his senses smell like sandalwood

      

– 12 –

      

      

      – Джено-я, тебе не нужны кроссовки?       – Ага. Одна пара по цене двух? Не, спасибо.       – Омо! Как ты догадался?       Из открытого окна сильно дуло, но Хёк и не думал вставать. От одной мысли о том, скольких это теперь требовало усилий, ему становилось тошно.       – Это ограниченная серия! А мне они оказались велики. Да и ни к чему, пока.       В зеркале напротив он всё ещё не узнавал себя. Чёрные волосы угрюмо обрамляли худое лицо с непривычно пустыми глазами.       – Ну зачем ты так?! Скоро всё будет в норме, хён! Не грусти. Мы завтра с Чэнле придём тебя проведать ненадолго. Мне пора. Кладу трубку!       – Какой Чэнле?! Хочешь, что б я окончательно сдох? Алё?!..       Рука успела устать и Хёк удивлялся, как это раньше он часами мог тренироваться, а потом ещё и в игры рубиться пол ночи.       Он закрывал глаза и видел свет софитов и толпу танцующих фанатов, он слышал музыку и тело помнило движения. Хёк начинал напевать. Сначала тихо, почти одними губами, потом громче, с наслаждением беря верхние ноты и смакуя каждый переход. Но открывая наконец глаза, он неизменно встречался с отражением в зеркале, правая рука и левая нога которого были в гипсе. Кожа уже почти сливалась с белыми простынями, а чёрные волосы делали лицо чужим. Кто этот скучающий неудачник? Донхёку это было решительно неинтересно. Он злился и опять закрывал глаза.       Теперь он слышал смех Марка. Видел его улыбающееся лицо и смешно сморщенный нос...       Хёк протягивает руку, хватая воздух.       Сколько они уже не виделись? Столько не живут.       Одиноко.       В горле опять встал ком. Но слёз больше не было. Хёк завыл и свернулся в клубок, скинув одеяло на пол.       – Сынок, ты почему так лежишь? Почему так холодно?.. О нет, твои ноги ледяные!! Где одеяло? Подожди, я сейчас принесу горячий чай. И возьми себя в руки, наконец! Завтра снимают гипс!              Донхёк слишком поздно начал понимать, что происходит. А теперь уже ничего нельзя было изменить. Переломы конечностей его не особо беспокоили. А сердце, казалось, уже умерло, сгорев в агонии злости и отчаяния. Очнувшись тем утром в больнице под плачь обеспокоенной мамы, ему хватило лишь взгляда на стоящего поодаль менеджера. Хэчану не нужны были поздние извинения и глупая жалость, нет. Ему нужен был Марк, которого ему так и не дали.              Всё пошло не так с того самого дня, как они ходили на ночной рынок на Пхукете. Хёк тогда потерялся и набрёл на парочку трансвеститов, решивших что он один из них. Те парни обещали отвести его в отель, если он немного посидит с ними в баре. А дальше память начинала играть с хозяином в прятки. Странные картины той ночи до сих пор иногда снились, но просыпаясь, Хёк мало что помнил. И невозможно было бы поверить, если бы не пара-тройка свежих засосов, обнаруженных на теле в то утро и долго потом ещё державшихся на коже, всякий раз смущая и заставляя задуматься. У макнэ появились вопросы. Однако то что, он проснулся в номере менеджера, тогда его мало заботило. Во всяком случае это не то, о чём он стал беспокоиться в тот момент, страдая от первого серьёзного похмелья в своей жизни. У Хёка было достаточное количество объяснений странного поведения Марка в тот день, чтобы придавать этому большое значение. Хотя тот откровенно вздрагивал всякий раз, слыша своё имя от макнэ, и отшатывался, как от прокажённого. Вопросов становилось всё больше... Но менеджер не оставлял их ни на секунду до самого общежития. А на следующее утро после приезда, он вообще забрал Марка и привёз только поздно вечером, заявив, что Хёку надо собирать чемоданы. Потому что теперь Ли Донхёк будет жить в общежитии дримов до своего совершеннолетия.       Но и тогда макнэ ещё не подозревал, что компания решила сама разобраться в их отношениях, не давая ни единого шанса.       За напряжённым графиком, он не сразу заметил то, что для всех давно стало очевидным. Марк его упорно избегает. Даже простой разговор с хёном теперь казался невыполнимой задачей. Будто все считали своей прямой обязанностью не давать им не то чтобы оставаться наедине, но вообще видеться. Хёка поначалу снедали гнев и обида. А потом незаметно пришла боль, держа тоску под руку. И когда пропасть между ними выросла настолько, что могла вобрать в себя целый мир, Хёк не на шутку испугался. Это было ненормально. Что-то явно происходило и Хэчан боялся своих мыслей. Но они его пугали не больше, чем холодный взгляд и резко отдёрнутая рука, чтобы не дай Бог не дотронуться, от того, кого он считал самым близким человеком.       Хёк решил во что бы то ни стало поговорить начистоту с хёном. Слишком уж много накопилось в красивой голове вопросов. Но Марк больше не брал трубку, когда он звонил, а виделись они редко. Из-за расписания, конечно...       В тот день, завидев Марка в конце коридора на этаже с комнатами для музицирования, Хёк, не раздумывая, побежал. Но как бы он ни звал хёна, тот поспешно вошёл в лифт, и двери закрылись прямо перед носом.       "Ну нет, чёртов Мурк! Я тебя достану сегодня!"       Хёк знал, на какой этаж нужно было Марку. Ведь он давно выучил его расписание, заранее стащив ежедневник у менеджера. И бедный Марк не успел среагировать, когда макнэ вдруг напрыгнул на него и затолкал в тёмный пустой зал для тренировок.       – What?.. Хэчан?! Что ты делаешь?! Отпусти, я опаздываю!       – Опаздываешь? Да ладно?! Бедненький!       – Я серьёзно. Мне надо ид-... Эй!!       Но у Хёка были немного другие планы. Он затолкал серьёзного хёна в угол, подальше от двери, и мёртвой хваткой вцепился в воротник.       – Ты так меня задушишь, ненормальный, отпу-...       – Ненормальный тут только ты, Марк! – злой шёпот походил на шипение разъярённой кобры. – Я жду извинений, мой старый друг! А потом объясни, что вообще происходит?!       Марк явно нервничал и чего-то боялся, смотря куда угодно, но не в глаза.       – Каких ещё извине-...       – Не берёшь трубку, не говоришь со мной, избегаешь, не зовёшь поесть, не целуешь...       – Цел... Что?!       – ...не смотришь на меня и даже лайки перестал ставить!       – Какие лай-...       – Я сто лет тебя не обнимал! А мы в одной группе, если ты не забыл! Менеджер тоже себя странно ведёт. Говорит, чтобы я не лез к тебе, и ничего не объясняет! А у меня уже голова болит от всех этих переживаний! Да чтоб ты провалился, Марк! Сначала соблазняешь, совращаешь, потом спаиваешь, уговариваешь прогуляться до рынка и наконец три месяца в открытую игнорируешь!!       – Кого это я спаива-...       – Я не закончил, дорогуша! Короче. Ты меня достал! Знаешь, у дримов в холодильнике всегда полно бананов, да только их никто не ест! А мне смотреть больно!! Кто мне компенсирует моральную травму после каждого похода к холодильнику?!       – При чём тут дурацкие бана-...       – Если я умру, кто будет отвечать перед обществом? Ты возьмёшь на себя ответственность? Я подам в чёртов арбитражный суд! Да ты же можно сказать поимел меня!! Ты труп, канадский мальчик. Нанимай адвоката!       – Да перестань меня душить, твою мать!!       – Не ругайся при мне!!!       – What?!       – Что?.. Ой... На меня... Я имел в виду...       Марк тихо засмеялся. И от этих знакомых огоньков в глазах по сердцу Хёка прошлась ножом ностальгия. Он уткнулся в грудь любимого хёна лбом, всеми органами чувств наслаждаясь долгожданной близостью. А тот всё ещё смеялся, морщась и прикрывая рот ладонью. На миг обоим показалось, что этих трёх месяцев и не было вовсе...       – Я больше так не могу. Ты мне нужен как воздух. Что происходит? Я тебя обидел чем-то?       Марк замер и вдруг резко отстранился.       – Ты не понимаешь, – резкий голос был чужим.       – Ну так объясни!       – Если ты сам ещё не понял, то нам не о чём разговаривать. Мне пора, отойди.       Он грубо оттолкнул Хэчана и направился к двери. Но тот ухватился за край рубашки.       – Нет! Не делай мне больно, слышишь! Ты не можешь так поступать. Ты идиот, Марк!       – Думай что хочешь.       Марк вырвал свою одежду из чужих рук и взялся за ручку двери.       Хёк не думал, что дойдёт до угроз, но выхода не было. Ведь он из тех, кто добивается желаемого во чтобы то ни стало.       – Как только ты выйдешь из комнаты, я выпрыгну в окно.       Марк замер.       – Не смешно, Хёк.       Выброс адреналина заставляет сердце стучать как бешеное. Трудно дышать, а вязкая тишина заполняет полумрак до отказа.       – Не веришь? Давай проверим...       «Канадский мальчик» в нерешительности постояв пару секунд, отпускает дверь и медленно оборачивается. Их глаза встретились, но было довольно темно, чтобы гадать о мыслях в головах друг друга.       Марк устал. Он устал бороться, устал притворяться, устал ненавидеть себя.       Он забыл, что значит спокойный сон и вкусная еда. Что значит безмятежные и радостные дни в компании Донхёка. Жизнь ударила под дых, застав врасплох, той ночью. Менеджер ясно дал тогда понять, чем всё кончится для них двоих, если Марк не одумается. Руководство не пощадило никого, дойдя до семей и дома Марку хорошенько промыли мозги. Кто-то должен был взять ответственность. И было бы не так страшно, если бы ему постоянно не угрожали будущим Хэчана. Марк мог вынести многое. Но мысль о том, что с макнэ могло что-то случится, что его карьера может быть оборвана так и не начавшись, а сам он опозорен и уничтожен, пугала его настолько, что он стал с криком просыпаться по ночам, будя всё общежитие. Марк превращался в параноика. И чувства пришлось отключить. Иначе так и до психушки было не далеко.       Марк поклялся, что защитит Хёка. Что не позволит своим глупым чувствам так легко уничтожить чужую мечту.       Но ему не доверяли, поэтому Марк всегда был начеку. Если он задержится ещё на пару минут, вся его вымученная конспирация полетит к чертовой матери. И нет никаких гарантий, что никто не пострадает. SM – эта не та компания, где можно быть в чем-то уверенным.              – Чего ты от меня хочешь, Хэчан-а?..       Макнэ театрально приложил указательный палец к подбородку, склонив голову набок. Он не видел выражение глаз Марка, но ему было абсолютно всё равно.       – Поцелуй меня.       У него были в запасе ещё парочка угроз и различные вариации запасных планов на все возможные действия Марка. Но то, что произошло, не было ни в одном из сценариев.        Марк вдруг спокойно подошёл и, обхватив голову Хёка руками, резко впился в губы. Поцелуй был грубым и глубоким, но макнэ показалось, что ничего слаще он ещё не пробовал. По телу пробежала дрожь, а колени предательски подкосились. Хёк тонул в ощущениях, и они никак не могли оторваться друг от друга, как будто от этого зависела их жизнь. Наконец Марк так же резко отстранился. Но эту похоть в глазах, жадно следящих за стекающей с уголка губ макнэ каплей, ему скрыть не удалось...       – Тут нет окон, Донхёк.       – Я уже понял, – дыхание сбилось и говорить было трудно.       – Грязно играешь...       – Кто бы говорил, – и Хёк потянулся к губам, но Марк взял его за волосы и оттянул голову назад. – Ааа!..       – Послушай, Ли Донхёк! Мне сказали, что если заметят, что мы общаемся, нас не просто выкинут из агентства. Нас уничтожат. А семьям придётся выплатить огромную неустойку!       – Так не общайся, – Хёк прижался и, потянув хёна за воротник, опять попытался поцеловать.       – Будь серьёзен! Слишком большие ставки!       – Я готов поставить всё что у меня есть, Марк...       Их губы почти соприкасались.       – А ты?       Было темно и плохо видно, но Марк прекрасно знал это выражение глаз, чтобы сомневаться. Воспользовавшись замешательством хёна, Хёк вдруг ткнул пальцем ему под ребро и, не дав вскрику сорваться с тонких губ, быстро накрыл их своими. Не успел Марк опомниться, как его с силой прижали к стенке, страстно целуя и лаская под рубашкой. Он не сдержал стон, когда Хёк протиснул своё колено между его ног, упираясь бедром в пах.       – Нет, Донхёк. Успокойся! Если... ааах! – макнэ, надавливая ногой сильнее, заглушил новый стон очередным поцелуем, переплетая языки. Марк не думал, что проиграет так скоро. Внутри него вдруг вспыхнул пожар, вырываясь наружу. Он прожигал все внутренности, рвал на части и желал лишь одного: эти сладкие губы... Как же он по ним скучал!       Когда Хёк почувствовал как Марк, прижимая его за талию, начал жадно отвечать на поцелуи, возбуждение достигло предела и он ослабил хватку, ощущая слабость в ногах. Но Марк вдруг, резко подхватив его за бёдра, приподнял и, развернувшись, прижал к стене. Хёк застонал, сцепив ноги за спиной у Марка и прогибаясь в спине. В голове макнэ прорисовывались нечёткие картинки той пьяной ночи на пляже. И если сам он до сих пор сомневался, то его тело отчётливо помнило, отвечая на ласки этих рук...       Стоны, быстрые поцелуи, горячее дыхание и беспорядочные ласки – похоть сделала их рабами, даря неописуемое наслаждение и заставляя желать большего.       Хёк уже начал судорожно раздевать партнёра по запретным играм, когда голоса и звук открывающейся двери, обдав ледяным страхом, вернули их к реальности...       Чэнле, включив свет, не сразу заметил странную парочку в дальнем углу.       – О нееет!! Ренджун, они дерутся!!! Сделай что-нибудь!!!!       – Кто?! Где?!       Через мгновение остальные дримы столпились вокруг маркхёков, с интересом отмечая их красные лица и тяжёлое дыхание. На первый взгляд могло показаться, что парни действительно только что душили друг друга.       – Он мне угрожал!! – Хёк ещё не успел придумать правдоподобную историю. С дикими глазами он просто схватил несчастного хёна за воротник и стал трясти что есть силы. – Да как тебе не стыдно?! Я говорил тебе или нет, чтоб ты не думал даже вешать вещи на мой крючок!!       – Йя!! Хэчан, какой крючок?! Отпусти хёна! – Ренджун первый пришёл на помощь, пока остальные доставали телефоны, дабы задокументировать реалии повседневной жизни айдолов.              Тем же вечером Донхёк нашёл в своих вещах записку:       «Вечером я должен быть в бассейне. Они перевели меня в новый, что у чёрта на куличиках. Менеджер обычно подвозит до входа и сразу уезжает. Я возьму такси. Помнишь наше любимое место на набережной? Увидимся там.»       Сердце радостно запело, и всё вокруг наконец обрело свой изначальный смысл. Хёк записал себя в список самых счастливых красавчиков Кореи и вдруг понял, что понятия не имеет о каком месте на набережной идёт речь...       Хотите рассмешить Бога? Расскажите ему свои планы на завтра.       С тех пор они больше не виделись.       В тот вечер, когда Хёк наконец добрался до реки Хан и переходил дорогу, чтобы подойти к набережной, его сбила машина. Преступник скрылся с места аварии, и когда несколько часов спустя лежащего у обочины паренька случайно обнаружила гуляющая с собакой парочка, Марк был уже в аэропорту.              ***              – Донхёк-а... Ты должен хорошо питаться! Это залог успешной реабилитации. А ты что делаешь? Ты видел на кого ты стал похож?       – Мам, я устал.       После месяца, проведённого в больнице, Хэчана отправили домой, прописав длительный курс уколов и упражнений для реабилитации.       Агентство, собрав пресс-конференцию, предупредило фанатов, что их Fullsun вынужден прекратить любую деятельность на неопределённый срок, дабы полностью восстановиться после аварии. Больному прописали покой и заперли в четырёх стенах одиночной палаты, отобрав телефон и ноутбук. "Всё будет хорошо – говорили они. – Мы позаботимся о тебе". И установили строгий график посещения, следуя которому Хёка навещали только члены семьи и дримы. И те раз в неделю. Парни приносили ему гостинцы, письма от других мемберов nct и новости из общежития. Вот только про Марка никто не мог сказать ничего определённого, а сам больной боялся спрашивать подробности. Казалось, что Хёк медленно сходит с ума от разбирательств по делу о наезде, отсутствия новостей от Марка, жутких головных болей, ночных кошмаров, ноющих конечностей и одиночества...       Когда же больной перестал есть, отказался разговаривать с менеджером и запретил друзьям навещать его, врачи забили тревогу и Хэчана отправили долечиваться домой, от греха подальше.       Правила может и оставались те же, но мать больше волновало психологическое состояние сына, чем размер выплаты за неустойку по контракту. Конечно она знала, почему Хёк страдает. И было невыносимо наблюдать как он медленно умирает изо дня в день... Она купила ему новый телефон, снабдила комнату всеми возможными игровыми приставками и огромным телевизором, готовила только его любимые блюда. А Хёк лишь тоскливо улыбался и капризничал. И каждый знал, что всё бесполезно.       В тот момент, когда наконец гипс с ноги был снят, Хэчан не почувствовал ничего. Совершенно. И очень удивился этому. А ночью проснулся, задыхаясь.       Страх сжимал все его внутренности своими ледяными лапами, заставляя мечтать о том, чтобы всё это поскорее прекратилось. Не важно как...       "Просто остановите это!"       Наутро Хёк узнал новый термин: паническая атака. И личная аптечка пополнилась новыми лекарствами. Вот только диагноз ему родители решили пока не озвучивать. Госпожа Ли сомневалась что "посттравматическое стрессовое расстройство" – именно то, от чего её сын сейчас страдает больше всего. Его пугало многое: долгий перерыв в деятельности и общении с фанатами, крепость восстановившихся костей, ночные кошмары под громкий визг тормозов, угроза,нависшая над его первой, пусть и неправильной, любовью. И она верила, что есть лишь одно единственно верное лекарство...              – Давай я покрашу тебя?! Хочешь? Как насчёт розового? Тебе пойдёт!       Хёк посмотрел в зеркало.       Марку нравилась его причёска времён Cherry bomb. Ему и самому нравилась. И кажется, что это было сто лет назад.       "Интересно, какой цвет волос сейчас у Марка?.."        Хёк следил за деятельностью ребят и знал, что сейчас, после мирового тура, они готовятся к новому камбэку.       – Пепел...       – Что?       – Покрась меня в пепельный.       – Ты уверен? Не могу представить, как оно будет смотреться.       – Отлично, мама. Я уверен, – Хёк лёг и, несмотря на июль месяц, укрылся с головой. – И попроси снять это огромное зеркало со стены!       – Не вижу необходимости.       На улице опять пошёл дождь, заставляя раскрываться зонтики, будто цветы.       – Я уже собрала вещи. Завтра за тобой заедут.       Хэчан не особенно любил дождь. Но в последнее время мягкий стук по стеклу стал музыкой его настроения, позволяя расслабиться и отвлечься.       – Донхёк, ты возвращаешься в общежитие.       Он затаился, ожидая новый приступ паники. Но вместо этого сердце бешено забилось, наполняя ткани кислородом и жизнью.       – Но менеджер сказал, что ещё месяц я должен...       – Плевать что там кто говорит! Я уже договорилась…       Хёк откинул одеяло и резко сел:       – Мам, ты чё, типа решила меня несанкционированно сбагрить?       Госпожа Ли ответила обворожительной улыбкой на ехидный взгляд оживившегося сына:       – Я пошла за пепельной краской. Пусть пока сестра поможет тебе обесцветиться. Давай, вставай. У тебя ещё целый день и великие дела впереди.