реальность наслаивается расплывчатыми мазками и вырисовывается в склонившийся силуэт, а спустя секунду и в пару тёмных остекленевших глаз, и Тоши наконец-то понимает, что в комнате не один. Сого в ответ на его растерянный взгляд натянуто улыбается. — Мне, конечно, интересно видеть тебя таким перепуганным и беспомощным, но ты мне сейчас руку сломаешь, — он не выдерживает и болезненно шипит. Тоши срывается на вдохе и отдёргивает руку, садится на футон и отворачивается. — Извини, — хрипит он, убирая со лба намокшую чёлку. — Хотя ты сам виноват, что подлез. Хиджиката тянется за сигаретами, спешно вытаскивает из пачки одну и сжимает зубами, щёлкает зажигалкой, но она то ли заедает опять, то ли просто подрагивающая рука не слушается, и Хиджиката хочет то ли зарычать, то ли взвыть, но со спины вдруг обхватывают руками, тянут назад и валят обратно на матрас. — Ну-ка чшшш, — Сого сам ложится рядом, вдавливает плечо, усмиряя, и поглаживает успокаивающе по голове. — Спалишь нам штаб сейчас своей трясучкой. У Хиджикаты реальность осознаётся со скрипом, потолок всё ещё пятнами и грудная клетка ходуном. Сого ведёт по груди рукой, замирает и считывает ладонью расшатанное сердцебиение, дышит медленно над ухом и будто просит подстроиться под свой ритм. — Твоим главным кошмаром должен оставаться я, — он переходит на полушёпот и сжимает пальцы, впиваясь ногтями в кожу сквозь ткань. — Ни с чем другим я тебя делить не собираюсь. Слова добираются до сознания туманно и искажённо, как обрывки ещё не отпустившего сна, и Тоши цепляется за них и за окутавшее присутствие, не противясь и не мучаясь вопросом, почему он сейчас вот так и именно с тем, кому больше подошло бы добить, а не утешить. То ли внезапный порыв, то ли привычные маньяческие наклонности — Хиджикате плевать, что Окитой сейчас движет, он ему просто нужен, и уснуть удаётся лишь под его молчаливым присмотром. В этот раз ни один кошмар не осмеливается поджидать на той стороне. Машина катит по загородной, прорывает пустоту ночной дороги и подмигивает встречным фонарям — мимолётная иллюзия, будто города нигде и нет, а под чёрную полосу леса маскируется обрыв, в сторону которого на секунду хочется свернуть. За руль уселся Хиджиката, потому что Окита отмазался усталостью, но спать он не завалился — сидит просто рядом и молчит, выстукивая по колену ритм играющей песни, иногда едва слышно пытается подвыть высоким нотам вокалистки, злится на себя, что не дотягивает, и вновь умолкает. Хиджикате тревожно — у Сого обычно рот не закрывается, у него сотни тем для разговоров и тысячи ответов на вопросы, которые никто ему не задавал, и Хиджикате бы радоваться тишине, но Сого никогда не молчит просто так — то ли что-то уже натворил, то ли готовится. Вереница фонарей тянется и скачет, как кардиограмма — вспышка-темнота, вспышка-темнота, и на очередной темноте Сого вдруг рывком тянется к Хиджикате и порывисто целует в уголок губ. — Блять! — вскрикивает Тоширо, дёрнув руль и пустив машину зигзагом, шипит и выруливает вбок, съезжая с дороги на обочину, тормозит в полумраке, вырубает музыку и протяжно выдыхает. Сого сидит тихонько у окна, склонив к стеклу голову, и с интересом наблюдает за расцветающим на его глазах нервным срывом. — Да что ж ты вытворяешь! — Хиджиката злобно бьёт по рулю. — А если бы мы разбились к хуям?! — Оно бы того стоило, — Сого улыбается почти ошалело и подтягивает к себе согнутую в колене ногу — о своём выкрутасе он явно не жалеет ни капли. Хиджиката таращится на него, как на пробравшегося в машину призрака безлюдных дорог, выбравшего одинокого заплутавшего водителя своей новой жертвой. — Сого, — нервно сглатывает он. — Можно мне хотя бы за рулём обойтись без твоих выходок отбитых? — Ну сейчас-то мы остановились. Хиджиката на его намёк только удивлённо моргает, а Окита от него другого ответа и не ждёт, тянется снова навстречу, смотря неотрывно в глаза, кладёт руку на плечо, будто можно упасть и срочно нужно за что-то держаться, и ловит приоткрытые губы своими. Тоши понимает — вот они и приплыли. Соображается не очень, и мурашки скатываются по затылку, и он только поднимает руку, чтобы коснуться волос, притянуть к себе ближе или просто помахать своей окончательно отъехавшей крыше, но Сого резко останавливается и возвращается на своё место, включает снова музыку, откидывается на сидение и делает вид, что ничего не случилось. И всё как обычно — как накатило, так и отпускает, и Тоши вроде и хочет спросить, что это сейчас такое было, а вроде и так всё ясно, хоть и с примесью маразма. Очередной вечер идиотских недосказанностей объявляется открытым, и Тоши красочно внутренне матерится, заводит двигатель и выезжает обратно на дорогу. Машина снова катит по загородной, а Хиджиката катится к чертям — на полном ходу и под прострелянным огнями небом. Хиджикате кажется, что между ними происходит какая-то странная хрень, и поэтому он решает позвать Сого на свидание. Долго прокручивает в голове фразу, перестраивая её в наименее по-идиотски звучащую, и наконец подходит к Сого с решительным “у меня зачем-то есть красная рубашка, пойдём гулять?”. Сого издевательски долго жуёт, медленно надувает пузырь, лопает его одновременно с дёрнувшимся у Хиджикаты глазом и наконец отвечает спокойным “я не против”. Тоши на его согласие вежливо кивает и молча удаляется, а потом полчаса нервно курит за сараем, не веря в случившееся. В назначенный день Хиджиката придирчиво разглядывает себя в зеркале и оборачивается на чавканье — новые тапочки Окиты умилительны не только на вид, но и на звук. — Какой вы всё-таки яркий и красивый мужчина, Хиджиката-сан, — с порога восхищается Сого. Хиджиката комплименты всегда принимает с недоумением и усмешкой. Он себя считает скорее угрюмым и пещерным, а когда кто-то начинает говорить что-то про красивого мужчину, то Тоши хочет обернуться с удивлённым “где” и непонимающе озираться. — Нормальная рубашка? — О да, вам идёт цвет страсти, — Сого скрещивает руки и подходит ближе. — Вы как будто сейчас начнёте танцевать для меня сальсу. — А что насчёт низа? — А вот это очень интересный момент. Хиджиката хмурится, и Окита осторожно интересуется: — Почему укороченные брючки? — У тебя у самого ещё короче. — Хорошо, а почему носки? — Мы вместе с тобой по телику слышали, что сейчас модно под укороченные штаны надевать цветные носки. — Мм. — Носки не должны быть одного цвета со штанами, но и не должны быть совсем уж не в тему, поэтому я выбрал красные под цвет рубашки, логично ведь? — Бесспорно. — Так а чё ты лыбишься тогда? — От предвкушения нашей прогулки, конечно же. Хиджиката недоверчиво прищуривается и решает уделить теперь внимание наряду Окиты — всё-таки хочется поговорить о розоватых штанишках, светло-фиолетовой рубашечке и о бирюзовых тапочках. — Приятные цвета на тебе. — В моде сейчас пастельные тона. — Мм. — И оверсайз. — Угу. — Мне же идёт? — Конечно, — Тоши помогает себе непонятными жестами. — Ты это… Воздушный такой весь, как зефирка. У Сого уголки губ ползут вверх — комплимент он принимает, и Хиджиката мысленно стирает со лба испарину. Хиджикате всё же привычнее выразительно помолчать и немножко посопеть, и попытки ляпнуть что-то приятное даются с трудом, но пытаться ему всё равно хочется. — Мне нравится большая одежда, — Сого приподнимает полы рубашки, оглядывая себя. — В ней уютненько, футболку продувает, и штаны прикольно смотрятся. Не всё ж с обтянутой жопой ходить, правильно? — Ну естественно. Сого нагибается поправить тапок, отчего широкие штаны неожиданно сползают. Тоши на внеплановый перфоманс смотрит без единого звука и не моргая, мысленно благодаря парализовавший его ступор, из-за которого он сейчас не заржал на весь штаб. Сого подтягивает штаны и выпрямляется — оба даже не меняются в лице. — Есть ремень? Тоши думает сделать комплимент мелькнувшим голубым трусам, цвет которых тоже соответствует веяниям моды, но сдерживается. — Вытащи из униформы своей. — Да фу, не пойдёт сюда коричневый, — фыркает Сого, морщась от возникшей проблемы. Хиджиката спешит на помощь и лезет в шкаф, роется в одежде и шебуршит какими-то коробками, попутно думая, что их свидание даже начаться не может по-человечески, потом его переклинивает от того, что он и правда называет их запланированную прогулку свиданием, и Тоши хочет глупо хохотнуть, но вместо этого прокашливается. Он находит среди вещей фиолетовый ремень, о происхождении которого помнит весьма смутно, и протягивает его Оките. — Ой-ой, кошмарно благодарю, — Сого принимает одалживаемый ремень с горящими от восторга глазами. — Вот так, чтобы не было вдруг конфузов. Тоши сказал бы, что их свидание — уже само по себе конфуз, но молчит и согласно кивает. Вдетый в брюки ремень оказывается большим, но Сого не переживает и так и оставляет болтающийся кончик, оглядывает себя ещё раз и улыбается, довольный получившимся образом. — Ну вот мы и готовы к подиуму, — радуется завершённым сборам Хиджиката. — Только мне нельзя наклоняться во время дефиле. — Ну ты уж сдерживай себя. Сого ничего не обещает, прокручивается на месте и уходит прочь, чавкая подошвой по полу. Хиджиката накидывает на плечо куртку и оглядывается на зеркало, надеясь вернуться не седым. Ну или хотя бы просто вернуться. На светофоре Хиджиката внезапно спохватывается, что эту прогулку, возможно, свиданием считает только он — вот уж неловко получится, если и правда вышло небольшое недопонимание. Он решает невзначай поинтересоваться у Сого, в курсе ли он вообще, куда попёрся, но с изумлением обнаруживает, что Сого смотрит вниз и похрюкивает от смешков. — Так, в чём дело, я не понял? Но Оките что-то совсем нехорошо, и вместо ответа он зажимает рукой рот и трясётся от беззвучного смеха. — Сого? — Ой зелёный горит, пойдём. — Ну-ка стоять, — Тоши его резко тормозит, схватив за плечо. — Что не так с красными носками? Сого снова смотрит вниз и прыскает. — Они уморительные, — признаётся он. — Каким местом? — Они будто продолжение рубашки. — Ты дома сказал, что всё нормально! — Да так и есть, это просто я смеюсь над вещами, которые на самом деле не смешат. — Как же ты меня бесишь сейчас! — У меня с головой проблемы, я даже все интернетовские тесты на психику завалил. — Вот уж я, блять, не удивлён! — Чшш, не будем скандалить на людях. — Мы этим занимаемся постоянно! — А сейчас не будем. — А у тебя штаны будто с деда снятые, вот так вот! Сого ахает от возмущения и с разинутым ртом оглядывается по сторонам. — Это покажи мне такого деда, который в коротких розовых штанах ходит! — Я имел в виду размер! — Ты дома сказал, что нормально всё! — А у меня тоже с головой проблемы, прикинь?! На них начинают коситься люди, и Сого, гневно сопя, хватает Хиджикату под руку. — Ну что ж, раз мы такие проблемные и позорные, то мы отлично будем смотреться вместе, не так ли? — А ты кстати понял, что у нас свидание? — Да, и оно уже отвратительное. — Дальше будет хуже. Они дожидаются очередного зелёного сигнала и переходят перекрёсток, не сводя друг с друга сердитых взглядов. — Откуда тут столько детей? — возмущается Сого, пробираясь сквозь визжащую толпу с шариками. — Фу! — Действительно, откуда бы всем им взяться в парке развлечений? — сарказничает Хиджиката, хотя недовольство он поддерживает. Они встают в конец очереди на американские горки и презрительно кривятся на скопившийся народ — чтобы каждый притащившийся в парк почувствовал вину за то, что не остался сегодня дома. — Давай всех распугаем как-нибудь, — предлагает Сого. — Никакого применения оружия против гражданских, мы уже это обсуждали. — Да просто снимем штаны и разгоним всех непристойностью. — Нормальные у тебя штаны, хватит искать повод избавиться от них. — Мне бы избавиться от обиды, которую я тебе никогда не прощу. — Просто добавь её в коллекцию ко всем предыдущим. Сого открывает рот, собираясь съязвить в ответ, но очередь продвигается вперёд, и Тоши берёт его под локоть, чтобы не отставал, и напоминает важное: — Да, и договоримся сразу — ты пристёгиваешься. — А, то есть ты за скучный сценарий свидания? — Ты. Пристёгиваешься. — Ладно-ладно. Тоши скрещивает руки и тяжело вздыхает, рассчитывая сердитым видом подогнать очередь. Сого теребит рукав его наброшенной на плечи куртки и мычит под нос мелодию песни, что играла тогда в машине — не парень, а один сплошной триггер на ножках. — Не устал напрягать плечи, чтобы курточка не упала? — спрашивает он, играясь со звякающими замочками. — Я не напрягаю. — Они у тебя такие широкие, что на них всё держится само? — Да. — Не хочу садиться в вагончик, хочу сесть тебе на плечи и визжать. — Ты сейчас сядешь на скамейку и будешь ждать, пока я покатаюсь без тебя. Когда наконец-то подходит их черёд рассаживаться по вагончикам, Хиджиката лично проверяет, надёжно ли Сого пристёгнут. — Так мы будем визжать? — спрашивает Сого перед поездкой. — Я не боюсь, так что не буду. — Я тоже. Вагонеточный состав разгоняется, минует несколько крутых зигзагов и резких спусков под разочарованный вздох невпечатлённого Сого, но на первой мёртвой петле он дёргается и хватает Хиджикату за колено, сдерживая крик. Хиджикате от вцепившихся в колено пальцев становится весело, и он вскрикивает вместо Сого — тот смотрит испуганно и непонимающе, нервно смеётся и присоединяется к ору, откидывая назад голову и посылая к чертям стеснение. Из вагончика они вылезают растрёпанные и хихикающие, качаются в стороны, цепляясь друг за друга, и идут покупать сахарную вату, шуганув продавца и парочку детей своим хохотом над неправильно услышанной фразой какого-то мужика. — О, под цвет штанишек твоих, — подмечает Тоши. — Ага, — улыбается Сого и мажет ватой Хиджикате нос. Тоши морщится от налипших на нос сахарных нитей, хочет как-нибудь выругаться, но по-дурацки немеет со счастливого Сого, который по-ребячьи радуется своей детсадовской проделке. Тоши порой забывает, какой Сого бывает очаровательный, когда смеётся с чего-то искренне и не строит из себя равнодушного ублюдка, невольно засматривается, улыбаясь тоже, и вытирает перемазанный нос рукавом куртки. На следующем аттракционе с фотосъёмкой, где лодка скатывается с водной горки, заранее предупреждают о возможности забрызганной одежды, что очень радует Сого. — Ура-ура намокнут штаны, и я их сниму наконец-то! Хиджиката взглядом извиняется перед работником, и лодка трогается с места. Сого хлопает себя по коленкам, а Тоши с торжественным видом держит сахарную вату, выпрямляется и поправляет на плечах куртку, готовясь к снимку. Лодка скатывается в фонтан из брызг, и Сого на камеру делает тык пальцем в щёку невозмутимого Хиджикаты, пока у того заваливается набок намокший сахарный комок. — Я требую, чтобы нас сделали королями этого парка, потому что на этой фотке мы шикарны, — позже гордится получившимся снимком Сого. Они катаются ещё на трёх аттракционах, и после “крутящейся хреноты” Сого жалуется, что его укачало, и тащит Хиджикату к ларьку с напитками. — А я всё ждал момента, когда тебя на нашем свидании начнёт тошнить, — усмехается по пути Тоши. — Меня затошнило, когда мы с тобой только на улицу вышли, не переживай. В очереди Сого раздражается из-за маячащего перед ними ребёнка с привязанной к рюкзаку связкой воздушных шариков. — Достали эти шарики кругом. — Хочешь себе тоже? Сого молчит и смотрит на шарики угрюмо и завистливо. Хиджиката мельком осматривается и тянет к рюкзаку руку, возится с узелками, стараясь не привлекать внимание, и наконец отвязывает один из шариков, хватает Сого за руку и вместе с украденным спешно покидает очередь. На безопасном расстоянии от сотворённого безобразия Хиджиката смущённо протягивает добычу. — О боже, ты же мог просто потом пойти и купить мне такой же, а не воровать! — Сого смотрит то на подаренный сиреневый шарик, то на Хиджикату, выбирая, с кого он сейчас больше в восторге. — Фу какой ты шальной и бессовестный, у меня сейчас из-за тебя сердце выскочит! У Хиджикаты у самого сердце не в порядке, потому что в глазах Окиты ему мерещатся звёздочки и сердечки. Он в очередной раз думает, что делать для Сого приятное ему жутко нравится. О том, что он для Сого только что ограбил ребёнка, он думать не хочет. Сого привязывает нить шарика к запястью, и они с Тоши отправляются на поиски другого ларька — в этот раз ожидание в очереди обходится без хулиганства. Сого долго вертит купленный коктейль, разглядывая цветной стаканчик, а потом уже привычно берёт Тоши под руку. — А ну пошли красиво пройдёмся вдоль пруда. Тоши не возражает — он бы в этот пруд прилёг, чтобы лягушата устроили себе домики в его карманах. Они прогуливаются у самого края, где за выложенными камнями сразу водная гладь, оранжевые рыбки у поверхности и покачивающиеся кувшинки. Сого вытягивает руку, чтобы привязанный шарик проплывал над водой и скользил отражением среди рыбных стаек, и сам он будто плывёт тоже, невесомый и жмурящийся от солнечных лучей, улыбается и ловит ветер на кончики пальцев. А потом Сого оборачивается и снова опускает взгляд на чёртовы красные носки, хохочет и отшатывается в сторону пруда. Тоши дёргается за ним, ловит и испуганно притягивает к себе. Сого утыкается носом ему в плечо и пытается отсмеяться, попутно потягивая из трубочки коктейль. Тоши держит его под локоть, будто дурачок всё ещё может вырваться и шлёпнуться в воду, поднимает голову и смотрит, как болтающийся над ними шарик горит на свету сиреневым солнцем. — Нам нужно к этому привыкнуть, — бубнит Сого Хиджикате в плечо, почти успокоившись. — Да я просто не буду больше надевать эти штаны и носки. — Я не про это. Пока Хиджиката мысленно плавает в окружении математических формул, обдумывая услышанное, Сого уже отстраняется и бредёт неспешно дальше, и привыкнуть получится вряд ли, но влюбиться во всё это до одури — тут Хиджиката уже вляпался бесповоротно. — Дождь что ли собирается? Хиджиката смотрит на хмурое небо и хмурится в ответ — чёрт его знает, куда делось солнце, которое ещё пару минут назад лезло каждому в глаз. — В прогнозе обещали ясную погоду, так что всё хорошо, — заверяет он, игнорируя сгущающиеся тучи, и садится на скамейку рядом с Сого. Оба теряют последнюю веру в мир, когда им одновременно прилетает по капле на нос. — Ясно, — Сого с тяжёлым вздохом поднимается со скамейки. — Может, переждём в кафе каком-нибудь? — Щас все кафе забиты будут, так что нахер, — Сого задумчиво осматривается, фыркает от очередной попавшей на него дождевой капли и тыкает Тоши в плечо. — У меня идейка есть, пошли. Дождь разгоняется за считанные секунды, шипит листвой и выкрашивает по крапинкам асфальт, и толпа разбегается с визгами в поисках укрытия. Тоши прячет себя и Сого под навесом из своей куртки, и оба мчатся к воротам, ворча и разбрызгивая лужи, покидают парк и бегут в сторону жилых домов. Спасительная идея Сого — многоэтажка в западном стиле, где крытая лестничная клетка и окно на каждом этаже. Тоши уже мысленно прикидывает, что будет врать по домофону, но к дверям так вовремя подбегает какой-то дед с ключами, хохоча и ругаясь на непогоду, и впускает хитрую парочку в дом. Дед уходит к себе в квартиру на первом этаже, а Тоши с Сого заскакивают в лифт, тянут пальцы к одной и той же кнопке, жмут и едут на седьмой. Двери квартир скрыты в коридорах по обе стороны, поэтому на лестничных пролётах безлюдно и тихо, окна светят вместо выключенных ламп, пуская по ступенькам блёклые полосы, и поверх недавно побеленных стен уже нацарапаны новые надписи и рисунки. Хиджиката вешает на перила мокрую куртку и садится на подоконник, достаёт сигареты, но вовремя спохватывается и убирает обратно в карман — ни к чему злить жильцов, которые могут выскочить на лестницу скандалить из-за дыма и заодно прогнать незваных гостей. Сого тем временем отвязывает с руки шарик, раскручивает резиновый узелок и вдыхает закачанный внутрь воздух, нарезая круги между подоконником и лестницей. Тоши прислушивается к его шагам и улыбается. — Так смешно в тишине твои чуни чавкают. — Это не чуни! — возражает Сого искажённым писклявым голосом. — Хорошо-хорошо, — Тоши хрюкает от смешков. — Чуни — это мы. Сого садится рядом, вдыхает ещё гелия и протягивает шарик Хиджикате — тот затягивается от души и спрашивает обеспокоенно: — А не расклеятся от дождя твои тапочки? Сого прыскает с изменившегося голоса Тоши. — Да не тапочки это. Тоши напряжённо сопит. — Б… Балетки? — гадает он. — Мокасины это! — визжит Сого всё тем же смешным голосом, почти доводя Хиджикату до истерики. — Я и так терплю твои возмутительные заявления в адрес моих штанов, а ты ещё и за обувь принялся? — Я извинился уже сто раз за штаны! — Хиджиката вырывает у него из рук шарик и вдыхает новую порцию гелия. — Сто рррраз! — Ты… — Сого загибается от смеха и шлёпает Хиджикату по плечу. — Ты нахал невоспитанный, ты из-за ботинок своих лакированных так зазнался? — Лакирррррованные! — Всё равно весь пафос твоих крутых ботинок затмевается позором твоих дурацких носков! — Не дурррацкие, а кррррасивые, стрррррастные, — Тоши делает ещё вдох, — обворррожительные! — Щас соседи выбегут орать на нас. — Пррррогоню! — Да хва… — Ррррррррраааааа! Сого роняет голову Хиджикате на плечо и хохочет прямо ему в ухо, и Тоши от его мультяшного смеха сам чуть не плачет, смеётся со свистом и нечаянно разжимает кончик шарика, и оба хохочут с новой волной уже над идиотским звуком, с которым он сдувается. — Когда ты уже скажешь, что это охрененное свидание? — отсмеявшийся Тоши снова говорит своим обычным голосом. — И высокоинтеллектуальное, попрошу заметить. — Оно ещё не закончилось, — Сого отлипает от плеча и смахивает слезу. — Я потом обязательно поставлю баллы этому мракобесию. — У меня была мысль сводить нас в музей — так наша свиданка была бы культурная и развивающая. — Да ты бы первый заржал над какой-нибудь древней окаменелой жопой под стеклом, рассказывай мне тут. Тоши не спорит, потому что да — поржал бы ещё как, ему вообще с Сого куда приятнее ухохатываться, нежели собачиться, и с этого открытия голова кругом — кто бы мог подумать, что им так пойдёт иногда быть счастливыми. Тоши косит взгляд на руку Сого, долго решается и берёт наконец в свою, задумчиво вертит, пока перед глазами снова плывут сложные вычисления. — Мне кажется, ты должен типа… Переплести мои пальцы со своими, — подсказывает Сого, пытаясь подразнить, и сам краснеет кончиками ушей. Тоши на замечание возмущённо пыхтит, но пальцы всё-таки переплетает. Сого доволен таким продвижением и на радостях закидывает ему на колени ноги, отчего штанины сползают, и оба хором ахают с оголившихся коленок. — Так это были шорты?! — наигранно пугается Тоши. — Как это произошло?! — подхватывает его шок Сого, в панике с ним переглядываясь. Тоши, не выдерживав, накрывает ладонью оказавшиеся рядом лодыжки и вздрагивает. — Ты замёрз! — негодует он, принимаясь растирать холодную кожу. — Вот и расплата за короткие штанишки, — вздыхает Сого, позволяя немножко о себе позаботиться. А дождь всё это время заколачивает окна, гоняет по стёклам дрожащими змейками капли и замывает город в искажённый серый шум. Все звуки творятся по ту сторону, пока здесь обнимает уютное затишье, и только где-то в глубине дома ползёт кабина лифта, гудит сквозь стены и гремит дверьми на нижних этажах. — Чего бы ещё мне поделать с тобой… — протягивает Хиджиката, задумчиво поглаживая попавшуюся под руку коленку. — Ну ты пока перебери варианты, я подожду, — Сого пожимает плечом и отворачивается. Тоши прищуривается — для вечно отыгрывающего равнодушие, Сого слишком часто прячет глаза. Тоши берёт его осторожно за подбородок, разворачивает к себе лицом и смотрит пристально, касанием и взглядом удерживая от возможного побега. Но Сого на этот раз и не пытается, замирает даже без подвоха и в читаемом предвкушении, и Тоши целует без раздумий и опасений, медленно, чтобы точно поверилось, чтобы осозналось и свело с ума окончательно. Сого жмётся ближе, подгибая колени, отзывающийся и ничего уже из себя не строящий, и даже если у него и было в мыслях как-то сдурить и снова оборвать, то всё оно отбросилось тут же, стаяло на губах и забылось под разбивающийся о стёкла дождь. Тоши нехотя прерывается, чтобы спросить: — Так сколько баллов всё-таки? Сого усмехается, склоняя набок голову. — Десяточку ты заработал, так и быть, — он проводит невесомо пальцами по щеке и улыбается в губы. — Из ста. Тоши негодующе цыкает, но его ворчания пресекают новым поцелуем, и Эдо может утонуть в дождевом потоке под сигналы бедствия — в тишине этих стен никто даже не шелохнётся. У Хиджикаты проскакивает мысль: они из этих контрастов не вылезут никогда, и если вчера была романтика с каруселями и поцелуями на лестничных площадках, то сегодня — кровавая бойня на окраине города в ночные часы. Мысль проскакивает под отблеск несущегося на него меча — Тоширо запоздало замахивается, но его загораживает взявшийся из ниоткуда Сого, смазанно отражает атаку и валит противника одним ударом. Хиджиката очухивается и встряхивает Окиту за плечо: — Ты в порядке? — Я-то да, а ты чем занят? — Сого приваливается к его спине, чтобы немного отдышаться. — Машину вспоминаешь или подоконник? Тоши фыркает и не успевает ответить, потому что Сого уже убегает и теряется из виду до самого конца зачистки. Они снова пересекаются уже у патрульной машины, переглядываются и садятся на заднее сидение, пока впереди Кондо с Харадой обсуждают по пути результаты проведенной операции. — Мацудайра вызвал к себе, — предупреждает Кондо, глянув назад, — так что походу пропустите сегодня сериалы свои. Окита отмалчивается и всё как-то подозрительно держится за бок. В свете проскользнувшего фонаря Тоши замечает у него на виске испарину и уже не на шутку тревожится. — Эй, Сого? — зовёт он осторожно и ловит за плечо, когда тот пытается отвернуться. — Ты что там всё прикрываешь? Сого странно дёргается, опускает нехотя руку и показывает окровавленную ладонь. — Блять, тот ублюдок всё-таки задел тебя? — Хиджиката трогает вымокшую в крови жилетку и бьёт кулаком по переднему сидению. — К чёрту Мацудайру, едем в больницу! — Что такое? — Кондо испуганно оборачивается и бледнеет при виде крови. — Господи, и долго ты собирался молчать? — Какого хрена ты вообще полез меня прикрывать? — тоже нападает с упрёками Тоши. — Я первый день на задании что ли, сам не разберусь? — Ой а включите радио, не хочу доживать последние минуты под его бубнёж, — вымученно просит Сого, пытаясь оттолкнуть нависшего над ним Хиджикату. — Я тебе побубню сейчас по башке твоей безмозглой! — рявкает Тоши, перехватывая его руку. — Не кричи на меня, когда я умираю. Кондо обеспокоенно причитает и отзванивается Мацудайре, чтобы подождал пока с совещанием из-за непредвиденных сюрпризов. — Держись там давай, сейчас быстро тебя домчим до врачей, — успокаивает Харада, выруливая на нужную улицу. — Хиджикате-сану тоже бы сейчас врача, а то я прям слышу его инфаркт, — Сого сбивчиво дышит, сдувает налипшую на взмокший лоб чёлку и кладёт голову Хиджикате на плечо. Тоширо вздыхает с досадой и приобнимает одной рукой, другой накрывая прижатые к ране пальцы. — Дурак, — бросает он беззлобно. — Но зато какой классный, — слабо улыбается ему Сого и прикрывает глаза, устав держаться в мутнеющем сознании. Машина мчится без мигалок и завываний сирен — всего этого хватает у Хиджикаты в голове. Прибольничный парк тонет в безлюдной тишине и в порезанных лучах, что повисают на ветвях лентами и сползают по листьям вниз на петляющие тропинки и фигурные клумбы, отсвечивают на стёклах незажжённых фонарей и пляшут бликами в струях питьевого фонтана. Сого отыскивается в самой глубине — сидит на скамейке в больничной рубашке и в своих бирюзовых тапочках-чунях-хиджиката-уже-не-помнит-в-чём и прощупывает пальцами следы от капельницы на сгибе локтя. — А тебе уже можно так шастать? — Пусть попробуют мне запретить, — Сого поднимает голову и замечает в руках Хиджикаты коробку с бантиком. — Чё это? — Это тебе подарочек от Ёрозуи, — Тоши кладёт коробку Сого на колени и садится рядом. — Они всё зыркали на меня подозрительно, потом подошли спросили, почему я один и куда ты делся. Ну я рассказал, они помычали задумчиво, а позже меня опять выловили и попросили передать тебе это. Ну и чтоб ты поправлялся и все дела. Сого весь рассказ удивлённо моргает и настороженно развязывает бантик. — Я не открывал, но вроде ничего внутри не тикает, — предупреждает Тоши, но всё же ожидает какой-нибудь дурацкий розыгрыш. Сого откладывает ленту в сторону и поднимает крышку — в коробке по формочкам разложены разноцветные пирожные. — Два уже надкусаны, ясно, — вздыхает Сого. — Видимо, проверяли на свежесть, заботливые. — Я бы не доверял их дегустации, эта девчонка как-то съела при мне мухомор и не поморщилась, — Сого выбирает из пирожных самое на вид нетронутое, пробует кусочек и задумчиво жуёт, пожимает плечами и откусывает ещё. Тоши пока разглядывает крохотные рисунки на его больничной рубашке — утята или цыплята танцуют с платочками, играют на дудочке и машут сачками. — Это утята, — угадывает его мысли Сого. — У них перепонки на лапках. Тоши присматривается. И правда перепонки, не перепутаешь с цыплячьими никак, и как можно было не понять сразу и так долго глупить — последнее касается не только рисунков. — Ничего не хочешь мне сказать? — Тоши тюкает легонько Сого под локоть. Сого смотрит недоумевающе, доедает пирожное, отряхивает от крошек руки и шепчет на ухо: — У меня под этой ночнушечкой ничего нет. Хиджиката смотрит обречённо в никуда, опускает взгляд на выглянувшие из-под подола коленки, спасается и отвлекается на очаровательную клумбу в форме бабочки. — Я не… — Ах да, мне сказать, что я больше не заставлю тебя волноваться? Но я такое никогда не скажу, извини. Да и ты мне это не скажешь тоже. Хиджиката и сам не знает, что хотел услышать, но на прозвучавшее он откликается, понимая и принимая. Стабильное завтра надо выпрашивать у обстоятельств, а они те ещё несговорчивые сволочи. Но а вот побыть им назло счастливыми вдвоём хотя бы без оглядок на прошлое — это они ещё могут попробовать. Тоши берёт пристроившуюся рядом руку в свою, вертит опять в раздумьях, ловит пальцем дрогнувший пульс и переплетает пальцы со своими. — Еееее ты научился, — радуется Сого, глядя на их сцепленные руки, и свободной берёт из коробки ещё одно пирожное. Хиджиката смотрит в залитое лазурью небо и даже улыбается — до весны оба добираются почти невредимые.