Ложка сахара.

Стайлзу нужно чуть больше семестра, чтобы понять, что так не может больше продолжаться. Его стипендии и работы на неполный день просто недостаточно, чтобы сводить концы с концами, даже подработки на стороне, тут и там, включая работу няни, в которой он чертовски хорош, после того как спасал задницу Скотта все эти годы. Даже этого недостаточно, чтобы заполнить финансовую дыру. Если бы он работал больше часов, он бы справился, но это можно сделать только в случае отказа от сна. Но если он так сделает, то не сможет поддерживать свои оценки достаточно высокими, чтобы сохранить стипендию. Он и так недостаточно спит. Сначала он звонит отцу. Но, прежде чем он успевает стыдливо попросить денег на еду, старик начинает рассказывать, как дела в Бейкон Хиллс, и …это кажется прекрасным, хотя это не так. В доме установили систему охраны, и больница проконтролировала, чтобы последний счет Стайлза был оплачен, и в департамент наняли пару новых заместителей, поэтому шериф может наконец сократить часы работы, как и просил его сын в течение пары лет. Стайлз слушает все это с комом в горле. Всё нормально, всё спокойно, и отец заботится о себе. Он вешает трубку, ни слова не сказав о своём финансовом положении. Он рассказывает о своем положении друзьям по колледжу, и парочка из них жалеет его, кормит время от времени. Это помогает. Он говорит с консультантом по финансовой помощи о том, может ли он сохранить свою стипендию, если он немного облегчит нагрузку на курс, но без шансов. Он ожидал этого, но должен был попытаться. Он просто наскребает ещё немного. Это нелегко, но он считает, что сможет пережить вторую половину первого курса, если будет экономен, а потом у него есть все лето, чтобы работать и копить, чтобы это больше не повторилось. Это не идеально, но это всё, что он смог придумать. А потом его комнату в общежитии затопило. Сначала это просто досадно — ничего ценного на полу не было, и это лишь стимул, наконец, оторвать задницу и заняться стиркой, но затем появилась плесень, а вместе с ней и аспергиллез*. По-видимому, жизнь на растворимой лапше и с хроническим недосыпом нанесла достаточный ущерб его иммунной системе, чтобы он не смог справиться с простыми спорами плесени. Он смотрит на рецепт, который ему дали в клинике. Даже со своей студенческой страховкой, которая должна помочь, он не может позволить себе противогрибковое лекарство. Он проводит несколько долгих минут, слушая собственное хриплое дыхание, прежде чем начинает плакать. Когда у него заканчиваются слёзы, он звонит Лидии. Он точно не хочет никому об этом рассказывать, но ему нужно одолжить денег, а она не расскажет об этом его отцу. -Стайлз? Я тут как бы занята. Чувство вины утраивается, он начинает задыхаться. -Мне нужна твоя помощь. -Одну секундочку. Слышно нечеткое бормотание, а потом звук захлопывающейся двери. -Что случилось? -Я… Я заболел. -И что? Он хочет закрыться от её нетерпения. Он собирается с силами и тихо отвечает: — И я не могу позволить себе лекарства. На другом конце телефона тишина. Она тянется достаточно долго, его горло першит и горит от потребности снова заплакать. -Стайлз, я хочу, чтобы ты выслушал меня очень внимательно, ладно? -…Окей. -Я знаю, что ты не рассказал мне всю историю целиком, и судя по тому, как ты говоришь, ты не можешь рассказать мне её прямо сейчас. Я хочу, чтобы ты лёг спать, отдохнул как можно больше и проснулся завтра к десяти. У меня нет занятий по четвергам, так что я приеду и помогу тебе со всем разобраться. Стыд, облегчение, и благодарность переполняют его. -Ты не должна этого делать. -Ты позвонил мне не просто так. Увидимся завтра утром. На следующий день он просыпается около десяти и чувствует себя ужасно. Не потому, что его лёгкие превратились в колонии плесени. Он тащится в душ, убирается, одевается и ждёт. Он знает, что колледж в нескольких часах езды, и понятия не имеет, когда Лидия выехала этим утром, поэтому он пользуется чайником в студенческой гостиной, чтобы заварить чашку дерьмового растворимого кофе, и берет один из учебников. Он оставляет дверь открытой, чтобы выглянуть в коридор и помахать Лидии, но оказывается, что она точно знает, в какой комнате он живёт, потому что, конечно, она просто это знает. Она бросает на него один взгляд, прежде чем её лицо становится обеспокоенным. -О, дорогой. -Всё не так плохо, как кажется. Он пытается улыбнуться. Её брови выражают величайший скептицизм, но всё, что она говорит это: -Убедись, что рецепт у тебя с собой и пойдём. Он молчит, когда идёт за ней из общежития к машине и в аптеку. Он смотрит вниз, когда она расспрашивает фармацевта у кассы, и борется с желанием блевать, когда она вытаскивает свою кредитную карту. Он сдерживает свой кофе. Пусть он не так успешен в сдерживании слёз, но может сделать вид, что это связано с болезнью. Она отмахивается от его «спасибо», кладёт бутылку с лекарством ему в руку и ведёт его к своей машине. На обратном пути он занят чтением информации о дозировке и побочных эффектах, вот почему он удивлён, когда вместо общежития, они останавливаются у кафе, где завтраки подают весь день. -Эм? — Я хочу пообедать и не смей говорить мне, что ты не голоден. Он не может не улыбнуться в ответ. -Да, мэм. Она одобрительно кивает. -Умный мальчик. Он просматривает меню и понятия не имеет, что заказать. Он вроде как хочет всё? Картофельные оладьи и омлет, и фруктовый салат, и французские тосты, и бекон, и сосиски, хотя он знает, что не сможет съесть всё это, даже если бы мог себе это позволить. Он все еще тоскливо смотрит на ламинированное меню с бельгийскими вафлями, когда появляется официант. К счастью, сначала он спрашивает Лидию, чего она хочет, а Стайлз думает выбрать наугад. -Я буду киш с фетой и шпинатом, картофельные оладьи и зелёный чай, а ему омлет с тостом из цельной пшеницы и клубнично-ананасовый смузи. Он смотрит на неё, он знал, что так будет, но…. Что? Что происходит прямо сейчас? -Конечно. Хотите добавить йогурт в смузи? Она смотрит на него, прежде чем кивнуть. -Да, пожалуйста. -Сейчас. Он передает своё меню официанту на автопилоте, все его внимание сосредоточено на том, чтобы сделать свое лицо максимально вопрошающим. Лидия фыркает: -Стайлз, ты заболел. Тебе нужны витамины, судя по тому как ты выглядишь, ты не сможешь поднять ничего тяжелее книги. Его рот открывается и закрывается, но на самом деле у него нет ответа. Она права, и они оба это знают, но это не меняет того, как странно он относится к тому, что происходит сейчас. Он сглатывает и кивает. Он ест с благодарностью, когда приносят еду, и не удивляется, когда официант приносит один чек и отдает его Лидии. Он хочет спросить её, сколько была его половина, сколько он ей должен, но он не может сделать этого. У него проблемы, и они оба это знают. -Ты не должна была этого делать, — прохрипел он. Она протягивает руку и гладит его. -Да, не должна. Теперь прими свои лекарства, солнышко. Он кивает и покорно принимает свою первую дозу лекарств, потому что нельзя ослушаться Лидию Мартин. И, как бы любезно она ни говорила, это все равно приказ. Когда они вернулись к машине, она спрашивает: —У тебя есть мини-холодильник в комнате в общежитии, верно? —Да, — медленно отвечает он, неуверенный насколько важен его ответ, — и у меня есть доступ к микроволновой печи, чайнику и раковине в гостиной моего этажа. Почему ты спрашиваешь? —Потому что ты не можешь выжить на лапше, Стайлз. Мы покупаем продукты. Если бы это был мультфильм, его челюсть упала бы на пол. —Лидия, нет. Спасибо, но серьёзно, нет. Она не смотрит на него, когда она сворачивает к соседнему продуктовому магазину. —Серьёзно, да. Он проводит руками по лицу, дергает себя за волосы. —Просто, нет, хорошо? Ты не моя сладкая мамочка! Неловкая тишина. Затем: —Я могла бы быть. Её тон и лицо полностью нейтральны, но это все ещё взрывает мозг. —Я просто… Как ты можешь такое говорить? Она раздражается, но не кричит. Если бы она кричала, это было бы лучше. —Потому что ты мой друг, и тебе нужна помощь. Я в состоянии предложить тебе эту помощь таким образом, чтобы это не причинило вреда или неудобств. Если ты действительно настроен против меня, тогда ладно, я оставлю тебя на время, но не навсегда. Что-то должно измениться, и мы оба это знаем. Ты не можешь жить на растворимой лапше, тебе нужно больше спать, и тебе надо иметь возможность позволить купить себе антибиотики, когда ты заболеешь. Он должен прервать её, ведь чем дольше она говорит, тем сильнее его тошнит. —Послушай, грибковая инфекция была странной и редкой, и лекарство намного дороже, чем большинство антибиотиков… —Дело не в этом, и ты это знаешь. Её голос холодный, резкий. — Ты должен понимать, что появятся какие-то необходимые мелочи, потому что так вечно случается. Мы люди. Мы болеем и нуждаемся в антибиотиках или нурофене от головной боли, деньгах на стирку, в шампуне или новом зарядном устройстве для телефона. Если у тебя нет места для таких расходов в твоём бюджете, то у тебя нет рабочего бюджета. Она права. Они оба знают, что она права, и он ненавидит это. —С каких пор такая богатая девушка, как ты, разбирается в бюджете? — ворчит он. Это вынужденный вопрос, но ему любопытно. Она поворачивается к нему достаточно долго, чтобы успеть поднять одну бровь. —Когда приходится жить на пособие, учишься. Кроме того, это здравый смысл. И это пригодилось, когда Эллисон пыталась разобраться со своими планами насчет колледжа. Он молчит, пока Лидия ведёт их через продуктовый магазин. Он толкает тележку и следует за её клубнично-блондинистой головой, когда она прокладывает дорогу. Он слишком устал для всего остального. Он возвращается в общежитие с кое-какой едой—арахисовая паста, сыр, крекеры, фрукты, нарезанные овощи, батончики из мюсли, овсяная каша, Лидия одобрила блюда для микроволновой печи — и поставила дедлайн. Если он не поймет, как исправить ситуацию, когда перестанет быть колонией ходячей плесени, Лидия снова вмешается. Она уже угрожала ему ежемесячными продуктовыми ваучерами. Он немного ненавидит её за то, что она подала ему эту идею. Трудно понять, что, вероятно, есть сахарные папочки и мамочки, и что один из них, возможно, сможет вытащить его из той передряги, в которой он находится. Он знает, что они, наверное, ожидают секса, но в некотором смысле, с этим легче справиться, чем навязываться Лидии или быть проституткой напрямую. (Его отец — полицейский. Он знает, как часто проститутки становятся жертвами. Он не готов пойти на такой риск.) Нет. Как сахарная детка, он только технически не секс-работник, но формальности достаточно, чтобы у него было больше шансов, если кто-то будет шантажировать его или угрожать. И легче смириться с мыслью, что ему платят за время и внимание, и даже за тело, чем просить помощи у его отца, или у Лидии, или у стаи. Но он ждёт. Даёт лекарству несколько дней, чтобы почувствовать себя человеком. Он также пользуется этим временем, чтобы дописать свою курсовую и исследовать дела со сладкими папочками и мамочками. Оказывается, есть сайты, которые существуют для связи людей, ищущих такие отношения. Он осматривается, проверяет профили, пытается понять, во что он может ввязаться. Он не знает, что думать, но он будет в этом участвовать. Для начала он не ожидает, что там будет так много мамочек. Он также немного удивлён, что очень мало явного упоминания о сексе. Он не указан в качестве требования или предпочтения практически нигде — но затем он проверяет критерии для сопоставления пар и понимает, что, вероятно, существуют правила об этом. Не очень тонкие намеки на «вознаграждение за инициативу» говорят ему всё, что ему нужно знать по этому вопросу. Он разочарован, но не удивлен, что многие мужчины старше, чем его отец. Он хочет есть, но ему не нравится мысль отсосать у чьего-то дедушки, чтобы быть сытым. Он также замечает, что большинство деток — молодые женщины. Многие, похоже, в таком же положении как он: пытаются попасть в колледж. Он задаётся вопросом, откажут ли ему, потому что он парень. Он надеется, что нет, потому что у него не хватает вариантов. Он все равно составляет профиль. Он расплывчатый, когда он составляет его, что, по его мнению, безопаснее, потому что он всё ещё не совсем уверен в этом, и публикует фотографию, которая даёт лишь неопределённое представление о его лице, но узнать его на ней нельзя. На ней видно, что он темноволосый, белый, мужчина, еще кое-что. Он считает, что можно с уверенностью сказать, в каком городе он находится, и что он студент колледжа. Он считает, что человек, который согласится дать ему денег должен знать, для чего он их использует. (И да, хорошо, на самом деле это не их дело, но он не блудит, чтобы финансировать наркоманию или проблему с азартными играми. Он отчаялся, как студент колледжа, который хочет есть, и в настоящее время не может себе этого позволить, несмотря на то, что он работает.) (Может быть он немного насторожен.) Он сразу получает сообщение, и появляется сексуальная составляющая, которую он ожидал. Большинство из ответов он удаляет. Есть один с сайта, рекомендующий ему несколько групп. Он присоединяется к чату для деток — у них есть безопасная информация о людях повсюду и о людях его района. Он убивает пару часов, читая темы. Когда он понимает, что есть публичная встреча, место для знакомства, возможно, собеседование, он перепроверяет дату. Это субботний вечер в высококлассном баре. Это лучший выбор, потому что, если он собирается сделать это, это самый безопасный вариант. И если он его не устроит, хорошо. По крайней мере, он не будет тратить слишком много времени. Он может начать изучать другие варианты, возможно, краткосрочный кредит или студенческий кредит. Он предпочел бы не делать ни одной из этих вещей, но, если он найдёт хорошую летнюю работу дома, он может быть в состоянии погасить долги, прежде, чем его отец узнает. Он укладывает волосы и надевает блейзер с чистыми джинсами. Он считает, что будет выглядеть достаточно респектабельно, чтобы быть достойным внимания, не притворяясь кем-то, кем он не является. Он направляется на встречу, старается не нервничать — потеет прямо через футболку. Он встречает детку у входа, миниатюрную блондинку, сладкую как мед, и она ведёт его к комнате для вечеринок, которая была забронирована для этого. По-видимому, это полурегулярная вещь. Он чертовски нервный, поэтому она берет его под своё крыло. Она тихо указывает на пару папочек, которые, как она знает, приносят неприятности, и извиняется, что не может помочь с мамочками. Он обнимает её, и они расстаются, но не раньше, чем она обещает прийти проверить как он, прежде чем уйдет. Но, несмотря на всё то, о чём он беспокоился, — что его отвергнут, потому что он парень, — его «сладкое лицо» и «застенчивость» привлекают к нему сахарных мамочек как мотыльков. Или, возможно, акул, жадных до крови. Он умудрился вежливо отказать двум, которые заставили его нервничать, и достаточно приятно болтает с хирургом за сорок, когда у двери начинается какой-то переполох. Он поворачивается, чтобы посмотреть, что там, но ловит взгляд собеседницы, направленный туда же. Если бы взгляд мог убивать, было бы несколько трупов. —А? Она поворачивается к нему с натянутой улыбкой: —Извини, милый. Просто он раздражает больше, чем Ядовитый Плющ, и склонен воровать внимание малышей. —Почему так? Ему любопытно сейчас, тем более, стайка молодых женщин всё ещё скрывала недавно прибывшего папочку. —Для начала, он самодовольный тип. И тот факт, что он единственный молодой и привлекательный папочка в толпе, заставляет его чувствовать, что он имеет право на кого угодно, независимо от того, ухаживает ли кто-то из нас за ним. И да, Стайлз может понять, почему этого чувака выбирают. Но она ещё не закончила. —Он также, кажется, думает, что может переманивать наших партнёров, это кошмарно. Единственная причина, по которой остальные из нас не ответили, потому что он какой-то крупный адвокат с репутацией беспощадного сукиного сына, и никто из нас не хочет, чтобы он подал в суд за клевету. И вау, окей, Стайлзу нужно увидеть, кто этот человек, потому что мудачество такого уровня — скилл, который был прокачан. Но он также думает, что другие не преследуют этого парня, потому что у них есть собственная репутация, которую нужно защищать. Когда он, наконец, бросает взгляд на пижона, который раздражает хирурга, его рот открывается. Даже со спины, этот парень выглядит хорошо. Его жилет обнимает восхитительно широкие плечи, которые… —Нет. Ты, блядь, издеваешься надо мной, — говорит Стайлз, чуть громче, чем предполагал. Что, конечно, ведёт к тому, что Питер Хейл немедленно поворачивается и видит его.