«Наш малыш всегда так сладко пахнет?» б. «Эта ахуенная задница, обтянутая в спандексе. Может размять её?» ж.
Уилсон разворачивает к себе Паучка, оставляя его стаканчик рядом. И приподнимая маску, целует в щеку, опускаясь ниже, щекоча носом его шею. — Мы так по тебе скучали, малыш. Через сколько ты на патруль? Как же это непривычно. Горячие ладони Уэйда даже через два костюма горячие. А его фраза о некоем Питере Паркере как-то подозрительно тепло отзывается внутри, успокаивая волнение и позволяя свободно дышать. Глупое сердце Питера еще не умеет искать подвохи, а лишь доверчиво впитывает каждое слово. Улыбка снова трогает губы, когда Уилсон своевольничает, а Питер и не сопротивляется. Маску он свободной рукой снимает до конца сам, высвобождая еще и вихры непослушных волос. Очень и очень непривычно видеть такого Пула. Будто весь мир перевернулся, а Уэйд Уилсон вернул себе полностью трезвый рассудок. Паркер кладет руки на чужие плечи, на несколько секунд прикрывая глаза. — Как только солнце опустится. Минут через двадцать, — почти шепотом, спокойно. — Двадцать минут? Вот это роскошь! Мне бы и 10 секунд хватило. Он заливается смехом и ворошит волосы Паркера, втягивая его запах как можно сильнее, до боли в лёгких. — Мы тут подумали и хотели тебе кое-что предложить. Но прежде чем отказываться, хорошенько обдумай предложение! И сразу как договаривает, воодушевленно улыбается, хватая его за руку. И не успевает даже моргнуть глазами, как прикладывает его ладонь к обтягивающему член спандексу. — Здесь нас точно никто не увидит, а уж тем более — не помешает. Ветер играет с волосами Питера, скорее всего, приятно щекоча его лицо. А Уилсон просто смотрит на это покрасневшее и сгорающее со стыда чудо и мысленно умирает, думая о том, что тот может согласиться. И пошёл Старк ещё несколько раз и на несколько хуёв, потому что этот мальчик — занят. И они, блять, выгрызут кому угодно за него глотку. Первой стадией приходит непонимание, что можно заметить по сведенным к переносице бровям, но Уэйд занят Питеровскими волосами, чтобы это заметить. Второй стадией стало удивление, когда его ладонь каким-то образом вдруг оказалась на чужом паху, а на лице Уилсона при этом остался щенячий восторг, видимый даже через маску. Третьей стадией и окончательной, оказалась крайняя степень смущения и негодования по поводу беспринципного Уэйда Уилсона и его предложений! Кажется, теперь Питеру не нужна маска, он и так достаточно алый, чтобы подходить к остальному костюму. — Я… я не могу, Уилсон, нет-нет, с ума сошел? — Паркер активно замотал головой, поднимая просящий взгляд на Уэйда. Конечно, он сам вляпался в это всё, но это не значит, что он согласен на любое безумие, которое придет в голову этому сумасшедшему. Плакала его кофейная романтика далеко и надолго. — Питти-бой, мы же просили тебя сразу не отказываться. Ты же чувствуешь, как нужен нам. И мы не виноваты, что хотим нашего малыша всегда и везде. Не удивлюсь, если на каком-нибудь заказе он резко встанет, об одной только мысли о тебе. И на самом деле, мы бы хотели сейчас немного другого, но понимаем, что после ночи должно пройти какое-то время. Уилсон подхватывает Паркера, усаживая его на своих бёдрах. Их детка трётся ягодицами прямо о стояк, вынуждая Пула жалобно скулить. Он припадает к краю костюма, кусая тот зубами и стягивая до предплечья, чтобы оголить место укуса. И ведёт по нему языком, аккуратно целует вокруг, затем нежно покусывая рядом. — Детка, слышишь, как моё сердце собирается покончить с собой? Ты же не можешь позволить мне погибнуть? А затем опускает его на грубый рубероид, усаживая его прямо на задницу. И встаёт напротив, смотря на него сверху вниз. Жадно облизывая губы, уже представляет, как слышит окончательный отказ и в последствие дрочит, пока Паркер стыдливо делает вид, что не смотрит. Снова тонна пошлости выливается на алые и без того уши Питера, заставляя того смущаться до крайности, отводя глаза куда угодно от источника этой пошлости. Вот только Уэйд сделает всё, чтобы от его персоны внимание не отходило ни на секунду, и потому Паркер оказывается на чужих бедрах, усаженный ровно на чужой стояк. Конечно же Питер сразу попытался сползти, отчего получил такую красноречивую реакцию в виде скулёжа. Стыдно-стыдно-стыдно! Любой из соседнего здания, если вдруг подойдет к окну, сможет увидеть, как в полумраке начинающего героя раздевает безумец, оставляя на коже чересчур горячие поцелуи. Если бы Питер со вчерашнего не помнил всем телом, как Уэйд умеет делать больно и хорошо, он бы сам не реагировал всем телом на столь простую ласку. Ледяной парапет слишком резко сменяет горячие чужие бедра, отчего Паркер слегка теряется, но реагирует на затянувшуюся паузу, перемежаемую только тяжелым дыханием обоих. Питер поправляет свой костюм обратно на плечо и берет рядом с собой в руку маску. Поднимает наверх глаза, поджимает губы и поднимается на ноги, чтобы хоть как-то стать ближе к нему ростом. — Я, конечно, не хочу, чтобы ты погибал. Но мне кажется, что ты, даже лишившись сердца, вырастишь себе новое, — алый до кончиков ушей, с дрожащим голосом и стоящим членом, но гордый маленький Питер Паркер не даст себя в обиду, по крайней мере сегодня. Вроде, паучье чутьё не звенит во всеуслышание, значит, сейчас умирать от рук Уэйда не придется — уже хорошо! Можно заметить, как Уэйд меняется в лице, и страшно представить, но гримаса становится жалобной. Зрелище конечно жуткое, но сразу видно — парень старается. — Блять, дееетка. Он прижимает к себе вставшего на ноги Паучка и трётся своим членом о его, а сквозь костюмы можно ощутить выделяемую смазку. И если он не хочет поступать по-хорошему, Уилсон возьмёт по плохому. Рука наёмника опускается вниз, доставая из ширинки твёрдый и иногда подрагивающий от напряжения член. Затем кладёт руки на его острые плечи и надавливает на те, заставляя его вставать на колени. Но он не собирается так просто останавливаться. — Не сделаешь это, мы во время собрания сорвём с тебя всю одежду и в общей гостиной трахнем прямо на полу. Ещё и так грязно, что твои стоны будут слышны по всему штабу. Отступать Уэйд не собирался. Вчера уже он сделал поблажку, не дожидаясь того, что его будут умолять трахнуть себя. Но сегодня был настроен серьезно, что можно было видеть по его вытянутым в одну линию губам. Он не шутил, а значит, уже завтра, Паркер может быть растянут во всю длину в штабе Мстителей, с толстым членом во рту или упругой заднице. Питер заполучил себе самого неубиваемого и самого кровожадного половозрелого кролика на свете, судя по тому, насколько Уэйд готов опуститься, лишь бы получить своё. На подкашивающиеся колени давление сверху оказало плохое влияние и они подкосились, что позволило Уилсону поставить Питера на колени на несколько долгих секунд, полных смущения. Ведь перед лицом у Паркера оказался ахуеть какой настоящий мужской член. Конечно, у него и самого почти такой, но чёрт, не на крыше же перед патрулём, впервые в жизни, с человеком, с которым состоишь в подобного рода связи меньше суток! Питера не заботили угрозы Пула сейчас, с этим он как-нибудь потом разберется, сейчас задача просто свалить быстрее и в патруль. Раньше начнёт, раньше закончит! Так что уже через мгновение Уэйд остался на крыше один с членом наружу и грустно стоящим на парапете стаканчиком кофе, пока его хозяин, натянув маску, уже был в паре кварталов от этой крыши. Патруль Питер провёл очень беспокойно, постоянно оглядываясь в страхе встретить злого Уилсона, от которого он сбежал уже в третий раз за двое суток. Уму непостижимо. С другой стороны, он был виноват только в первый раз, в остальные Пул сам вёл себя как… кролик. Домой вернулся на двадцать минут пораньше, чем порадовал тётю. И потому на кухне они просидели сегодня дольше, чем обычно, разговаривая об учёбе и разработках Старка. Так что в комнату Питер поднимался сытый и умиротворённый. Только вот чутьё слегка давало о себе знать, будто что-то не совсем в порядке, но так сложно было определить, что именно и он решил пока не придавать этому значения, спокойно заходя в тёмную комнату и прикрывая за собой дверь. Очень хотелось лечь уже спать, так что около кровати Питер даже не стал включать ночник, а просто стянул водолазку, параллельно прикасаясь к нескольким пластырям на шее, скрывающим уже наверняка поджившие метки Уэйда. Уилсон, сука, просто охуевает с того, как нагло ведёт себя Паркер. Его смущенный мальчик уже давно бы припал, послушно выполняя всё, лишь бы не быть прилюдно оттраханным. Но видимо, он хотел этого, раз успешно съебался, уже в третий, сука, раз. Но так просто прощать ему этот побег он не планировал. Что ж. Если его не пугает озвученное, есть ещё один вариант. Он с трудом заправляет, всё так же, стоящий член и стремительно покидает крышу, обдумывая дальнейшие действия. Завтра у него должен был быть тяжелый день, ведь помимо дурацкой миссии Старка, ему нужно было разобраться с заказчиком Паучка. А сегодня он планировал осуществить все свои планы и мечты в жизнь. В конце-то концов, не будет же он, блять, таскаться за Паркером. Вроде не целка, а убегать продолжает. И он же не заставил его это делать в магазине или ещё где-то. Да и вообще, хватит уже перед самим собой оправдываться! Сущий бред. Вот он и оказывается перед уже знакомым домом, даже зная, какое окно ему нужно. И забирается внутрь, как в прошлый раз становясь за дверью, в ожидании их малыша. Спустя несколько часов, Пул наконец-то слышит звонкий голос их малыша, ехидно ухмыляясь. И слушает всё, о чём они говорят, радуется, что тот кушает, а затем замирает, когда слышит шаги на лестнице. Лучше лишний раз не думать и не действовать раньше времени, ведь у него паучье чутье, а он не должен так просто спалиться. Паркер снимает верх, подходя к кровати, но не успевает сесть на ту, как сзади его обхватывает крепкая рука Уэйда, закрывая другой его рот. Он цокает на моментально вспыхнувшее ухо, качая головой. — Ты бы нам сразу сказал, Питти-бой, что любишь, когда тебя не спрашивают. И мы бы имели тебя каждую секунду, на каждом переулке этого города. Уилсон усаживает Паркера на кровать, заваливая его на спину. Он усаживается сверху, тяжелыми ногами зажимая руки, думая о том, чем бы занять его рот. И, Эврика! Долго думать не приходится. Расстёгивая ширинку, он второй раз за вечер обнажает свой член, надавливая на него, чтобы коснуться мягких губ Паучка. — Сегодня ты скушал мало белка, стоит восполнить упущенное. В который раз его застает врасплох Уилсон?! Кажется, пора стимулировать чутьё исключительно на него, чтобы не попадаться в такие глупые ситуации! Пошлые фразы из Уэйда сыпятся нескончаемо, и каждый раз новые, удивительно. Питер краснеет почти сразу, брыкаясь в руках Уэйда и пытаясь что-то сказать через зажимающую рот ладонь. Ведь ничего такого Питер не имел в виду никогда, чертов изврат! В собственной кровати сопротивляться становится совсем сложно, ведь этот самый изврат весит, наверное, тонну, а модули он снял вместе с водолазкой. Паркер шипит что-то полушепотом, брыкается ногами, пока в губы не упирается в интересном положении чужой член. Второй раз за день. Приходится заткнуться и зло зыркнуть на Уэйда, который перешел все границы, заявившись в его дом, где живет его семья, с такой низкой целью. И видимо это никакого эффекта не возымело, учитывая, в каком положении тяжело пыхтящий Питер оказался. Пальцы безрезультатно сжимаются в кулаки, а ногами сильно брыкаться — шумно, тётя обязательно услышит гам наверху. — Уэйд, прекрати… — за эту фразу пришлось расплатиться касанием губ к чужой горячей головке, о чем Питер сейчас старался не думать. Пул ощущает, как Паучок старательно пытается ударить его ногами, но для него это, как укус комара. А невинное и злое лицо Паркера — это пиздец. Потом его эти припухлые и горячие губы, касающиеся головки. И Уилсон снова рычит, стараясь сдерживать себя изо всех сил. А ещё, хочется отшлёпать малыша, за его эти жалобные поскуливания и глупые просьбы. Но нет, раз он не слушает Уэйда, тот не собирается уступать. В момент, когда он говорит, Уилсон проталкивает член внутрь, другой рукой опираясь рядом с его ухом. А внутри, на уровне с задницей Паркера, так же узко и горячо, только в дополнение чертовски мокро. Он проскальзывает внутрь как по маслу, но не засовывает его до конца, не желая убить так их малыша. Уэйду нравится боль и насилие, он получает от этого настоящее удовольствие, а происходящее, точно было не по согласию. И это возбуждает ещё больше. Их Питер Паркер, супергерой, спасающий старушек, с толстым членом во рту. Уилсон хочет рвать и метать от ощущения, постанывая от ахуенного ротика, в котором сейчас работает. Но даже в такой ситуации переживает за него, беспокоясь о том, чтобы потом не было проблем. Он немного отклоняется, другую руку укладывая на его шею. В тот раз они закончили на асфиксии, а в этот –продолжат. Пул с голосами прикидывал, через сколько их Паучок начнёт задыхаться и умоляюще скрестись, в попытках вырваться из-под него. И будучи в его ротике, с этими мыслями, он был уже готов залить его горячей спермой. При этом специально вытаскивая член наружу, обтирая капли о его горящие щёки. Паркер всем нутром злится. Ему, блять, нихуя не смешно. Он придерживается того, что границы всегда нужно, если не соблюдать, то знать уж точно. Поэтому поднимает руку, упираясь о пах Уилсона, и поворачивая в бок лицо. — Я, блять, тебе что, хуёво объяснил? Или ты себе давалку, блять, нашёл?! — лицо Питера уже было не таким злым, как раньше. Сейчас оно выражало не только злость, но и вселенскую обиду. Наконец-то член не мешал разговаривать, в том числе, и дышать. Осталась рука Пула, которой он продолжал сжимать горло, видимо по инерции, ахуевая от происходящего. Только вот ахуевал тут больше всех не тупорылый Уилсон, а Паучок, который чувствовал себя дешёвой шлюхой. — Выметайся нахуй. Вытирая рот рукой, он смотрит в сторону, ощущая как внутри всё разрывает. Конец это — или нет, ему поебать. Да. Абсолютно. Подумаешь. Ёбнутый на голову наёмник, от которого ему становится трудно дышать и спать по ночам. О котором он мечтает сутки напролёт. Закусывая от обиды губу, он чувствует, как прокусывает её, пока не ощущает сдавливающую челюсть руку. Хочется сказать, что больно, но он не решается и пискнуть, когда видит лицо Уэйда. Кажется, Уилсон осознаёт. Он снова видит. Видит какой пиздец он совершил по отношению к тому, кого они любили больше жизни. Больше всего, на этом ебучем свете.«ЧЕМ, БЛЯТЬ, МЫ ДУМАЛИ?! Что за хуйня...» б. «Блять, ты посмотри. ПОСМОТРИ, У НЕГО КРОВЬ!» ж. «Наш малыш... Малыш страдает... он не должен. Это мы. Мы его довели до такого.» б.
Уэйд чувствует себя избалованной собакой. Ему дали угощения, пока обучали командам, но он решил это взять за привычку, и оказался на краю с тем, чтобы больше никогда его не получить. Он видит как их малыш прокусывает губу и хватает его за подбородок, разворачивая к себе. Ему поебать на то, что по уродскому и израненному лицу катится слеза, которую он даже не чувствует. Поебать на то, в каком идиотском положении он вечно оказывается рядом с ним. — Прости, малыш. Прости нас, блять. Мы творим несуразную хуйню. Это что, чувство стыда? Неужели, он умеет чувствовать что-то, помимо своего вечного желания трахнуть мальчишку, что так чисто в него влюблён? — Малыш… Питер. Я люблю тебя. Мы любим… Почему-то с глаз Паркера тонкими ниточками стекают слёзы, пачкая его покрывало. Пул нервно принимается вытирать их, сразу же облизывая. — Ты чего, малыш? Мы что-то снова не так сделали? Наконец-то он отодвигается, оставляя член торчащим в ширинке, и ложится прямо на грудь Паркера, стараясь сильно не давить на него, упираясь ногами по бокам. - Ты хороший мальчик. Мягкая рука Паучка ложится на его голову в спандексе, и начинает ту, со всей нежностью, гладить. Уилсон — самая хорошая и послушная собака на свете, даже если творит хуйню. Паркер — стерпит всё, что он натворит, потому что знает, что тот будет верен ему до конца своих дней. — Я тоже люблю тебя, Уэйд Уилсон. И именно в таком, по ебаному убогом положении, чувствуя абсолютную ничтожность и любовь друг-друга, заканчивается их история.История Питера Паркера и Уэйда, мать его, Уилсона.