Вирус жизни

Я снова очнулась в своей комнате. Не помню, как оказалась в лагере, сколько времени я проспала. Возможно, Мэтт привёз меня. Да, это был он. Перед глазами собираются воедино воспоминания вчерашнего дня, тот затхлый притон, разговор с Анной. Я до сих пор слышу её обкуренный хриплый голос, который посылал меня ко всем чертям. Каждая эмоция на её лице говорила мне об одном: она ненавидит меня. Её одновременно холодный и неприступный взгляд скрывает в себе гораздо больше, чем можно представить. Но я отчётливо увидела на её лице наслаждение, абсолютное удовольствие, когда она прижгла окурок к моей шее. Я бы позволила сделать ей это снова и снова, лишь бы ей полегчало, хоть немного. Я помню, как она плакала, настолько сильно и ужасающе, когда умирали братья. Как пятилетняя маленькая девочка, мёртвая изнутри от невыносимой и безумной утраты. Никогда прежде я не видела Анну настолько разбитой и поломанной. Я прижимала её к себе, а она била меня кулаками в грудь, крича о том, что я виновата в их смерти. И где-то глубоко в своём сознании я знала, что это правда. Всё, что происходит и происходило, непосредственно связано со мной. Всякий раз, когда мне приходится делать выбор, я понимаю, что от этого выбора будут зависеть жизни других людей. Даже если косвенно, мне важно знать, что я никому не наврежу. Но в последнее время каждый мой шаг сопровождается чьей-то болью, и на этот раз я не могу пережить, насколько сильную боль понесла Анна из-за меня. Я вредитель. Я вхожу в чужую жизнь, и растаптываю её. Я чувствую отвращение к себе и лютую ненависть. Слишком слабохарактерная, слишком слабая, чтобы отвечать всецело за события, происходящие вокруг меня. Почти безвольная, эгоистичная, мерзкая. Ненавижу себя. Из-за меня Анна ушла из лагеря, подсела на наркоту. Она по-настоящему сломлена, и я не знаю, как вернуть её. Мне так страшно и больно за неё. Я ощущаю промёрзлую жгучую боль, которая разрастается раз за разом, она вплетена в меня, как швы, как слепок. Я не с самого начала заметила, как вцепилась ногтями в правую руку, оставляя кровавые отметины. Столько мыслей, столько всего, меня разрывает абсолютная непроходимая тоска и безнадёжность. И боль физическая, пульсирующая в моей голове — настойчивая, напоминающая каждый день, что я подыхаю. Как будто об этом можно забыть. Хочу заорать во все горло. Я всегда сдерживала эмоции внутри себя, не позволяя вырваться гнусностям человеческой натуры. Сколько помню себя, я вела себя монотонно-правильно, такая девочка-отличница. Но какая я настоящая, я не знаю. Когда всю свою жизнь обманываешь себя, подстраиваясь под чьи-то ожидания, сложно уловить даже тень себя настоящей. Я помню себя лицемерной жертвой, тряпичной куклой. Я много раз спрашивала у себя, что нашла во мне Анна, за что полюбила. Я ведь обычная, серая. Всегда такой была. А она сильная, живая, настоящая, как глоток свежего воздуха. С ней я чувствовала себя настолько чувственной и живой, живее, чем когда-либо. Анна. Я испытываю мощнейшую связь с ней, словно мы одно целое, нечто неделимое, ясное и чёткое. Мысли путаются, дыхание тяжелое. Если бы она знала, насколько я хочу ей счастья, чтобы она продолжала жить той жизнью, которую она заслуживает. И заслуживает она всего самого лучшего. Я знаю это, я просто знаю. Я так хочу к ней, снова увидеть её, услышать её. Это похоже на одну большую ломку по ней. Я сжала обе руки возле лица, плача навзрыд. Моя грудная клетка вздымается от болезненного дыхания, после каждого выдоха снова погружаясь во тьму. Я так хочу к Анне, прижаться к ней, уткнуться ей в шею. Я не хочу без неё, я не могу без неё. Я опускаю руки на нашу с ней постель, сжимая сквозь пальцы ткань одеяла. Моя голова падает на подушку, щека чувствует мягкую поверхность, но на сердце адская боль. Хочу сдохнуть, содрать с себя всю кожу, убить себя. Я так больше не могу. Я быстро поднялась с кровати, осматривая комнату. Я в спешке подошла к столу, рыща повсюду в поиске тупого предмета. Моя кожа горит, боль в виске точит и точит, словно набивая во мне огромную дыру. Ничего не могу найти, а перед глазами по-прежнему плачущая Анна. Что она сейчас делает? Снова закинулась? Есть ли у нее хоть немного сомнения, прежде чем воткнуть в себя очередную иглу? Не помню, как выбежала из комнаты, рванув дальше по коридору. Я ворвалась в туалет, встретившись глазами с несколькими людьми. Они с ужасом оглянулись на меня. По их взгляду я поняла, что они давно наслышаны о моем состоянии. Да и похуй. Я подошла к угловому умывальнику, посмотрев на своё отражение в зеркале. На фотографии в школьном альбоме я выглядела однозначно лучше. — Я хочу проблеваться. Выходите.— Я обернулась на парочку, смотрящую на меня всё тем же обеспокоенным взглядом. Не знаю, как я выгляжу со стороны, но я едва сдерживаю себя в руках, чтобы не вышвырнуть их силком отсюда. Они переглянулись и ушли. Лишь бы не доложили Мэтту. Мэтт, мой святоша Мэтт, если бы ты знал, от чьей руки умерла твоя Дженна. Я не заслужила его доброты, его заботы. Он чем-то напоминает мне отца, такой же чуткий и умный. Я смотрю на своё отражение и вижу в нём свою мать. Мы всегда с ней были похожи. Мысли в моей голове образуют снежный ком, сменяя друг друга ежесекундно. Я отошла от зеркала, через мгновенье ударив локтем в него. Полетели осколки. Я схватила один из них, самый огромный, приложив его край к своей коже. Я сделала один глубокий надрез, на мгновенье высоко задрав голову. Секундное освобождение, край наслаждения. Я никогда не резалась и не понимала этого. Но сейчас я понимаю, это то, что мне надо. Давай же, вырежи себе артерию, польется 2-я положительная. Давай, Рэйчел, сделай это. Мое сердце так сильно забилось в груди. Мужская рука выдернула мой осколок, отбросив его в сторону. Льюис схватил меня за плечи, оттолкнув от разбросанных на полу осколков, чтобы я не приближалась к ним. — Ты ебнулась окончательно, да? — Он не то чтобы кричал, но он был напуган. И почему? Я же всегда была помехой на его пути. — Какое тебе дело до того, что я делаю с собой. — Пустым вялым взглядом я посмотрела на парня. Мне плевать, что он думает обо мне, мне плевать на них всех, на себя, на этот лагерь. Мне ничего больше не нужно. Льюис взял тряпку, собрав быстро осколки. Я села в углу, ощущая по всему телу непреодолимую дрожь, колкий и липкий холод.