Да хранит тебя Люцифер

Прозвучал оглушительный выстрел прямо рядом со мной, так что в голове сразу все зазвенело, уши заложило, а я сама попыталась пригнуться, но меня тут же резко дернули, заставив встать в полный рост. Кляп во рту помешал мне оповестить моего стражника о том, что я думаю о происходящем и о нем, в частности. В глазах было как-то странно темно, половина картины почему-то ускользала из моего внимания, я не видела много важных деталей, но зато замечали сущие мелочи. Разбитый стакан на столе, из которого пролилось виски и теперь оказалось на полу, растекшись рядом с ножкой. В то же время, было заметно, что алкоголь перемешался с кровью, но чьей? Я видела странную пепельницу, в которой лежали три сигары, от одной из которых до сих пор поднимался дым. На подоконнике валялся потрепанная, не раз перечитанная книга «Ловец снов» Стивена Кинга. Я так четко видела название, что даже могла различить недавние отпечатки пальцев, когда свет, исходящий от слишком яркой лампы для такого места, попадал под определенным углом. Мне что-то сказали, но я практически ничего не разобрала. Лишь осталось осознание, что голос глухой, будто человек долго кричал, а теперь не мог говорить громко. Звук зарождался где-то далеко внутри, и будто исходил не изо рта человека, а из другого предмета, верней, существа. Я мотнула головой, но дымка не спала, наоборот, с каждый сотой секунды, которую я ощущала всем своим телом, будто она проходила через меня, мне становилось все трудней и трудней различать уже не только голос, но и картинку вокруг меня. Мой охранник почему-то вдруг резко исчез, вернее, ощущение, что меня кто-то держит за предплечье. Я была в каком-то очень странном состоянии, и не в сознание, и не без. Я не могла понять, что со мной произошло, где я. Вспомнился почему-то аккуратный револьвер, который я заметила лишь один раз, да и то он оставался в поле моего зрения не больше четырех секунд, но я видела, насколько он красив. Non timebo mala. Не убоюсь зла. Без понятия, откуда я узнала эти слова. А тем более перевод, но что-то подсказывало мне, что я слышала их раньше. Где-то там, далеко, в детстве. Кто-то нашептывал мне эти слова, кто-то убеждал меня, что мне не должно быть страшно, когда я их буду слышать. И мне не было. Револьвер находился прямо рядом с моим виском, а я не боялась, почему-то будучи уверена на все сто процентов, что он мне не причинит вреда, что произойдет осечка, что пуля не врежется мне в голову, замрет, убережет. И его гравировка. Я знала каждый завиток, знала, как расположен узор. Я даже рисовала его, не осознано, на скучных уроках, в тетради, на парте, у себя на руке. Я постоянно рисовала один и тот же узор, но почему-то никогда не замечала этого, будто каждый раз кто-то отвлекал меня, отбирал тетрадь… На секунду в голове проскользнул правильный ответ, в какой-то момент сложилась полная картинка, все стало на свои места. Но практически сразу все так же стремительно рассыпалось, та, чертовски нужная и верная картина так и не смогла застабилизироваться, ускользнула, и, как бы я не пыталась снова воскресить ее, ничего не происходило. Где-то далеко прозвучал гром, в этом странном, неживом, бесцветном пространстве послышался такой привычный звук, под который я часто засыпала, будучи ребенком, прямо так, на улице. Дождь тогда стучал по земле, а не по окнам, как сейчас. Столько лет назад каждая капля давала какую-то странную надежду на светлое будущее, будто омывала меня, помогала согнать всю порчу. Я протягивала руки, и в ладошки через какое-то время набиралась чистая дождевая вода, которая при каждом глотке, отдавала свежестью, чистотой… Такой близкой к сердцу несколько лет подряд. И сейчас… Дождь хлынул практически сразу. Он просто вдруг начал лить, без всяких, как обычно бывает, пробных капель. Он не стал распробовать вкус места, которого выбрал для того, чтобы оставить на нем свое детище. Нет. Он просто грянул. Не было туч, была лишь вода, стекающая по моим волосам. Одежда промокла в момент, но мне все-равно было почему-то так хорошо, как не было давно. Закрыв глаза, я стояла на одном месте, запрокинув голову назад и вдыхая такой непривычный, чистый воздух… гор? Мне было так хорошо, что хотелось даже танцевать. И не так, как я делала это обычно, на публику, для привлечения внимания, под рваные ритмы, а просто, для себя, от всего сердца. Упав на колени, я открыла глаза и с улыбкой посмотрела на изрисованные узорами руки. Все тело было в них, но с каждой каплей они становились все бледней и бледней, мне становилось все легче и легче, будто бы их стирали не только с моей кожи, но и с сердца, вымывали из души. Дождь лил долго, очень, и не собирался прекращаться, а я не собиралась останавливаться танцевать. Но, как ни странно, даже во сне ничего не постоянно. Даже капли не могут вечно капать на мокрый асфальт или на траву. Даже во снах все любит заканчиваться. И я это знаю, потому что всю свою жизнь вижу сны. Порой, странные, причудливые, иногда, странные, а то и вовсе страшны, бывают, необъяснимые, непонятные, дурацкие… Много какими бывают сны. Но еще ни разу я не встречалась с таким, который не запомнился мне, не отложился памяти. Открыла я глаза уже далеко не во сне, а в кровати. Голова почему-то болела, будто стреляли в реальности, сама я была мокрая, но не из-за дождя, а из-за холодного пота, не понятно почему взявшегося, и от того, что в комнате было жутко жарко. Быстро вскочив с кровати, я резко открыла окно, вдыхая свежий воздух. Через некоторое время мне стало намного легче, так что я поплелась в душ, бросив беглый взгляд на уже собранные чемоданы и часы, повествующие, что до отъезда осталось уже меньше часа.