Сын маминой подруги

Сашка считал, что Нью-Йорк не сильно отличается от того, к чему он привык дома (он считал, что его родной город тоже не маленький). Конечно, он ошибался. Шум города, после ненавязчивой тихой музыки в коридорах, тишины комнат, казался оглушающей какофонией неразборчивых звуков, многократно отражённой от стен нависающих над головой громад устремлённых в высь, в ярко-голубое небо. Очутившись под сенью бетонных джунглей, Санёк почувствовал себя крысой в лабиринте. Сверху Нью-Йорк был картинкой, снизу «мечтой» клаустрофоба. Здесь не было и намёка на тот простор, что открывался с верхних этажей. — Не удивительно, что все лезут повыше… — буркнул попаданец, лавируя в людском потоке. Стоило отойти на три квартала, как вокруг стало подозрительно много полиции. Рация одной из припаркованных на перекрёстке машин выплюнула: — «Локи… — шипение. — Разрешено открывать огонь на поражение…» Чертыхнувшись, попаданец прибавив шаг. Но спешил он зря. Около здания консульства России собралась толпа с плакатиками. Немного постояв и послушав, Санька поспешил убраться (на время, пока не уйдут) от цветастой кучки подальше, чтобы никто не посчитал его одним из них. Брыжущая слюной полноватая дамочка в черных очках и красными волосами в матюгальник разглагольствовала, что русские имеют полное право, как в США, не получать штрафы за не сданных «головастиков», баловаться под хвост, и без угрозы отправиться лечиться в Кащенко, считать себя девочкой, покемоном, единорогом, собачкой, кошечкой, боевым вертолётом или кем-либо ещё. Любопытно, но факт: любовь местных активистов не распространялась на мутантов и прочих не людей, а Капитан Америка у них была кем-то вроде классового врага. Учитывая стремительно убывающее мужское население, подобные инициативы можно было с уверенностью назвать — вредительскими, но по старой привычке активисток боялись трогать и те продолжали воевать за привилегии женщин, прикрываясь фальшивой борьбой за всеобщее равенство. Аки Дамблдор; Пиздим одно, а делаем другое. Устав ждать, когда разойдётся толпа попаданец решил пройтись по парку, а вернуться перед самым закрытием консульства и попросить убежище. Стоило слегка отойти от дороги, как наперерез Сашке выскочили две женщины. Одна, что в сплошном желтом костюме с сеточкой и коричневыми вставками, похожая на ниндзя из Морталкомбат, тут же приставила к виску Санька руку в стальной перчатке, выставив попаданца перед собой, как щит. Вторая, в сине-белом костюме, пробежала мимо, прижимая к груди две сумки, как любимого дитятю. — Бумеранг! — возмущённо воскликнула в след убегавшей. — Вот же сука! Из арки крохотного туннеля появилась группа копов. — Стоять! Иначе я его убью! — Это ты зря… — Шокер, отпусти мужчину! — крикнул полицейский в компании четырёх женщин-патрульных. Злодейка хмыкнула и прошептала на ухо: — А то что? — и прижалась к спине Сашки теснее, потянув за капюшон. Группа поддержки копа тут же доложила в рацию «Локи здесь». Толкнув попаданца в спину, Шокер получила пулю в бок, попытавшись убежать. — Сдавайся! Сдавайтесь оба! Руки за голову! Медленно! Сглотнув вязкую слюну, Сашка быстро зашептал: — Серебро хладнокровное, крепкий хребет, вместилище всяких богатств, покровитель стяжателей — укрепи своего служителя! Тому, кто чувствует его, слушает, повинуется слепо — ответит. Кожу того, кто умеет хранить, вервие, связки и мышцы его — крепит… Закончить молитву не дала пуля просвистевшая у самого уха. — На колени!