Самая лишняя вещь в несчастье — это слёзы.
Если Тар-Майрону можно было верить, то она пролежала в бессознательном состоянии неделю — раз камушек в минус. Время безнадёжно ушло, а она ничего не знает и возможности к тому нет. Не верить этому опасному созданию нет причин, ибо иных источников нет никаких. Впрочем, это исключает метания — камушек в плюс. Она в темнице, попала из огня да в полымя. Камушек оказался ведьмой положен за черту минуса. Лишена свободы, абсолютно всех человеческих прав и шанса найти Рона и Гарри в этом чуждом мире. Однако, неприятные и душераздирающие крики, что эхом доносятся в этих казематах откуда-то… Утешают. Кого-то пытают, судя по звуку, а её нет. То ли берегут, то ли забыли напрочь. Камушек в плюс, что бы ни оказалось вернее. Хотя вряд ли забыли: стражник приходит с едой каждый день. И трудно не усомниться в том, что всех пленников не держат на хлебе и воде, а также присылают фрукты и вино. Гермиона не пила принципиально дома, но… Мамы с её отношением к алкоголю рядом не было, а сладкий в меру и очень приятный на вкус напиток помогал согреться. Ей были выделены привилегии почему-то. Камушек в положительный столбец. Неизвестно, чего ожидать от хозяина этого места. Неопределённость напрягала и девушка, скрепя сердце, положила камушек в минус. Поскольку занятий у неё уже шестой день не наблюдалось, ведьма сидела и высчитывала, насколько ужасно её положение в этом чужом месте. Хозяин его, само собой, наведаться даже не собирался, но два раза в день — по ощущениям — появлялся стражник, молодой мужчина лет двадцати восьми. Приносил еду, отводил по просьбе по природным потребностям, ждал у дверей и приводил обратно, запирая замок. Не разговаривал с ней совсем, хотя колдунья пару раз и попыталась начать разговор. То ли не понимал, то ли по приказу делал очень хорошо вид, что не понимает… Однако даже к безмолвному и, признаться, в моменты непосредственного контакта нервировавшему её человеку ведьма привыкла уже настолько, что почти с радостью узнавала его шаги. Акустика в коридоре была хорошая, благо, и любой звук гулко разносился по нему ещё ранее, чем можно было увидеть его источник. На этот раз, впрочем, Гермиону приближавшиеся шаги насторожили. Более резкие, чем у её постоянного визитёра, они были и быстрее. «Дожила. — пленница невесело усмехнулась, глядя неотрывно на поворот коридора, из-за которого должен был показаться новый гость. — Как собака, хозяев по шагам различаю.» Чеканно по-армейски замерев перед решёткой, появившийся страж сверху вниз глянул на сидевшую ведьму. Он был в целом похож на прежде виденных ею людей в этом жутковатом месте, но был богаче разодет — алый плащ, на плече скреплённый золотой пряжкой, был из ткани вроде шёлка по виду, а на доспехах тонкими линиями поблёскивала золотая насечка. На миг, казалось, этот не бывший намного старше самой узницы мужчина немного смешался, заметив вопросительную надежду в её взгляде, но тут же, легонько кашлянув, заговорил: — Вы должны пг’хойти со мной. — он заметно картавил, а в интонации его во всём прочем довольно понятной речи колдунья уловила вполне знакомые гортанные нотки, что уже разбирала в беседах других стражей, ведшихся на непонятном ей языке. — Владыка изъявил пожелание вас видеть на ужине. Вставайте и пойдём… — он снова подзадержался на секунду, а потом продолжил. — Конечно, спехва вам пг’хидётся пхинять ванну и пехеодеться, так идти никак нельзя. В замке звякнул ключ и решётка распахнулась, повинуясь руке стражника. Девушка только кивнула, поднимаясь с пола: о ванне она мечтала ещё в подвалах Малфой-мэнора, а раз уж ради этого придётся постараться снова не навлечь на себя гнев хозяина, что ж… так тому и быть.***
Блаженно жмурясь, ведьма опустила одну ногу с края большого бассейна, что нишей утопал в поверхности пола, и тут же с непривычки дрогнула: вода была очень тёплой, даже горячей. Она находилась в помещении, которое напоминало ей древнеримские бани-термы. Освещения было немного — только странно мерцавшие огоньки у потолка, природы которых ведьма не поняла, но которые напоминали по внешнему виду простейшие лампочки накаливания. Большую часть площади заполнял собой средней глубины бассейн, а чуть ранее в нише стены молодая особа обнаружила чистую одежду, на вид куда более дорогую, чем прежде бывшая на ней серая мантия. Всё это внушало обнадёживающее чувство, что в казематы ей обратно путь будет заказан. Пальцами разбирая на пряди грязные волосы и позволяя им напитаться водой, чтобы после промыть, ведьма оглянулась в поисках чего-то, способного пениться. Стойкое ощущение замка Чудовища из детского мультфильма (1) при этом испарилось, ибо рядом не нарисовался вдруг её любимый яблочный шампунь, однако какое-то иное вещество или отвар в небольшом стеклянном сосуде обнаружилось. Когда разнежившаяся и потому утратившая осторожность юная особа наклонила этот сосуд, капнув немного пахнувшего травами вещества на ладонь, ничего, слава Мерлину, не произошло и рука её осталась цела. Пожав плечами, ведьма опорожнила добрую треть бутылочки на ладонь и принялась втирать пахучий состав в волосы. Пена — мало очень, правда, — появилась и впрямь, и скоро абсолютно чистые волосы приятно скрипели под пальцами. Ей понадобилось немного времени, чтобы помыться окончательно — она и дома, в Англии, никогда не сидела в душе более часа, — но вспомнились слова её сопроводителя, мол, он должен дождаться её в любом случае и проводить дальше. И, воскресив в памяти такую реплику, мисс Грейнджер решила, что вполне может себе позволить ещё понежиться в до сих пор не остывшей воде. В блаженном полузабытье прошло около получаса, а потом окончательно проснувшаяся совесть дала себя знать, завопив писклявым голоском о том, что как минимум от ожидавшего её стража она не видела ничего дурного в свой адрес — холодность в счёт не шла — и заставлять его ждать слишком долго было бы нехорошо. Привыкшее к теплу тело покрылось мелкими мурашками, когда девушка ступила на каменный пол. Быстро прошлёпав к нише с одеждой, девушка схватила отрез плотной ткани, напоминавший полотенце и завернулась в него, второй такой же бросив на пол — стоять босиком на чёрных плитах не было прельстительной перспективой. Когда кожа с помощью этого средства просохла, ведьма начала разбирать имевшиеся вещи… и даже малость напряглась: тонкие брюки, довольно плотно облегавшие ноги, высокие закрытые сандалии, длинная туника и мантия — очень-очень дорогая на вид мантия — показались ей чем-то излишним. Всё это было невероятно красиво, но ещё только завязывая узкий пояс на тунике ведьма поняла: подобное ещё и сложно надеть так, чтобы всю эту прелесть не испортить. Справившись с широкими рукавами мантии и ещё одним подобием пояса, имевшим шнуровку на спине, ведьма вздохнула свободнее. Пальцами, глядя в высокое, в пол, зеркало на стене, расчесала уже подсохшие волосы и наконец покинула купальню. Страж, даже имени которого она так и не узнала пока что, стоял на том самом месте, где она оставила его чуть более часа (или двух?) назад. Даже позы почти не поменял, а при её появлении совсем вытянулся. Глянул, измерив всю фигуру мигом смутившейся уже-не-совсем-пленницы взглядом и одобрительно кивнул. Понравилось, видно. — Следуйте за мной, я пг’ховеду. Коридоры, переходы, лестницы чередовались между собой с той же частотой, что на пути в темницу. Все неимоверно похожие, они заставляли задуматься: как вообще можно не потерять ориентир тут и выйти туда, куда надо? Впрочем, то было, верно, делом привычки и ведьма сосредоточилась на том, что ожидало её впереди, а именно, по словам стражника — на ужине с хозяином этого мрачного места. Когда сопроводитель с поклоном открыл перед нею дверь, девушка на пару мгновений ощутила желание развернуться и забиться в самый дальний угол, что удастся ей найти. Но совладав с собою, мисс Грейнджер шагнула в большой пустой зал, где шаги её гулко разнеслись. Колонны, поддерживавшие его своды, казались поразительно тонкими для всей громады помещения и можно было только поразиться качеству расчётов при создании проекта. И в пустом полумраке помещения очень одиноким был длинный стол, имевший возле себя всего два стула. Один напоминал собою скорее мрачный трон с высокой спинкой, а второй, хоть и тоже вычурный, был поменьше в размерах. И большой был уже занят — чуть постукивая пальцами по деревянной поверхности и опираясь локтем другой руки в неё же, Гермиону ждал уже знакомый рыже-золотистый тип. От него веяло такой же жутью, что исходила от, помнилось ей, Беллатрисы Лестрейндж и от её змееподобного господина. Вопреки этому сходству, взгляд Тар-Майрона не был злым или походившим на взгляд сумасшедшего — в нём мягко переливалось расплавленное золото и плескалась — обманчивая ли? — доброта. Разодетый даже ещё более роскошно, чем сама его гостья, хозяин кивнул и, смолчав, плавным жестом повёл рукой, указывая ей на свободное место неподалёку от себя. Почти три четверти стола при таком их расположении оказалось незанятыми, но не в её положении можно было бы позволить себе какой бы то ни было протест и ведьма повиновалась. — Как тебе моё гостеприимство, понравилось? — мужчина неприятно усмехнулся, сев вполоборота и поводя пальцем по краю золотого кубка с вином. — Не сказала бы, что очень. Холодно и мрачно. — Гермиона вдруг приободрилась, поняв, что этот странный человек пребывает во вполне добром расположении духа сейчас. — Предпочла бы место потеплее и без решётки с замком, преграждающей свободный выход. Тар-Майрон фыркнул совершенно по-кошачьи, поднял кубок и, чуть качнув им, прокомментировал: — За маленькую, но очень храбрую птичку, которая боится клетки и не замечает подрезанных крылышек. Колдунья замерла, глядя, как её собеседник разом опустошил свой кубок почти на треть. Его губы, когда он поставил напиток на место, были краснее, чем до того — в неверном освещении, что было в зале, казалось, словно это кровь. Но тут человек слизнул одну каплю, что чуть было не сползла на подбородок, быстрым змеиным движением языка и наваждение спало. — Ты очень хочешь узнать чрезмерно много, успокойся. Я чувствую все твои метания, голова болеть начинает. — тоном таким, словно жаловался, скучающе выдал он погодя несколько секунд тишины. — Но я подумала, вы, господин, будете столь милостивы, чтобы сказать, чего ради удерживаете меня. — непривычно для самой себя витиевато отозвалась девушка, попав на ту же волну, что её оппонент. И тот, надо же, довольно заулыбался: оценил перемену в манере речи. — Ты уже слышала моё предложение неделю назад, ведьма. Я предлагаю тебе либо сотрудничество, либо… Вернуться к тем условиям, что тебе так не пришлись по вкусу, а, быть может, и к куда более худшим. Когда тебя притащили в башню, я ощутил неплохую силу. Здравые опасения никого не губили, поэтому ещё раз, окончательно, уточняю во избежание недопонимая: или ты со мной и за меня, или же ты — труп. Мне не с руки принимать лишний риск. — Интересный способ, давать выбор, одновременно никакого выбора не давая. — колдунья, решив, что хуже если и будет, то не сейчас, дотянулась до лежавшего в широком блюде яблока и с хрустом, оказавшимся неприлично громким в установившейся тишине, откусила кусочек. Стушевалась, но виду не подала, бодренько глянув на молчащего собеседника. Тот улыбался кривовато, чуть обнажая самую малость островатые клыки — и ещё больше кривизны добавлял неаккуратный шрам, на таком близком расстоянии заметно выделявшийся белой линией на щеке. Кожа на этом шраме была совсем светлая, вся в мелких морщинках, стянутая — и чудесным образом общего облика Тар-Майрона, исполненного величественности, силы и особой привлекательности, это не портило. Или вот голос у него: глубокий был, звучный, но негромкий. В прошлый раз молодая особа не имела желания или возможности заслушиваться или заглядываться интересным мужчиной, а сейчас… Сейчас — вполне. Такая медовая, мягкая интонация была у холодного и светлого её сотрапезника, такой необычный сильный и в то же время размягчённый облик, что волей-неволей, наверное, и самый стойкий бы сердцем попал под очарование звуков его голоса и его золотого волшебного взгляда. — Так что же ты выберешь, adanet? Худой мир лучше доброй ссоры. — И то верно. А я похожа на человека, готового окончить век в темнице? Мне всего семнадцать, а вокруг я совсем ничего не знаю и совсем бессильна перед любой угрозой. — яблоко постепенно уничтожалось голодной до неимоверного девушкой. — Я знал, что мы будем довольны друг другом. — мурлыкнул её сосед по столу. — И не скажите, миледи, я видел ваши же мысли так ясно, как вы видите при свете дня. Мне кажется, что в… своём мире вы вполне успешно давали отпор разного рода агрессорам. Я бы сказал, блестяще давали им отпор. — Для того у меня имелись специальные средства. Сейчас я не наблюдаю в доступности для себя волшебной палочки. — девушка повела плечами, но встретила насмешливый взгляд и заинтересованно подалась немного вперёд. — Вы что-то знаете об этом? Вы… Можете рассказать? — Раз уж у нас сотрудничество… Почему нет. — свысока как-то согласно улыбнулся Тар-Майрон. — Для начала я знаю, что вовсе не обязательно использовать, как я видел в твоём прошлом, какие-то предметы или слова. Ну-ка, вот огонь, например. — Он щёлкнул пальцами и над ними зажёгся крохотный огонёк. Мужчина подул на него и пламя улетело белым дымком. Гермиона восторженно ахнула, у неё буквально глаза загорелись: этот мужчина говорил ей о высшем мастерстве, о магии беспалочковой и невербальной. Такое, при всех его странностях, хотелось бы изучить и понять. Договор, заключённый почти по собственной воле, всё более её интересовал. — Вижу, тебя это задело. В хорошем смысле слова. Нравится? Девушка кивнула. — Да. Я смогу так же? Включим это в наше сотрудничество, я более чем полна энтузиазма. — на её лице появилось уверенное выражение и хозяин существующего положения торжествующе улыбнулся: раскрыть маленькой человеческой ведьме пару секретов было бы не опасно. Она не сбежит, а даже если бы это ей такое и удалось — подобные мелочи не причинят ему значимого вреда. Мужчина, изящно поправляя длинные волосы, поднялся из-за стола и подошёл к двери. Обернулся только тогда, когда уже положил ладонь на ручку. — Ешь, ты голодна, я знаю. Сорхан после покажет тебе отведённые покои и познакомит с приставленной прислугой. Не стесняйся приказывать им… Я же пришлю, когда сочту нужным. — и он покинул зал быстрее, чем Гермиона успела ответить. Только подумала запоздало: загадочный он товарищ, странный… Но тоже со своим подходом. И колдунья, окончательно успокоенная, впрямь вознамерилась хорошо покушать: жалобно заурчавший живот явно только того и требовал.