Вечер субботы уже ничего не могло сделать ещё хуже, разве что… очередная ссора с родителями. Как им только пришла в голову такая идея, как помирить их с Адрианом, и это спустя десять-то лет! Они бы ещё перед смертью заставили их встретиться, хотя…
Едва Маринетт переступила порог пекарни, то сразу же побежала в свою комнату, а оказавшись в ней, громко хлопнула дверью.
— Не нужно строить никаких планов за моей спиной, я сама в праве решать, как мне жить! — прокричала девушка так громко, чтобы родители её услышали.
— Ты ещё маленькая глупая девчонка, и ничего не понимаешь! — строго крикнул Том. Видимо дочь неплохо потрепала ему нервы по дороге домой, ведь прежде он не позволял себе поднимать на неё голос. — Я даю тебе неделю, либо ты за неё оправляешься сама, либо ты ложишься в больницу!
— Ага, как же! Ты не можешь заставить меня! — уже не так громко прокричала Мари.
— Я сказал — это не обсуждается!
Мужчина грозно топнул ногой, отчего стоящая рядом с ним жена вздрогнула. Сабина, округлив глаза, смотрела на мужа, и не могла сказать даже слово. Том был впервые вне себя от ярости.
— Ты чего творишь?! — нахмурив брови, спросила Сабина. — Так ты её совсем добьёшь!
— Хватит! Избаловали девчонку, не хочет по хорошему, будет по… по моему!
Женщина устало закатила глаза. Сегодня её муж был явно не в духе, возможно, завтра он изменит своё мнение, и мягко поговорит с дочерью… А, если не изменит, то Сабина сама его заставит, но это всё завтра, все проблемы она решит завтра, а сейчас нужно лечь спать.
Маринетт в своей комнате тоже вздрогнула, не ожидая такого от своего отца. По щекам покатились слёзы, и прижав к груди колени, девушка старалась не зареветь в голос. Сердце бешено колотилось в груди, и девушка просто не могла унять свои эмоции.
В голове закружились разные назойливые мысли, от которых становилось ещё хуже. Кажется, ещё чуть-чуть, и у неё начнётся самая настоящая истерика.
Зачем, зачем она худела? Для кого? Для себя?! Нет! До того, как Хлоя начала упрекать Маринетт в том, что у неё есть лишний вес, девушку всё устраивало в себе. У неё действительно всё было в порядке. То, что у неё не было идеальной фигуры, не означало, что нужно изводить свой организм. Но нет же… Этой противной блондинке нужно было довести Дюпен-Чен до такого состояния, в котором она сейчас находится.
Зачем, зачем Маринетт повелась на её поводу?! Сейчас она сама не могла дать на этот вопрос ответ. Она начала худеть спонтанно, это был ни спорт, ни диеты… Всё пошло с депрессии, просто в горло не лез ни один кусочек. С каждым днём она ела всё меньше и меньше, не придавая этому никакого значения. Странным было то, что и родители, и друзья заметили это слишком поздно, Мари уже не могла остановиться.
Родители «забили SOS», когда цифра на весах дочери почти приблизилась к 40 килограммам. Сначала семейные разговоры, затем советы с психотерапевтом, затем диагноз, и призыв к лечению.
Маринетт, уверенная в том, что у неё нет никаких проблем, и нет никакой анорексии, сразу же отказалась от лечения. Маринетт не глупая, знала, к чему это приведёт, но продолжала отрицать очевидное. Цифра продолжала уменьшаться, доктор Клод из самой престижной поликлиники Парижа приходил к ней через день, проверял состояние, и уговаривал приступить к лечению.
Сама Дюпен-Чен нажала на тормоз полтора месяца назад, когда весы показали 35. Нет, на тот свет она ещё не собиралась, поэтому решила набрать хотя бы десять килограмм, а после поддерживать эту массу. Но всё оказалось не так просто. Появились проблемы с желудком и сердцем. Желудок перестал принимать любую еду, появилась брадикардия, а с совсем недавнего времени и частые обмороки.
И каждый, каждый человек твердил Маринетт, что она убивает себя, каждый считал своей обязанностью попросить девушку лечь в стационар. Именно это раздражало больше всего, именно из-за этого она и отказывалась. Дюпен-Чен всего лишь навсего хотела доказать всем, что она сильная, что с любыми проблемами она может справиться сама. Она не слабачка, она может всё вернуть… только вот на это совсем нет сил.
В последнее время в её голову стали часто приходить мысли о том, что она устала, устала от жизни, что она хочет просто лечь и умереть. А что её здесь держит?! Почему-то всё выглядит так, что Маринетт действительно бесполезна, что она на самом деле пустое место. Но ведь что-то она должна значить в этом мире, ведь для чего-то она родилась?!
Зарывшись тонкими пальчиками в сухие и ломкие волосы, девушка с силой потянула их вниз. Было бы всё так просто, как говорили окружающие. Было бы так просто избавиться от той пустоты, что поглощала Маринетт всё больше и больше. Было бы так просто вернуть все назад. И дружбу с Адрианом, и здоровье…
Быстро утерев слёзы рукавом, Дюпен-Чен вскочила с кровати, и включила ноутбук. Введя в поисковую строку «Адриан Агрест», она начала просматривать ссылки, которые ей выдал интернет. Ни на одном из сайтов не было сказано о том, что известная модель болеет лейкозом. Видимо Агресты всё очень тщательно скрывают, ведь на журналах по прежнему пестрило лицо Адриана. На каждой фотографии был высокий зеленоглазый блондин с белоснежной улыбкой, ни единого намёка на болезнь.
Маринетт не была глупой, конечно она понимала, что эти фотографии были сделаны задолго до того, как парень заболел. Естественно девушка знала и о том, что это за болезнь.
В свои почти семнадцать лет, Дюпен-Чен очень много времени провела в больнице. Воспаление лёгких, сломанная рука, пневмония, сотрясение мозга, рото-вирусные инфекции и обыкновенное ОРЗ. Сейчас же наоборот доктор бывал у Мари в гостях чаще, и мистер Клод каждый раз рассказывал ей о детях и подростках, что умирали в его поликлинике.
Пневмония, малярия, корь, коклюш, столбняк, различные пороки сердца и раковые заболевания ежегодно уносили с собой тысячи детей. Среди них был и острый лимфобластный лейкоз. О нём мистер Клод рассказал девушке не так давно, но даже для Маринетт история показалась проникновенной.
Перед самым новым годом к нему в поликлинику привезли четырнадцатилетнюю девочку с очень высокой температурой. Пока одни делали анализы, другие искали хоть какую-то информацию, ведь девочку привезли совершенно одну. Ей стало плохо на улице, и прохожие вызвали скорую. Позже выяснилось, что девочка эта была из приюта, и до нового года долгое время лежала в детской больнице, пока не решила сбежать. С каждым днём в поликлинике ей становилось только хуже, а в канун нового года ей диагностировали лейкоз. Случай был запущенный, и операцию нужно было делать срочно, но так как родственников у девочки не было, найти донора было практически невозможно.
Маринетт видела, как у мистера Клода в глазах застыли слёзы, когда он рассказывал, какой красивой, милой и доброй была эта девочка. Самым трогательным было то, что в новогоднюю ночь она спела для всех больных и персонала песню о родителях, которых она совсем не знала. Через два дня, ранним утром все оплакивали девочку, что не справилась со страшной болезнью.
И таких историй было много, и от них разрывалось сердце. А что, если Адриан… Нет, нет, нет! Он не может!
Маринетт закрыла ноутбук, и направилась в ванную, где умылась холодной водой. Она не хочет об этом думать, этого просто не должно произойти.
— Да, ну нет! — сквозь слёзы усмехнулась Дюпен-Чен. — Мы не умрём, Адриан, не сейчас…
***
Воскресенье проходило спокойно до тех пор, пока Маринетт не решила проверить свои соцсети. То, что она там увидела, заставило её тупо пялиться в экран телефона два часа. Когда она пыталась успокоить себя, логично всё объяснить, то не могла произнести ни одно слово.
Ад. А.
Ответил на вашу запись сегодня в 09:13.
Я не хочу, чтобы ты осталась простым воспоминанием!
Что это значило, девушка не знала, и даже не могла предположить. Первую половину дня она так и буравила текст взглядом, а вторую половину думала, что можно на это ответить.
Помимо этого, Дюпен-Чен целый день провела в своей комнате, не спускаясь ни на обед, ни на ужин. Обида на отца не позволяла ей даже выйти из комнаты, чтобы взять яблоко.
К позднему вечеру Мари вспомнила о том, что завтра понедельник, а она совсем не готова к урокам, поэтому до часу ночи просидела за домашним заданием. Вернувшись в кровать, она снова открыла то сообщение, и обратила внимание, что Адриан тоже в сети.
»…»
И только Маринетт начинала что-то писать в ответ, как тут же стирала это, считая полным бредом. В голову по прежнему ничего не приходило, и лишь потому что она сама не разобралась чего хочет. Хочет ли она возобновлять дружбу с Агрестом? С одной стороны она все десять лет жила с мыслью о том, что когда-нибудь они обязательно встретятся, пусть случайно, и тогда они будут смеяться над случившимся, а после снова станут друзьями. И вот, кажется, что выпал такой шанс, но… что-то не давало ей так просто вернуть всё. Возможно, что в ней всё ещё сидит та маленькая обиженная семилетняя девочка, и требует справедливости.
Зачем ей снова входить в одну и ту же реку? Что будет, когда Адриан выздоровеет, и вернётся Хлоя?! Снова быть третьей лишней?! Снова терпеть её насмешки, снова переживать по этому поводу?! Нет, она к этому не готова! Она не хочет потратить полжизни на то, чтобы лечиться от депрессии, или другой какой-нибудь болезни.
Оповещение о новом сообщении заставило девушку вернуться в реальность. Ей стоит перестать думать об Адриане, а иначе это только усугубит ситуацию.
На этот раз сообщение было от Альи, она спрашивала о том, пойдёт ли Мари завтра в лицей. Быстро ответив ей, Дюпен-Чен вернулась к тому же сообщению. Идея пришла спонтанно, поэтому напечатав сообщение, девушка сразу же отправила его, и легла спать с мыслью о том, что с прошлым нужно прощаться.
Нетти Д-Ч.
Сегодня в 01:37.
Ты прав, я не должна оставаться твоим воспоминанием. Воспоминания — это груз, от которого нужно избавляться, потому что нельзя таскать с собой настолько бесполезные вещи.
