***
Ад. А. Сегодня в 01:57. Позволь мне всё исправить!
Последние три урока Маринетт едва ли не кусала локти. После того звонка от мадам Агрест она всё же не удержалась и прочитала сообщение Адриана, чем сделала себе только хуже. Уроки тянулись ну очень долго, и из-за этого можно было сойти с ума. Почему-то всё раздражало. Раздражало перешёптывание Роуз и Джулеки за последний партой, раздражало то, что Макс уже в течении трёх минут не переставал щёлкать ручкой, Натаниэль почему-то слишком шумно черкал карандашом по блокноту. И часы, часы, которые тикали слишком громко, раздражали сильнее всего. Долгожданный звонок оповестил о том, что мучения для школьников на сегодня закончились, а вот для Мари наоборот. Быстро вскочив из-за парты, девушка вылетела из класса чуть ли не снеся по пути Буржуа. — Психопатка! — взвизгнула дочка мэра. — Не упади, Дюпен-Чен, твои кости слишком хрупкие, не один врач потом не соберёт. — противно бросила она в след, но одноклассница её уже не слышала. Холодный зимний воздух неплохо освежал разум и мысли. Маринетт размеренным шагом шла к автобусной остановке, потому что идти к особняку Агрестов было слишком далеко. Автобус приехал неожиданно быстро, и девушка не задумываясь зашла в него, а через пятнадцать минут вышла на другой остановке. Всё это время в её голове была абсолютная пустота. У неё не было не одной мысли о том, для чего её позвала Эмили, не было идей о том, как вести себя, если она пересечётся с Адрианом. Единственная здравая мысль, которая пришла к девушке слишком поздно, это о том, что нужно было всё-таки соврать о плохом самочувствии, дабы избежать этой встречи. Но, как уже было сказано, мысль пришла слишком поздно, как раз в тот момент, когда девушка нажала на дверной звонок. Ответ не заставил себя долго ждать, и через минуту горничная вела Маринетт к мадам Агрест. Женщина остановилась в большой кухонной зоне. Она оповестила о том, что хозяйка спуститься через пару минут, и предложила девушке чай. Маринетт согласилась, и присела за стол. В этом доме она чувствовала себе невероятно неловко, и горничная это заметила. — Я помню тебя совсем крохой. — улыбнулась женщина, ставя перед гостьей чашку чая. Маринетт удивлённо подняла на неё глаза, и стала всматриваться в её черты лица. — Ты была самым справедливым ребёнком из всех, что я знала. — Вы… — тихо протянула девушка, на что горничная улыбнулась ещё шире. — Ты очень храбро отчитала их в тот день. Я благодарна тебе за это, никто в этом доме не заступался за меня так, как ты. Жаль, что всё так вышло… — с грустными нотками сказала женщина, и, поклонившись, направилась прочь из кухни, но перед уходом дополнила. — Я знала, что ты ещё вернёшься в этот дом, Адриан сейчас нуждается в тебе, как ни в ком другом. От досады брюнетка прикусила губу. В голове сново прокрутился тот день, заставляя всё вспоминать снова. Зачем, зачем тогда в их жизни появилась Хлоя?! Испортить всё?! У неё это прекрасно получилось. Маринетт вздрогнула от того, что на её плечо упала рука мадам Агрест. Она слегка ей улыбнулась, но женщине было этого недостаточно, поэтому она подняла девушку для объятий. — Я рада, что ты пришла, Нетти. — сказала блондинка, беря в руки ещё одну чашку чая. — Мне хотелось с тобой откровенно поговорить. — Да? — девушка вопросительно изогнула бровь. — О чём же? Актриса печально вздохнула, опуская глаза на чашку с любимым чаем с мятой, на который у сына аллергия. Наверное, это из-за того, что она слишком много пила его во время беременности, но навряд ли. — Маринетт, — медленно начала она, виновато поднимая глаза на дочку своей подруги. — мне стыдно тебя об этом просить, но… Эх… — Говорите. — мягко поддержала её Дюпен-Чен. — Адриан, он… Ему очень одиноко, он страдает от недостатка общения… Маринетт, прошу, прости его. — ещё более поникшим голосом сказала женщина. Кошки на душе Нетти заскребли с утроенной силой, и, кажется даже научились выть. Она исподлобья посмотрела на блондинку, и заметила, как у той скопились в уголках глаз слёзы. — Это я, я виновата в том, что Вы поссорились… Я, я привела в дом Хлою, я прощала им даже большие шалости, я упустила тот момент, когда вы стали терять друг друга. — задыхаясь от подступающих слёз говорила женщина. — Прошу, не надо… — тихо проронила брюнетка, пряча от стыда глаза. Она не может, не может всё просто так простить и забыть, у неё тоже есть гордость. — Я… не думаю, что это хорошая идея… Вы же должны понимать, что как прежде уже не будет. Виновато посмотрев на мадам Агрест, Мари встала, и она вскочила за ней. Девушка уже хотела попрощаться, но женщина прервала её в самом начале. — Нетти, прошу… Мой сын может умереть… ему всего семнадцать. Ты не можешь бросить его сейчас, ему нужна твоя поддержка. — вскликнула хозяйка дома, и по её щекам потекли слёзы. Дюпен-Чен замерла в изумление. Ей хотелось плакать и кричать: «А я? Хоть кто-нибудь из вас подумал обо мне? Кто-нибудь подумал о моих чувствах, кто-нибудь понимает, что я тоже умираю?! Если да, то почему меня никто не остановит, почему всем плевать?! Почему, чёрт побери?!» Слова застряли в горле, так и не вылетев наружу, потому что в проходе на кухню стоял Адриан. По его лицу было видно, что он стоит там достаточно долго. — Зачем? — почти шёпотом спросил парень. — Зачем ты всё это говоришь? Зачем ты давишь на жалость, мам?! — уже громче добавил он. Эмили, округлив глаза, обернулась на сына, а после кинув тихое «Простите» быстро ушла из кухни. Тишина, которая повисла между бывшими друзьями, едва ли не убивала. Дюпен-Чен не слышала ничего кроме собственного сердцебиения. Девушка боялась даже дышать, не то, чтобы поднять на Адриана взгляд. Он тоже не двигался с места, просто смотрел на неё. У обоих не находилось слов, чтобы описать ситуацию. Адриан, как мужчина, решил взять на себя эту заботу. — Забудь, просто забудь всё то, что ты услышала. Я не хочу заставлять тебя общаться со мной. — сухо проговорил парень, после чего Дюпен-Чен всё же подняла на него свои глаза. При дневном свете он выглядел чуть хуже, чем она могла себе представить. Бледная кожа, огромные синяки под глазами, незаживающие царапины и ушибы на руках. Вся его фигура была совсем не такой, как на фото. Он сильно похудел, и стоял слегка сутулясь. — Я не… — начала было Маринетт, но Адриан как-то слишком громко вздохнул, и прервал её. — Почему ты так и не ответила? Неужели я так тебе неприятен, что тебе сложно выслушать меня? — как-то неожиданно громко начал Агрест, от чего девушка слегка вздрогнула. Маринетт глупо хлопала глазами, не зная что сказать. — Я… не вижу в этом смысла. — чуть собравшись ответила она, и Адриан вопросительно посмотрел на неё. — Я так сильно обидел тебя? — Да! Да, чёрт возьми! Ты даже не представляешь, что я чувствовала, когда ты нашёл мне замену в лице этой… Хлои. — сорвалась брюнетка, и уже с гневом смотрела на старого друга. — Я не находил тебе замену. Пойми, Мари, мы были детьми. Признаю, я поступил глупо… неправильно… Прошло десять лет, почему ты не можешь простить меня? — Вот именно, Адриан, мы были детьми. Детская дружба давно прошла, так почему ты так цепляешься за неё? — Потому что ты дорога мне! — Дорога значит?! Так почему ты не появился раньше, почему ты не извинился раньше?! — эмоции и злость на этого человека закипали в бедной девушки. Не была бы чашка под её рукой такой дорогой, она бы давно разбила её. — А ты бы простила? — странно тихо, и удивлённо спросил Агрест. — Конечно, я ждала этого десять лет. — в глазах предательски защипало, и Мари опустила голову. — Почему ты не можешь сделать это сейчас? — осторожно проговорил парень, сделав шаг навстречу Нетти, но она сделала два назад. — Что я, чёрт побери, должен ещё сделать, чтобы ты простила меня? — громко спросил он, но услышал только тихий всхлип. — Я готов создать машину времени, чтобы вернуться назад, и исправить всё. Дюпен-Чен сжимала кулаки до такой степени, что длинные ногти впивались в тонкую кожу. Она подняла на него усталый взгляд, даже не пытаясь скрыть слёзы. Почему, почему она не может простить его?! Она бы сама хотела знать ответ. — Нетти, я не хочу умирать с мыслью о том, что ты меня ненавидишь. — тихо дополнил парень, и Мари едва смогла подавить громкий всхлип. Не выдержав напора, она резко развернулась, и побежала прочь. Схватив у выхода свою куртку, она выскочила на улицу, и едва не свалилась в сугроб. Она не могла дышать, поэтому остановилась посреди дорожки. Слёзы сжимали горло, а чувство несправедливости сердце. В глазах помутнело, и девушка присела на корточки. Что, что она творит? Она же так ждала его извинений, так почему сейчас не может принять их?! Почему она не может переступить эту чёртову гордость, просто обнять Адриана, и сказать, что всё обязательно будет хорошо?! Глубоко вздохнув, Маринетт выпрямилась, и сосчитала про себя до десяти. Мистер Клод посоветовал ей делать это упражнение, если вдруг становится плохо, часто это очень помогало. Взяв в руки снег, она протерла лицо, и, кажется, успокоилась. Возвращение на кухню заняло у Мари несколько секунд, но Адриана уже там не было. В голове промелькнула мысль о том, что может не стоит, но… — Он поднялся. — раздался голос горничной за спиной, и девушка скрипя сердце повернулась в сторону лестницы. — Боже, надеюсь, что я не пожалею об этом! — шепнула себе под нос она, и быстро поднялась по лестнице. Нужный поворот, тот самый коридор и та самая комната. Не оставляя себе время на раздумья, чтобы вдруг не передумать, Мари сходу открывает дверь, но замирает на пороге. Адриан, стоявший у окна, ошарашено таращится на неё, похоже подбирая нужные слова. Маринетт тоже не спешила оправдать свои действия, все слова снова вылетели из головы. — Чёрт, Агрест, почему я не могу просто уйти?! Почему я не могу забыть тебя, и жить спокойно?! — громко спросила девушка, быстро преодолевая расстояние между ними. В глазах снова пелена, и она не может держать себя в руках. — Ну почему я так сильно хочу тебя простить?! — практически шепчет она, находясь в шаге от него. Агрест всё ещё не мог осознать произошедшее, поэтому тупо смотрел на то, как Мари вытирает слёзы своей тонкой ладошкой. Когда до него доходит смысл её слов, он резким движением прижимает её к себе, и она незамедлительнно отвечает на объятия. Она оказывается такой низкой для него, что он упирается носом в её макушку. Улыбается от того, что Дюпен-Чен чуть сильнее сжимает его рубашку, и тихо всхлипывает. Он старается ещё крепче обнять её, чтобы она поняла, как дорога ему. Вдыхает её запах, чтобы запомнить навсегда. — Я должен обвести эту дату красным маркером. — усмехается он, и Нетти тихо хмыкает ему в грудь, но по прежнему не разрывает объятий.«Только бы это был не сон!»