Ложка сахара.

Стайлз закрывает лицо руками и бормочет: —Этого не происходит. Со мной такого не происходит. Это не так. Он вовремя поднимает глаза, чтобы шлепнуть по руке Питера, прежде чем он коснется его. — Нет! Он размахивает пальцем, чтобы подчеркнуть серьёзность своих намерений. Питер издевательски надувает губы: —Ты ранишь меня. Стайлз даже не потрудился сдержать свое фырканье. — Ещё нет. Питер внезапно улыбается, и это не та улыбка, которую можно назвать дружелюбной. —Ты мне всегда нравился, Стайлз. —Хотел бы я сказать то же самое, — он пожимает плечами, не отводя глаз от Питера. Он достаточно разумен для этого. Доктор вмешивается с шокированным голосом: — Ты знаешь его? Он все ещё не отводит глаз от Питера, который сейчас ухмыляется. —К сожалению. Он видит, как милая детка делает безумные резкие движения позади Питера, но он не обращает на неё внимания. Он единственный здесь, кто на самом деле знает Питера, и он болезненно осознаёт тот факт, что всё может пойти плохо во многих отношениях. Питер снова тянется к нему — и Стайлз отстраняется. —Держи свои загребущие лапы при себе, или я добавлю яд в твоё средство для укладки. Питер внимательно смотрит, но Стайлз может сказать, что ему весело. —Ты бы не стал. —Испытай меня, засранец. Он знает, что вокруг много людей, и ему не нравится эта ситуация, но Питер находится между ним и дверью, и он сомневается, что толпа людей пропустит его достаточно быстро, чтобы обогнать Питера. Его загнали в метафорический угол, и адреналин в его крови — лучшее тому доказательство. Питер поворачивает голову, смотрит на него сбоку. —Ты не смог бы, даже если бы захотел. Он чувствует, как лицо искривилось, и наблюдает, как толпа позади Питера делает шаг назад. —У меня Эллисон на быстром наборе. Он вытаскивает телефон, чтобы позвонить ей, но прежде чем он поднимает его, на полпути к уху запястье попадает в железную хватку. Питер укоризненно цокает, и с этого момента Стайлзу уже достаточно. Разъяренный, он наносит удар по внутренней стороне локтя Питера, заставляя его отпустить, а затем ударяет по почке, просто для добавки. Губы Питера искривились в оскале, разочарование, наконец, пробилось сквозь его отрешённую маску веселья. —Оставь меня в покое, -плюет он и использует всеобщий шок, чтобы выскользнуть из бара и добраться до джипа. ** На следующий день его почтовый ящик переполнен. Сообщения от его коллег: детки либо благоговеют перед ним, либо возмущаются от имени Питера. Мамочки и папочки, похоже, равномерно разделились между отвращением к его поведению, злорадством по поводу публичного отказа Питеру и любопытством. И ему запретили посещать эту встречу. Что просто замечательно. Единственный плюс в том, что один из папочек хочет послать ему сотню баксов за удовольствие от увиденной сцены, где Питера ставят на место. Это маленькая победа, но он её примет. *** Он хотел бы удивиться, когда Питер написал ему несколько дней спустя. Он знал, что воскресший мудак не оставит его в покое, но он надеялся. Стайлз никогда не менял свой номер, зная, что он может понадобиться стае, и что, если что-то случится с его отцом, ему позвонят первым. Это было умно, он это знает, но он определённо сожалеет об этом, когда читает сообщение от Питера. Так скажи мне, Стайлз, почему я видел тебя на сахарной встрече? У него нет хорошего ответа на это. Он не гордится этим и считает, что может рассказать о какой-нибудь нелепой случайности, основанной на дерьмовой удаче, но, возможно, было бы лучше просто игнорировать Питера. Прежде чем он принимает решение, появляется ещё одно сообщение. И, видишь ли, странно то, что никто из вашей маленькой разношерстной стаи, похоже, этого тоже не знает. Он паникует. Это единственное оправдание того, что он ответил на сообщение. Что ты им сказал? Расслабься, милый. Я никому ничего не говорил. Но если ты не дашь мне ответы, которые мне нужны, у меня не будет выбора, не так ли? Это была наживка, и он попался на неё, а теперь этот ублюдок пытается шантажировать его. Он зол на себя за то, что попался на это, и ещё больше зол на Питера за то, что он точно знал, что делать, чтобы заставить его проболтаться. Но это не значит, что он легко сдастся. Вот почему он пишет, что они не знают, и всё равно не поверят. Это не помешает задать им множество неудобных вопросов. И, хорошо. Точка. Раз ты такой умный, почему, как ты думаешь, я там был? Честно говоря, я ожидал какой-то исследовательский проект по социальным исследованиям, но ты бы не защищался, если бы это было так. Чёрт возьми, почему он об этом не подумал? Это было бы прекрасным оправданием для всех, кто его знает. Прежде чем он может ответить, его телефон гудит с новым сообщением. Так что ты можешь встретиться со мной в закусочной Мэла и позволить мне угостить тебя ужином, или я могу начать звонить всем, кого ты знаешь, и спрашивать, знают ли они, почему ты занимаешься проституцией. Он яростно переписывается, прежде чем его мозг понимает, что это плохая идея. 1) это не проституция, и ты это знаешь, ты, мудила 2) Почему я должен рисковать, ты можешь меня похитить. Это общественное место, дорогой. Ты можешь перестать вести себя как целка. Он в ярости, но не видит других вариантов. Если он хочет, чтобы его дело оставалось в секрете. По крайней мере, чтобы у него было время, чтобы связаться со всеми и сообщить им, что Питер пытается подшутить над ним, поэтому игнорируйте всё, что говорит эта сволочь. Поэтому он, вероятно, должен согласиться. Идея бесплатной еды, которую на самом деле приготовили, а не разогрели в микроволновке, тоже довольно привлекательна. Это печальный день, когда он обменивает своё достоинство на горячую еду, но он всегда думал, что достоинство всё равно переоценивают. Он въезжает на парковку Мэла и шаркает так, как будто он заключённый в камере смертников, направляющийся к своему последнему обеду. Он заходит в кабинку, садится напротив Питера и ищет меню. —Я уже заказал для нас обоих. Прежде чем ему предоставляется возможность выразить праведное негодование, Питер устремляет на него необычно мрачный взгляд. —Стайлз, я знаю, что тебе нехорошо. Я знаю, что лекарство, которое ты принимаешь, может вызвать тошноту как побочный эффект. Я заказал тебе суп и сэндвич. Если твой желудок справится, сможешь съесть немного моей картошки фри. Это выбивает почву у него из-под ног. —Что? — квакает он. Голос Питера мягкий, даже нежный. —У тебя неприятный запах. И я чувствую запах лекарств, которые ты принимаешь, и плесени в твоем дыхании. Большинство людей могут бороться с простой грибковой инфекцией, так что если ты не можешь, то ты в беде. Учитывая, что я нашёл тебя на встрече для папочек, я уверен, что твои проблемы финансовые. Но никто из стаи, похоже, не знает, что тебе нужна помощь. Он даже не знает, с чего начать. Прежде чем он может понять, как поссориться — потому что Питер подозрительно не сотрудничает на этом фронте — им приносят еду. Питер получает бургер, салат и огромную порцию фри, в отличие от его супа и сэндвича. Стайлз поднимает брови над рукой официанта. Питер невозмутимо смотрит на него и кусает бургер. —Овощной суп из ячменя и сэндвич с индейкой. Без латука. И черт возьми, этот засранец даже вспомнил, что Стайлз не любит латук в сэндвичах. Что за хрень вообще творится. Он пялится на мужчину, когда ест, но Питер выглядит развлечённым. Наконец, он нарушает тишину. —Хорошо, итак… что? Что ты хочешь? Да, у меня неприятности. Это вроде как моя жизнь, так что мне любопытно, почему тебя это волнует. Питер кладет на тарелку свой почти съеденный бургер и вытирает рот салфеткой. —Ты мне нравишься, Стайлз. Всегда нравился. Если у тебя проблемы, я бы хотел тебе помочь. Это не случайность, что мы встретились там, где встретились. Я не вижу причин не соглашаться на что-то взаимовыгодное. Звучит совсем не подозрительно. —Взаимовыгодное? И я должен просто поверить тебе? Питер пожимает плечами. —Ты всегда можешь поспрашивать. В сообществе говорят, что я очень милый. Нет. Просто нет. Этому засранцу нельзя сейчас быть смешным. —Прелестно. Но, серьёзно, что ты ищешь? Почему ты так поступаешь? —Ты спрашиваешь, в чем мой коварный план, Стайлз? Глаза Питера мерцают, и он выглядит так, будто может рассмеяться в любую секунду. — Да! — он взмахивает ложкой, чтобы подчеркнуть мысль, — потому что он у тебя всегда есть! Весёлость на лице Питера исчезает. —Все очень просто, дорогой. Мне нравится динамика власти, присущая такого рода договорённости. Мне нравится чувствовать, что я обеспечиваю. Честно говоря, мне нужны спутники для определенных бизнес-функций, но мне нужны «умные спутники». Я пытался найти студента колледжа, который мог бы подойти, и мы оба знаем, что это ты. Что же… это честнее, чем он ожидал от Питера. Это заставляет его перейти от БЛЯДЬ НЕТ к чему-то немного похожему на Плохую Идею. Он ни на что не соглашается, потому что это Питер, и, конечно, есть мелкий шрифт, о котором он ещё не знает. Ведь это Питер, и, если вы дадите ему палец, он откусит руку по локоть. Как минимум. Он засовывает последний кусок бутерброда в рот и размышляет, пока жуёт: —Так как бы выглядели гипотетические параметры договорённости с тобой? Питер уставился на него: —Для тебя? Я бы дал тебе ежемесячную стипендию, с согласованными правилами о том, на что ты можешь и не можешь её тратить. Ещё есть возможность для переговоров, услуга за услугу. В свою очередь, ты отказываешься от любой работы, чтобы всегда быть в зоне доступа, когда мне надо — кроме событий, связанных с колледжем. Конечно, ты дашь мне расписание занятий и экзаменов как можно раньше. Ты будешь сопровождать меня на рабочие обеды и ужины, благотворительные мероприятия, офисные вечеринки и так далее, где твоя цель двойная: чтобы я выглядел престижно для моих партнеров и не убил кого-нибудь со скуки. Когда Питер заканчивает, челюсть Стайлза уже на полпути к забытому супу. —Ты не можешь быть серьёзен! Не говоря уже о том, насколько зависимым я становлюсь, как ты сможешь обеспечить и половину того, что обещаешь? Питер подталкивает тарелку с забытым супом, чтобы Стайлз доел его, пока он не остыл. Стилински зло зыркает, но подчиняется. —Твоя паранойя мешает тебе слышать? Я сказал тебе, что одна из причин, по которой мне нравятся эти договоренности, заключается в том, что я могу их обеспечить. К тому же, ты член стаи. Драйв становится сильнее. И, честно говоря, милый, ты выглядишь так, будто сейчас упадешь. Так что я мешаю тебе заработаться до смерти и наслаждаюсь тем, что ты нуждаешься во мне. Он закатывает свои глаза. —Не знаю, заметил ли ты, но я ни на что не согласился, и ты мне, в принципе, не нужен. Он выглядит так нагло, что это становится смешно. Тридцатилетний адвокат-оборотень не должен быть ходячим примером нахальства. — Ты обитаешь на сайте для поиска папочек. Я встретил тебя, когда ты пытался говорить с мамочкой, которая известна своим гашишем. Твоё здоровье в заднице. Но, пожалуйста, продолжай говорить, насколько тебе не нужна моя помощь. Он отодвигает тарелку в сторону, не в силах больше есть. —Слушай, я признаю, что мне нужна помощь. Здесь это не обсуждается. Я бы поспорил о том, что мне нужна именно твоя помощь. Питер возвращается к своему бургеру. —Я был предельно откровенен с тобой. Я не знаю, чего ещё ты хочешь. Если ты предпочитаешь заниматься проституцией с монстрами, ещё более кровожадными, чем я, это твоё дело, как я полагаю. Но не говори, что я тебя не предупреждал. —Вот, ты снова используешь это слово. Но, знаешь, раз уж я занимаюсь проституцией, почему бы тебе не сказать мне, какие услуги ты хочешь, чтобы я оказывал? —Кажется, я уже это сделал. Он готов кричать от разочарования, но он этого не делает, потому что ему нравится эта закусочная и у него нет желания быть занесённым в черный список. —Не прикидывайся дураком. Я говорю о сексе с тобой. Питер наклоняет голову и ухмыляется. —Я бы, наверное, сказал: «Да», если бы ты попросил. —Подожди, что? Стайлз в ярости, но ему не удается произнести ни слова до того, как Питер снова заговорит. —Позволь мне кое-что прояснить: меня не интересует ничего, кроме полного согласия, когда дело доходит до секса. Запах отвращения, страха, ужаса или боли, принадлежащий партнёру, меня не привлекает. Если ты захочешь секса, я буду более чем счастлив заняться им с тобой. Если ты придёшь ко мне, желая договориться о чем-то дополнительном, то я смогу спросить тебя готов ли ты выполнить конкретную вещь. Но ты всегда можешь сказать «нет», и позволить мне трахнуть себя не является обязательным условием для твоей постоянной финансовой поддержки со мной. То же самое нельзя сказать о других. — Хорошо. Он чувствует холод, не имеющий ничего общего с погодой, и встаёт из-за стола. —Ну, ужин с оскорблениями был отличным, но давай не будем повторять его. —Это твой выбор, дорогой. Но моё предложение постоянно, поэтому, когда ты оценишь свои варианты и передумаешь, не стесняйся связаться. Стайлз не топает ногами. Он не набрасывается на Питера, не дерётся и не включает ёбаную драму. Он просто выходит, садится в джип и зудит себе под нос всю дорогу домой. *** Он изучает варианты, но проблема в том, что они не очень хороши. Он знал, что так будет, но признать это — даже самому себе, — будто проиграть Питеру. Расспрашивая о мамочке, с которой он разговаривал, он не узнаёт ничего хорошего. Она имеет репутацию дилера и, по-видимому, мстит тем, кто её бросает. Он изучает всё, что слышит, конечно, с долей скептицизма. Все детки на сайте конкурируют друг с другом, поэтому, может быть, они пытаются обмануть его. Но он даже не ровня большинству из них со всем этим «просто-быть-парнем», поэтому он прислушивается к тому, что узнает. Он пытается заставить себя работать. Действительно пытается. Он договаривается встретиться с тремя разными папочками, но один дает понять, что секс обязателен, и Стайлзу нравится иметь возможность сказать «нет» и она все ещё у него есть, поэтому он отменяет встречу. Двое других просто не подходят ему. Тот факт, что им обоим за пятьдесят, не помогает принять их. (Это заставляет его чувствовать себя золотоискателем, но нет. Это не так. Ему просто нравится знать, что он может позволить себе самое необходимое в жизни.) Мамочек меньше, но он тоже пробует. Во всяком случае, это даже сложнее, чем папочки — они привыкли сражаться, чтобы жить так, как им хочется и они готовы настаивать на своём с самого начала. Одна хотела заставить не-совсем- бывшего- мужа ревновать, и он не смог смириться с этой мыслью. Остальные просто напугали его. Как бы он это ни ненавидел, тот факт, что Питер был откровенен в том, чего он хочет, заставлял Стайлза чувствовать себя в безопасности. Это также меняло то, как он смотрел на других, как задавал вопросы, как получал замечания за «сложность». Он хочет знать, во что ввязывается, на что соглашается, а, когда не получает ответов — сваливает. В конце концов, он часто сваливает. Он знает, что это ужасная идея. Согласие на что-либо с Питером в конечном итоге обернётся против него, но у него действительно не хватает вариантов и он не заинтересован в том, чтобы взвалить студенческий кредит. Они с отцом только что спаслись от больничных счетов. Хитрый и бесящий Питер опасен, но он его знает. Стайлз точно знает, на что способен чувак, знает все его недостатки. Это само по себе делает его более безопасным, чем любого другого. Его руки трясутся, но он все же умудряется печатать: Хорошо, ты выиграл. Я принимаю соглашение. Через секунду он добавляет: Я хочу, чтобы всё было в письменном виде.