Всегда одного дня не хватает

— Я скучал, — Элиотт разглядывает цветастое граффити на стене, прислушиваясь к дыханию Луки рядом. Он стоит так близко, что можно услышать его мысли. Как они путаются, спотыкаясь одна о другую, и перешептываются между собой. Как змеиное гнездо, которое спряталось в глухом лесу. Элиотт знает, что его имя всё время вертится в мыслях Луки. Он понимает, что его могут не простить. Он чувствует, что всё ещё нужен, любим. Тоненькая нить надежды, ведущая к сердцу Луки. Он цепляется за неё из последних сил и послушно молчит. Ждёт, когда оборвутся провода между ними, ударяя вспышкой в самое сердце. Для них привычно ощущать ток по венам, вбирать его импульсы и продолжать жить. Только так и никак по-другому. — Так же, как и по Люсиль? — Лука выплевывает разочарованно, обиженно, и горечь обжигает горло. Он не решается посмотреть на Элиотта. Лука скучал по нему. По звуку его голоса, который наполняет привычной теплотой. По цвету его глаз, из которых крупинками собирал нежность и тепло. По его прикосновениям, таким жадным и правильным. Лука дрожит и моргает часто-часто. Будто боится, что всё исчезнет. Пестрая надпись на стене. Студия, в которой он впервые увидел Элиотта. Его дыхание, которое так остро ощущается на правом плече. Сколько между ними? Метр? Полметра? Считанные дюймы, миллиметры их тоски, разделенной пополам. — Что ты говоришь? — стальной голос Элиотта врезает по ребрам, и Лука ловит его насупленный взгляд. Он смотрит так, будто распинает пополам, но Лука совсем не чувствует боли. Он чувствует только хмельную радость. Он снова возвращается к жизни. — Я видел вас, — Лука сердито пинает банку краски. На белом брезенте расползается ярко-красная лужа. Лука почему-то задумывается о том, что она похожа на кровь. У него внутри незаживающая рана, и краска цвета его крови напоминает об этом. Он слишком долго боролся с собой, чтобы просто сдаться и простить. Лука не сможет не простить, но ему нужны объяснения. Чтобы найти дорогу обратно. — Ты ведь знаешь, что для меня это всё уже неважно? — Элиотт поворачивается к нему и подступает ближе. Его пронзительный взгляд больше не успокаивает. Лука боится верить его глазам, потому что ни одна загадка в них не была разгадана. Он всё ещё чувствует себя потерянным, загнанным в угол, и луч света впереди обманчивый, слабый. — Не знал, — он только качает головой и вглядывается в глаза Элиотта. Скажи мне, что всё закончилось. Скажи, что больше не уйдёшь. — Теперь знаешь, — Элиотт улыбается краешками губ, и Лука сдаётся. Он снова чувствует, что теряет себя. Вечернее солнце, заглядывающее сквозь окна, напоминает ему о тех временах, когда они были вдвоём. Когда они были счастливыми и не думали ни о чём. Это было совсем недавно, но в груди остались только болезненные ожоги. Каждый след — это шаг, который Элиотт делал назад, оставляя его. — Что ты хочешь нарисовать? — Лука спрашивает не из любопытства. Ему просто нужно говорить о чём-то, лишь бы не молчать рядом с Элиоттом. С ним молчать тяжело. С ним тяжело дышать в унисон. С ним тяжело находиться так близко. Элиотт опускает кисть в синюю банку краски, и волна брызг разлетается по стене. — Нас, — он взмахивает кистью сильнее, распуская ярко-синие полосы в разные стороны. Элиотт улыбается так радостно, будто творит настоящий шедевр. Всё, что видит Лука, — только переплетение синих капель. — У тебя вряд ли получится, если ты и дальше будешь просто расплескивать краску по стене, — Лука повторяет следом за ним, погружая кисть в желтую краску. — Нет, всё получится, — Элиотт выдавливает синюю краску из тюбика. Оттенок немного темнее — кобальтовый синий или цвет полуночи. Как небо в ту ночь, когда они целовались под дождём. — У нас всё получится. Это звучит так двусмысленно, что Лука не сдерживает смешка. — У нас? — он горько улыбается, размазывая пальцами краску. Толстые линии смешиваются с тонкими: солнце сплетается с небом в один рисунок. Солнце — это Лука, у которого глаза тускнеют от обиды. Небо — это Элиотт с холодным взглядом, в котором по-прежнему живет нежность, только намного глубже. — Смотри, желтая краска — это ты, — Элиотт медленно ведет по желтой линии вниз. — Яркий, чистый, теплый. Ты — свет. Лука подходит ближе к стене и наблюдает за Элиоттом, не отрывая глаз. — А синяя? — шепчет он врадчиво-мягко, мазнув быстрым взглядом по его лицу. Элиотт головы не поворачивает, но его улыбка светится ярче солнце. Лука впитывает её линии, невесомые и гладкие, и наискось рисует кистью. Это рисунок из его сердца. — Синяя — это я, — Элиотт проводит параллельную синюю линию. — Холодный, тяжелый, тоскливый. — Значит, ты — темнота? — боязливо тянет Лука. Они всегда были близко и одновременно далеко друг от друга. Как лед и пламя. Как лето и зима. Как свет и тьма. Но ведь бывают случайности, когда они встречаются, правда? Кто-то называет это чудом, кто-то — плодом воображения. Лука называет это историей, их с Элиоттом историей. — Что будет, если соединить свет и темноту? — Лука соединяет желтую и синюю линии, зацепив мизинцем ладонь Элиотта. Он вздрагивает и чувствует, как внутри низвергается лава. Лава его чувств, которым не было выхода последние две недели. — Любовь, — Элиотт накрывает его ладонь своей. Лука хрипло смеется, и Элиотт удивленно поднимает на него глаза. Он так долго не слышал этого заливистого смеха. Так долго не видел этих пронзительно-голубых глаз. Он так долго не видел Луку счастливым. — Ты зря смеёшься, — Элиотт укладывает его ладони к себе на плечи. — Мы с тобой — единое целое. Ты тянешься ко мне, а я к тебе, и если нас разлучить, в мире нарушится баланс. Лука обнимает его за шею, размазывая краску по коже. Она такая теплая, как и прикосновения Элиотта. — Я тебя не отпущу, — он целует его в губы осторожно и мягко, будто снова боится разрушить их историю. Которая никогда не была сном. Она всегда была реальной. Элиотт гладит его волосы, оставляя желто-синие следы, и улыбается в поцелуй. Он так долго ждал момента, когда стена между ними рухнет. Когда Лука снова поверит ему. Когда Лука снова пустит его в свой мир. В нём света напополам с темнотой. В нём Элиотт принадлежит только Луке, и это нерушимая истина. — И не надо, — Элиотт ведет пальцами по шее, сцеловывая каждый отпечаток краски на коже. Только поцелуи с запахом краски, которая растворяется в прикосновениях. Только Элиотт и Лука, льнущие друг к другу телом и сердцем. Только желто-синие узоры на стене, и в каждой точке слово. Любовь. Вместе. Навсегда.