his senses smell like sandalwood

      

– 17 –

             "Я не переборщил?.."       Когда Марк резко вскочил, разлив сок, и ушёл, Хёка его потерянный наушник заботил ровно настолько, насколько командира экипажа заботили погодные условия в Шимановске.       "Какой он чувствительный... В следующий раз надо будет его наушник у себя так уронить. И пусть сам достаёт", – он довольно заулыбался, пританцовывая, но уже через секунду настроениерезко упало до отметки ниже нуля.       "Он не станет..."       Макнэ почти сразу пожалел, что затеял этот дурацкий спор, опрометчиво бросив фразу про "ещё раз дотронешься" и прочую дичь, совершенно не подумав о последствиях.Всё произошло на эмоциях, так глупо, а брать слова назад было как-то не по-донхёковски что ли...       "Твою мать... Сколько ещё мне придётся вытворять всю эту дебильную фигню, пытаясь его спровоцировать?!"       Он не знал, зачем ему всё это было нужно, учитывая, что в глубине души он всё ещё дико боялся… Боялся своих растущих с каждым днём сожалений. Боялся этой снедающей изнутри тоски по нежности любимых рук.       После того ночного разговора, когда Хёк был готов просто придушить Марка, услышав их с Джонни ругань, панические атаки больше не случались, и макнэ смелел в своих выходках, с каждым днём извращаясь всё профессиональнее. Он и не заметил, как втянулся. А в особенно напряжённые моменты, как этот с наушником, адреналин бил в горячую голову, и Хёк, теряя конечную цель из вида, окунался в ощущения. Сам процесс изощрённых издевательств над Марком приносил,своего рода, удовлетворение истосковавшейся душе.       И всё же случалось так, что после очередной встречи с пристальным взглядом бдящего менеджера, сердце охватывало беспокойство. Неужели такие игры – это всё, что ему осталось?..       После аварии Хёку и так было всё время неспокойно, особенно по ночам, когда сон всё не приходил, заставляя уставший мозг думать о тысячи ненужных "а вдруг" и "а если бы". В целом, жаловаться было глупо: его кости восстановились, фанаты приняли, одарив любовью, популярность росла, а психолог постоянно напоминал, что врачи из отделения детской онкологии посмеются над его проблемами, и скоро всё пройдёт.       Жизнь – это то, что происходит с тобой, пока ты строишь другие планы.              "Чего он там застрял?.."       В голове вдруг всплыла самая абсурдная фраза, сказанная тогда хёном: "Я уйду из агентства...". Хёк в гневе сжал кулаки,но злость мигом сменил страх, окутав неприятным холодом.       Страх того, что так оно и будет...       Макнэ резко встал, выронив второй наушник, достал из сумки свои спортивные штаны, которые таскал везде с собой, и направился в сторону уборных.       "Он же не сильно разозлился?.." – возвращаясь на место, Хёк пытался разобраться в нарастающем беспокойстве. Воздуха начинало не хватать.       "Этот дебильный гул сведёт с ума! Долго ещё лететь?! Почему бизнес-класс не прилетает быстрее, чем эконом?! И где Марк?.."       Но не успел он опять встать, как услышал голосТэёна над собой:       – Тебя менеджер-ним зовёт.              – Чем вы там занимаетесь, что Марк как ошпаренный в туалет умчался? – менеджер сверял время в расписании репетиций на завтра.       – Этот канадский циркач сок разлил на всё что можно было. А так – ничем особенным. Я спал...       – Ладно, не важно. Слушай, Хэчан. Прости, я забыл тебе рассказать. Помнишь, полиция нашла машину? Так вот, они наконец определили владельца – это сын депутата от округа Каннам. Но парень сказал, что его машину угнали за день до происшествия. И дальше они не могут продвинуться, потому что записи с камер наблюдения частной парковки были удалены, и в общем... Не знаю. Я обсуждал это с твоими родителям, они настаивают на продолжении расследования, но... Ты же понимаешь к чему всё идёт?       Хёк краем глаза проводил Марка от уборной до места, где тот ненадолго завис, увидев макнэ с менеджером, а потом всё же сел.       – Я понимаю...       – С тобой всё нормально? Ты очень бледный...       – Я в порядке, – по вискам стекали капельки холодного пота.       Менеджер проследил за взглядом заторможенного собеседника.       – Я беспокоюсь, Донхёк. Пересядь поближе, – он повернулся к сидевшимсзади. – Тэиль-щи, можешь поменяться местами с макнэ?       Хёка почти трясло:       – Я не пересяду, – он поспешил уйти.       Внутри что-то нервно пульсировало, вызывая беспорядочные эмоции.       "Сын депутата округа Каннам?! Да что вы говорите?!.. Марк же не решил пересесть?.. Кстати, где мои наушники?.. И почему так мало воздуха?.."       – О чём вы говорили? – голос Марка был чересчур серьёзным.       "Вот бы этот чёртов канадец сейчас просто обнял меня, поцеловал в лобик и рассказал идиотский несмешной анекдот...       Что-то мне не спокойно..."       – Ничего важного, хён. Он рассказал кое-что и спросил, что у нас произошло...       Хёк почувствовал капли, стекающие градом по позвоночнику, и передёрнулся."Странно..."       – Он сидит в четырёх рядах от нас! Как он вообще?..       – Это сейчас важно, Марк?! Мне сказали пересесть... – но он и не думал этого делать.       "Беспокоится? Как же... Уже и посидеть рядом нельзя... Да пошли они все! Марк всё равно мой... Каннам значит?.. Мы в дораме что ли? Что за бред... Эта тварь наверно меня и сбила в пьяном угаре...       Чёрт! Мне нехорошо...       Что он там сказал? «Поменяться с Джонни»?"       Хёк успел остановить Марка, схватив его за руку:       – Не смей!       Дыхание участилось, а выросшая вдруг до невероятных размеров тревога сдавила грудь. Макнэ нервно сглотнул и, посмотрев сначала на свою слегка трясущуюся руку, потом на испуганное лицо Марка, с опозданием понял:       "Приступ..."       Его затошнило. Держа чужую руку, не ослабляя хватки, он весь сжался, согнувшись пополам. Воздуха катастрофически не хватало. Было настолько плохо и страшно, что хотелось кричать...       Хёк жалобно застонал.       – Я позову менеджера!       Но макнэ выпрямился, потянув руку хёна на себя:       – Нет! Он тоже решит, что всё из-за тебя и запретит нам вообще разговаривать...       Хёк готов был бороться до конца, лишь бы не раскрывать себя и не отпускать эту руку.       "Чёрт! Ну почему?! Вдруг хён опять заговорит об уходе? Нет... Не хочу... Страшно..." По лицу покатились слёзы, и он опять спрятался в коленях.       – Успокойся, Хэчан-а, всё хорошо. Ну же, попробуй медленно дышать. Давай, посмотри на ... – Марк вдруг запнулся и Хёк поднял глаза. Такое трагичное выражение на этом лице он ещё не видел.       "Начинается... Он сейчас меня бросит!"       Марк попытался встать:       – Я позову Джонни, потерпи немного.       – Нет! Не уходи! Я не хочу...       – Будешь так шуметь – менеджер услышит! И я не смогу тебе помочь, Хёк. Посмотри: чем больше я тебя пытаюсь успокоить, тем сильнее ты трясёшься... Я больше не могу на это смотреть, – Марк наконец вырвался и встал.       – Хотя бы раз, Марк... Скажи... Хоть раз ты думал о том, чтобы попробовать по-настоящему?.. – у Хёка больше не было сил. Он откинулся на спинку сиденья, мечтая просто умереть, прекратив всё это. Желательно вместе с одним упрямым идиотом...       Он плохо соображал, сконцентрировавшись на борьбе с непонятным страхом, поселившемся внутри, и не видел лица хёна.       Марк порывисто наклонился, нежно обнявДонхёка, и, перед тем как отстраниться, поцеловал в лоб.       – Я сейчас.       Джонни прилетел как ракета с кучей бумажных пакетов, водой и таблетками. Но сколько бы он ни колдовал над несчастным, испуганным ребёнком, Хёк никак не мог отогнать от себя мысли о Марке и его внезапном порыве:       "Он дотронулся!!! О нет! Значит точно решил уйти!! Он меня бросит! Но он дотронулся, а я ведь говорил... Где он?! Уже сбежал? Почему так плохо?.. Он должен вернуться..." Волны страха то отпускали, то накатывали снова. И таблетки не торопились помогать. Обычно приступ длился не больше 20 минут, но на этот раз всё подозрительно затянулось.       – Послушай, Хёк, – Джонни потряс его за плечи. – Да, послушай ты! Я знаю, это трудно, но попробуй сконцентрироваться уже. Расскажи мне, в какой кружок ты ходил в начальной школе?       – Я... На фортепиано...вроде...       – Вроде? А на рисование не ходил?       – Какое ещё рисование?.. Хён, где Марк? Он ещё в самолёте?       – Конечно в самолёте, хватит чушь нести. Никуда он не денется, не переживай.       – А я?.. – новая волна накрыла, заставляя изо всех сил сдерживаться, чтобы не заплакать. – Я никуда не денусь?..       Хёк закрыл глаза и сжал подлокотники.       Джонни мягко потрепал макнэ по голове, а нежный, спокойный голос, возникший из ниоткуда, заставил сердце замереть:       – Нет конечно. Ведь тогда твой хён не сможет больше улыбаться... – Марк стоял в проходе, облокотившись на спинку переднего сиденья и внимательно смотрел на макнэ.       Хёк улыбнулся и опять закрыл глаза...       "Он здесь... Но лучше бы он не смотрел, а то ещё больше расстроится... И не захочет больше меня видеть... Нет! Неужели он пришёл сказать, что уходит из агентства?! Скорей бы сдохнуть уже... Похоже я схожу с ума."       Хэчан не слышал разговора хёнов и не заметил, как Джонни, после настырных уговоров, уступил своё место Марку и ушёл, пожелав удачи. Поэтому он чуть не откусил язык от неожиданности, когда, почувствовав чужую руку у себя на бедре, услышал над самым ухом:       – Давай сыграем в одну игру?       – В «пианино» что ли? – ощущение тепла на ноге щекотало и без того натянутые до предела нервы.       – Что? – Марк засмеялся. – Нет. В «пианино» сыграем в другой раз, если захочешь. Давай в «SimonSays».       Главный бортпроводник объявил о входе в зону турбулентности, призывая пристегнуть ремни безопасности. Самолёт стало немного потрясывать, будто он летел по не асфальтированному участку воздушной дороги.       Хэчан взял руку хёна, переплетая пальцы, немного посмотрел на неё и легонько поцеловал.       – Методы у тебя так себе, хён... Но пока этот чёртов самолёт не грохнулся, давай сыграем. Надеюсь, ты не рассчитывал быть Саймоном, потому что это моя прерогатива, согласен? – он опять поднёс бледную руку к губам, на этот раз целуя выпирающую костяшку среднего пальца.       – Ну... Вообще-то рассчитывал, но... Может хватит слюнявить мою руку? – Марк был явно смущён. Он оглянулся по сторонам, но отнимать конечность не спешил. – Я смотрю, тебе лучше?       – Не совсем... – отвлекаясь на вкус кожи Марка, воспалённая психика действительно больше не гоняла по венам кровь так, как будто жить оставалось лишь пару наносекунд. Дыхание тоже успокоилось, и Хёк вдруг почувствовал ужасную усталость. Он был опустошён. – Да.       – Что «да»?       – Мне ещё хуже.       – Ещё хуже?! Я всё-таки позову менеджера...       – Не надо никого звать.       – Но...       – Simonsays: сиди тихо, Марк, и гладь меня по голове, пока я буду спать.       – What?!       – Ти-Хо. Андэстэнд, Канада? – Хёк пристроил свою голову на соседском плече, мечтая лишь о том, чтобы однажды, когда этот самолёт наконец приземлится, ничто не отняло у него эти нежные руки, так покорно выполняющие его приказы сейчас.       "Да, кстати… А где мои наушники?.."