Ветер перемен

Ворота. Большие, железные, украшенные узорами. За ними огромный двор и тропинка, ведущая к достаточно обширному особняку в японском классическом стиле. Всё украшено цветами, деревья, как понял Айга, в большей степени - сакуры. Должно быть, весной здесь было просто невообразимо красиво. Однако больше его сейчас должно интересовать то, как попасть внутрь здания. Найдя на воротах незамысловатую кнопочку, он сразу понял, что это и есть звонок, и очень надеялся, что он рабочий. Айга становится на носочки, старательно дотягиваясь до звонка и кое-как нажимая-таки на него. Минута. Две. Три. Ничего не происходит. Никто не открывает дверь, не встречает даже благим матом. «Может, что-то случилось?» — промелькнуло в голове мальчишки, прежде чем ворота сами отворились и позволили пройти дальше. Аккуратно и неспешно, словно боясь попасть в ловушку, Айга начинает подходить к дому. — Что ты здесь делаешь? — буквально прошипел Суу, встречая Акабу у самого порога. — Фубуки сказал тебе домашку передать… — мальчик останавливается, не решаясь подходить ближе. Признаться честно, Гошуин выглядел до отвратительного прекрасно. Белые пряди растрепались, и чёлка перестала выполнять свои обычные функции по сокрытию второй личности, став лишь ненужным атрибутом, который мешался и лип к лицу из-за пота. Глаза, словно пламя саламандры, прожигают, заставляют неосознанно вдохнуть поглубже и унюхать сильный и пугающий запах гари. Так пахнет древесина, когда дом сгорает, так пахнет обожженная трава, так пахнет… смерть… Дух перехватывает, и Айга осознаёт, что только что потерял контроль над своим запахом, и кто-то властвует над его телом, кто-то, кого будоражит до покалываний в пальцах и искр в бирюзовых глазах. — Так и будешь на меня таращиться?.. — Суу тихо рыкнул, показывая своё недовольство происходящим. На нём рубашка и домашние штаны, и то натянутые кое-как. Пожалуй, гон - не самая приятная штука, если нет омеги… Акаба неуверенно делает ещё пару шагов, передавая листы с бумагами. Ещё с минуту Гошуин тупо смотрит на домашнее задание, после чего неожиданно ухватывает мальчишку за руку и подтаскивает к себе, замечая нотки омежьего запаха у знакомого. Ему хватает одного вдоха, чтобы понять - омега. Перед ним стояла самая настоящая омега. Стройная и соблазнительная. Манящая, как цветок, что запретили срывать. Ещё секунда, и парень затаскивает Акабу в дом. Резко, чётко. Айга чувствует, как ударилась его спина о твёрдую поверхность, как Суу с более звучным рыком принюхивается, склоняясь к его шее, и мир буквально уходит из-под ног. Потому что что-то скручивается внизу живота от аромата гари, что так и бьёт по носу, пробегая по всему телу до прохладных мурашек. Ноги подкашиваются, тело дрожит, с ним подобное впервые в жизни. Что происходило в этот момент? Что с ним делал этот запах гари? — Н-нет… — Акаба слабо толкает Гошуина в грудную клетку, руки не слушаются, поэтому для сильного альфы это даже не сопротивление, а лёгкий флирт. К тому же до парня почти сразу доходит, что это не просто омега, а омега с очень скорой течкой, настолько скорой, что хватит буквально пары часиков, если не пары минут. Аромат гари распространяется по всему помещению, заполоняя собой всё, что только возможно, инстинктивно пытаясь приблизить неизбежное. Гамма упирается, испуганно пытается выбраться из захвата, даже прибегая к укусам и царапанью кожи своими ноготками, что, увы, слишком маленькие, чтобы причинить действительный вред. — Суу, отпусти! Выпусти меня, полоумный мудак! — мальчишка бьётся в истерике, на подкорки сознания понимая, в какую жуткую ситуацию умудрился вляпаться. Более сильный и умелый альфа давит на него своей аурой, прижимает к прохладной стене, пытаясь прижаться своим перевозбуждённым от гона телом к его хрупкому и беспомощному естеству. Он не знает, почему, но реакция на запах Гошуина совершенно сменилась, и теперь Акаба был в не самом лучшем положении. У него ещё ни разу не было течки, однако он не настолько дурак, чтобы не подумать о её возможном появлении. И это был самый неподходящий момент из всех возможных. — Чщ… не бойся… — вовсе не злобно шепчет Суу, игнорируя мат и истерику мальчишки. Одна рука спокойно перехватывает одно запястье, совершенно не обращая внимания на то, как Айга лихорадочно пытается куснуть его, вторая легла на бёдрышко гаммы, а между ног устроилось колено, чтобы больше Акабе некуда было деться. Истерика медленно переходит в отчаянье, когда приходит понимание, что он сейчас пытается сопротивляться кому-то явно сильней и опытней, к тому же в его незавидном положении и домой он не доберется, а если и доберется, то где факт, что его не трахнет кто-то из школы? Всё выстраивается в то, что есть вероятность, что лучше вообще никуда не выходить из этого дома. Лучше Суу, чем неизвестные альфы, которые могут пустить его по кругу… лучше же?.. Замечая, как поутих Акаба, Гошуин склоняется к его личику, мокро целует в щёчку и прикусывает ушко, стараясь не налегать на гамму, дабы не вспугнуть ещё больше. — Всё хорошо… я не сделаю тебе больно, — шёпот вновь вызывает мурашки по хрупкому телу. — Я не хочу… — тараторит Айга и упрямо отпирается, пытаясь отстраниться, прекрасно осознавая, что попал в неравный бой. Гошуин, как скала, которую не сдвинуть с места. И что ты не делай, он уже заведомо проиграл в этой борьбе. Ласковый поцелуй в шейку, вызывающий минутное помутнение, и Суу резко подхватывает мальчишку за ягодицы, заставляя Айгу обхватить талию Гошуина ножками и инстинктивно обнять ручками за шею, дабы не свалиться на пол. Альфа, довольный собой, отправился в свою комнату, держа немного брыкающуюся гамму, что продолжала отпираться, в то же время боязнь свалиться не давала полноценно рыпаться в чужих руках. Суу не скидывает мальчишку на кровать, падает вместе с ним, придавив того своим весом и не дав тонким ножкам сойтись. Гамма напугано вырывается и кричит, пытаясь закрыться ногами, руками, хоть чем-то, лишь бы его не трогали, но всё тщетно. Гошуин рывком поднимает курточку мальчишки и умело перевязывает его руки над головой, буквально приковав невинную пташку к кровати. Затем отцепляет подтяжечки и смело начинает расстёгивать шорты. Останавливает его лишь то, что крики и маты переходят в несдерживаемый плач. Айге стыдно было признавать, но он испугался. Ему было страшно от дальнейшего, страшно, что сделают больно, что будет противно, что его будут жёстко пороть, как какую-нибудь шлюшку. Но пугало даже не то, что с ним сейчас сделают, а что с ним будет после. Как его тело станет перестраиваться? Будет ли в нём преобладать омега, или же он сможет снова вернуться к своим ежедневным альфе и бете… и от всех возможных проблем хотелось спрятаться, скрыться. Однако куда ему бежать?.. Стараясь привести дыхание в норму, Суу останавливает себя. Ему не время слетать с катушек. Сейчас Айга не альфа и не бета, он омежка, у которой ещё совсем никого до него не было и, конечно же, ему страшно, как никогда. Нужно было показать, что бояться нечего, что это приятно, сладко, как пить долгожданный тортик с чаем. Рука сама тянется развязать узел на запястьях, чтобы эти милые лапки снова упёрлись в его грудь, всё ещё в попытке оттолкнуть. — Бесполезно, — словно невзначай произнёс Гошуин, прежде чем залезть руками под майку, стараясь как можно нежней пройти по юной и чувствительной коже. Впалый животик, хрупенькая талия, замечательные рёбрышки, что хоть пересчитывай, в то же время Айга не болеет анорексией, его вес вполне соответствуют росту. Слабенький, не может оттолкнуть, его действия больше похожи на барахтанья лягушонка в луже. И это выглядит даже забавно. Альфа наклоняется к лицу Акабы и застывает прямо перед его носиком. Имеет ли он право забрать первый поцелуй у Айги? Не будет ли он после этого сожалеть о содеянном? Впервые за всё это время в его голове появляется более-менее трезвая мысль. — Айга… можно? — горячее дыхание обжигает чувствительную кожу, будоражит до самых кончиков волос. И мальчик не знает, что ему отвечать и что от него, собственно, хотят. Губы почти соприкасаются, но Гошуин сдерживает себя, ожидая ответа. Можно ли было ему забрать всё, что имел маленький, наивный гамма? Туманно до Акабы доходит, что именно имел в виду Суу, и ужас, что охватывал тело до этого, медленно отступает, словно от лучика света тень. Он зажмуривается и нерешительно соприкасается своими губами с устами Гошуина. Это первый раз, когда ему приходится целоваться с кем-то. И первый раз, когда он мог почувствовать, как парень так же неуверенно углубляет этот скромный поцелуйчик, позволяя себе добавить в него страсть, что уже была на пороге сознания и настойчиво стучалась в дверь. Отвлечь гамму поцелуем была очень неплохая идея. Руки скользнули вниз, медленно снимая шорты, что буквально через пару минут оказались на полу вместе с нижним бельём. Акаба и сам не понял, как оказался уже подмят под сильного и пахнущего гарью альфу, чья рубашка так же ушла за пределы зрения. Горячее тело с накаченным торсом и сильными руками. Гошуин не был серьёзным качком, но и тощим его назвать было нельзя. Он соответствовал стандартам альфы: мужественный, сильный, уверенный, в то же время он старался быть ласковей к более хрупкому существу под ним. Капельки пота в закатных лучах солнца. Если бы они встречались до этого момента, если бы у Айги было чувство правильности, он бы непременно сказал, что этот альфа просто сногсшибательно прекрасен, настолько, что любой омеге снесло бы крышу, тем более при течке. Однако мы говорим не об омеге, а о гамме, и ему было не по себе. Некомфортно, непривычно. Точно ли всё будет хорошо? Взгляд Акабы достаточно красноречив, чтобы его осмыслить. Гошуин попал не к какой-то там омежке, которые ранее прыгали ему на шею, готовые расставить ножки в любой момент. Айга не был глуп, несмотря на все его невероятные, нечеловеческие инстинкты, в такой момент он был совершенно трезв, и происходящее ему было не сказать, что по душе. Однако для Суу нельзя придумать ничего лучше. Гамма не врёт ему, будто бы альфа не знает, что его запах не был чем-то прекрасным. Вся семья занимается цветами, он с самого детства изучал это искусство, старался, однако эта гарь выводила родителей из себя, особенно отца. Раньше парень частенько получал лишь за один только аромат оплеуху, теперь подрос и родители на стенку лезут от его закидонов. Не хочет жениться, хоть убей, не интересуется омегами, выпроваживает их за двор. На банкетах игнорирует даже самых знаменитых людей. Отец думает, что в руках Суу всё рухнет под корень, а мать давно сдалась, не зная, что и делать. Несомненно, они обрадуются, если узнают, что их сыночек, наконец, хоть с кем-то переспал, ведь у них и надежда давно растаяла… Вот только Гошуин чувствовал себя последним маньяком, который принуждает мальчишку заниматься чем-то пошлым. Глаза у Айги большие, цвета моря, но самое главное вовсе не это… они невинные. У него нет решимости становиться омегой для Суу, нет желания переспать ради какой-то выгоды, скорее отчаянье, ведь даже ему понятно, что альфа с гоном ни за что в жизни не упустит из-под носа течную омегу. Суу старается быть спокойнее, не делать резких движений, не заставлять Акабу ещё больше нервничать. Медленно спускается вниз, задирая майку, но не торопясь и вовсе её снимать, словно бы оставленная одежда могла добавить Айге хоть какое-то ощущение защищённости. Неспешно проходит по шейке, оставляя мокрый след до небольших сосочков. Мальчик инстинктивно упирается в плечи Гошуина в знак протеста. Альфа только сдержанно выдыхает, решая заняться этим чуть позднее и спускаясь ещё ниже. Всё это заставляет Айгу насторожиться и в очередной раз проклянуть этот день. Лучше бы он остался в школе. Заперся бы в их комнате с Нару и переждал бы течку, хотя была бы она у него, если бы не чёртов гон Суу, сказать было сложно. Беловолосый устраивается между тонких ножек, проводя рукой по достоинству мальчишки. И Айга вздрагивает, не понимая, зачем всё это нужно Суу. Его тело реагирует на всё иначе, не как ранее, от прикосновений всё внизу живота горит ярым пламенем… член без труда поднимается с первого же касания, словно по какой-то команде, и это не вызывает у Акабы восторга или же радости. Ничего хорошего в том, что с ним происходит, нет от слова "совсем". — Н-не над-до, — судорожно пытается отстраниться гамма, когда Суу совершенно спокойно проводит языком по его стволу. Гошуину и так понятно, что Айга не омега, не только запах, член у мальчишки тоже не омежий, развит лучше. Но и не как у альфы. Уже в этот момент он может точно сказать, что перед ним гамма. Но останавливаться он не собирается. К тому же, гамма Айга или нет, но проходик у него уже в смазке, и это слишком идеально, чтобы не попробовать эту девственную дырочку во всех смыслах. Язык проскальзывает чуть вниз и слизывает немного смазки. Сладкая. Весь Айга маленький и сладкий, как леденец, и пахнет свежестью скошенной травы, снося Гошуину крышу только больше. Всё естество Акабы дрожит, выдавая его полное непонимание происходящего и испуг. Что происходило? Зачем Суу делал это? Разве так занимаются сексом? Айге хочется остановить всё это, попросить прекратить. Альфа бы не удивился, если бы мальчишка никогда и не знал, что перед сексом бывают ласки. А они были и достаточно обширного характера, от простых поцелуев и до того, что сейчас делал беловолосый. Стон вырывается вместе с хныканьем, когда язык проходит в колечко мышц, едва раздвигая стеночки. Он бы мог сделать Акабе гораздо приятней, но мальчишка решил иначе, начиная переходить от хныканий к очередному приступу истерики и плача. Поняв, что лучше пока не экспериментировать, Суу обнял дрожащее, хрупкое тело, прижимая его к себе, как можно ближе и мокро целуя куда-то в височек, чтобы хоть немного успокоить разнервничавшегося мальчонку. В комнате становится душно из-за смешанных запахов гари и скошенной травы, всё это превращается в какой-то лесной пожар, из которого невозможно выбраться ни животному, ни птице… и от этого парень только больше возбуждается, желая, наконец, взять первый раз ни в чём неповинной гаммы. Облизнув пальцы, Гошуин вновь припал к пухленьким алым губкам, отвлекая мальчишку от неприятных ощущений в пятой точке. Первый палец проскользнул внутрь, смазки, к счастью, хватало, пусть это и была первая течка, организм неплохо справлялся со своей работой, выделяя такую нужную в этот момент жидкость. Айга зашуганно дрожал, уже понимая, что его просто пытаются увести от мысли о скором проникновении в его тело. И неуверенность снова взяла над ним верх. — Нет! — запротестовал Акаба, упорно отпираясь и кусаясь, когда Суу тянулся за поцелуями. Даже если этому и суждено будет случиться, он не хочет, и до последнего будет бороться. Попытки Айги, конечно же, ни к чему не приводят, и пальцы продолжают орудовать в его проходике, раздвигая стеночки, заставляя попку выделять ещё больше смазки, а омегу внутри только сильнее возбуждаться и выпрашивать более резких и сильных движений. Живот снова скручивает и это становится уже чем-то невыносимым. Тело против разума, оно желает этого альфу, сильного, как физически, так и ментально. Но Акаба чувствует себя совсем-совсем неправильно, ему хочется уйти, хочется домой, запереться в родной комнате, закутаться в тёплый плед, что пахнет мамой и нежно опутывает, согревая всё его хрупкое естество. Гамме хотелось бы спрятаться от Гошуина, а не лежать под ним, чувствуя, как пальцы давят на его колечко мышц, а дырочка гостеприимно принимает их, вызывая смешанные чувства жгучего, приятного и чего-то неверного, пугающего. Альфа хрипло выдыхает, ощущая, что больше терпеть у него нет сил. Ещё немного и он сорвётся, не справится со своим желанием, станет резким и грубым, а допустить этого было нельзя. Не сейчас и не с Айгой. Пальцы покидают приятные стеночки, но лишь ради того, чтобы аккуратно подставить на их место член. Минута на то, чтобы Акаба хоть немного успокоился, ведь мальчик и вовсе зажмурился, скорее всего, сильно зажимаясь в пятой точке, а это не было самым положительным исходом в данный момент. Достоинство Суу скользит между двух миленьких булочек, заставляя Айгу на какое-то мгновение растеряться, а после резко проникает внутрь, почти сразу заходя наполовину. Гамма вскрикивает, царапается и машет своими ручонками, пытаясь задеть альфу хоть немного, чтобы его больше не трогали. А ведь это только самое начало… — Чщ… — Гошуин успокаивающе проводит одной ладонью по спине, вынуждая Акабу немного выгнуться от очередного смешения чувств, второй убирает правую руку, чтобы Айга не так сильно колотил по его грудной клетке, всё равно ни к чему серьёзному это не приведёт, однако и приятного в этом тоже мало. — Высунь его! Суу, я не хочу! Отпусти! Отпусти меня! — очередной наплыв паники уже не подпускает даже попытки успокоить и всё, что остаётся, это постараться продолжить с надеждой, что в скором времени Акаба успокоится и поддастся своим инстинктам. Член погружается почти до основания под концерт Айги, что уже успел сорвать горло от криков. По щекам текут слёзы, да он же в жизни не подумал бы, что его первым окажется Суу, тем более, девственности он лишится в шестнадцать лет в доме Гошуина, причём возьмут его, скорее, силой, нежели по собственной воле. Первый толчок, вырывающий стон боли у гаммы. Жарко, склизко, до боли приятно, альфа впервые чувствует такой коктейль эмоций. И всё это Айга, всё это маленький и нежный мальчишка, что сейчас не может удержать слёз в своих бездонных бирюзовых глазах… Парень берёт заплаканное личико в свои руки, страстно целует, призывая к ответу. Ему необходимо, чтобы Акаба ответил, показал, что всё сделано правильно, что его тело было готово к такому повороту событий. На взгляд Суу он мог бы чуть лучше разработать дырочку, но Айга вырывался и мешал сосредоточиться. Ладошки пытаются перехватить руки, чтобы Гошуин отпустил его. Гамму пугают такие близкие к шее касания, словно бы его могли в любой момент придушить, чтобы не рыпался. Достоинство Суу немного вышло, помедлило и неожиданно резко зашло в самое нутро. От такой резкости мальчик потерялся и ослабил хватку на руках, инстинктивно сжав ножками бёдра Гошуина и всхлипнув в поцелуй. Толчок вышел слишком грубым и неаккуратным, от чего Айга только больше захотел выбраться из-под альфы и убежать. В то же время… он неожиданно почувствовал себя уже в закрытой клетке, которую заперли перед его носиком. Гошуин начал медленно двигаться, ощущая, как Акаба немного поутих, всё больше и больше смиряясь со своей нелёгкой судьбой, что затащила его в это треклятое поместье. Омега начала яро качать свои права в теле, поддаваясь навстречу альфе, выгибаясь в спине и принуждая к еле сдерживаемым стонам и хриплым вздохам. Всё естество горело огнём, гарь только ухудшала положение. Было жарко, невыносимо жарко, настолько, что дышать становилось всё тяжелей и тяжелей. Кислород жёг горло, обжигал всё внутри, как и член Суу, что казался просто раскалённым металлом. Разум затуманило, всё перед глазами поплыло, и уже явно не от слёз. Айге стало дурно, всё шпарило, как огнём, словно в бане, не вдохнуть, не выдохнуть… — Горячо… — выдавил из себя мальчишка, буквально плавясь в этом душном помещении, словно бы он оказался в каком-то аду, где варится в огромном котле с кипятком. Остановившись, альфа заметил, как тяжело дышит гамма. Ему не стоило выпускать всю свою ауру, увеличивая напор на Акабу. От этого мальчик стал совсем некакущим, словно пластилиновый. Твори, что хочешь, больше сопротивляться не станет. Суу старается снова удержать себя в узде, чтобы можно было продолжить. Попка принимает его член, позволяя загнать его целиком в сладкое и нежное нутро, стеночки узкие, приятные… сложно сопротивляться желанию просто взять и с силой начать втрахивать юное тело в постель, ведь это чертовски заманчиво. И в то же время хотелось насладиться этим видом. Айга смотрит на него задурманенными глазами цвета морской волны, и таким он его ещё ни разу в жизни не видел. Слабый, хрупкий, уязвимый. Всё можно было испортить одним неаккуратным движением, одним словом, действием. Любое касание важно, оно распаляет, и если правильно управиться с этим, можно довести мальчика до оргазма и не единожды. И Суу действительно хочется увидеть, как Акаба будет выглядеть после разрядки… станет ли сразу упрямиться, или же продолжит покорно подчиняться? Станет ли более развратным, как все те омеги, что кидались Суу на шею, или же ничего не изменится? Беловолосый проводит несколько раз по члену Айги, ритмично загоняя своё достоинство в его дырочку, что начинает издавать весьма пошлые звуки. Гамма громко стонет, изливаясь в руку парню, как не странно, не прошло и пары минут. Дыхание окончательно сбивается и на несколько мгновений Акаба просто закрывает глаза, пытаясь хоть немного прийти в себя. Тело снова охватывает дрожь, но теперь уже не от страха, а от оргазма. Ему приятно от касаний Гошуина, всё внутри переворачивается, но Айга чувствует, что ничто на место не вернулось, а лишь перешло в очередной хаос. — Приятно?.. — тихо спрашивает Гошуин, вытирая руку о простынь и снова толкаясь внутрь, вырывая новый стон. Щёки у Акабы яркие, пунцовые, глаза всё такие же задурманенные. Ему не стало лучше, не стало легче после разрядки, в его анусе всё ещё находится инородное горячее тело, всё тот же раскалённый метал, что только больше распаляется, пульсирует и словно становится ещё больше. Айга неожиданно шмыгает носиком, подносит руку к губам, а глаза отводит в сторону. Конечно же, ему приятно, до одурения приятно. Это его первый раз, но Айга чувствует себя, как какая-то шлюшка, которую мало пороли ранее. И это обидно, больно, неприятно. Ему такого не хочется, и не хотелось никогда. Но в воспоминаниях… в его воспоминаниях, мама никогда не спорила с отцом. Мама — омега. Он же теперь тоже омега, а Суу альфа. Должен ли он теперь подчиниться, так же, как когда-то это сделала его мать?.. — Айга… — Гошуин резко берёт его руку в свою, подталкивая к смене позы. Неожиданно Акаба оказывается на альфе, чувствуя, как член внутри него вошёл лишь глубже, доставляя одновременно и удовольствие и боль. — Так легче? Тебе привычнее быть сверху? Предположение Суу было бы весьма кстати, но, увы, не в такой момент. Если раньше у гаммы были алыми лишь щёчки, то теперь всё его лицо стало ярко-ярко красным, свободная рука упёрлась о грудную клетку Гошуина, а со второй Суу уже успел переплестись пальцами, смотря на то, что произойдёт дальше. Но ничего, абсолютно ничего. Акаба застыл, продолжая лишь дрожать и кусать губы, пока не прокусил их до крови, и алая капелька не упала на торс парня. Беловолосый приподнялся, прижимая гамму к себе. Ему было достаточно посмотреть в полные слёз глаза, чтобы понять - он совершил ошибку. Айга всё ещё не привык, его трясёт от такой резкости, и пугают подобные неожиданности. Но в этот же момент решалась очень большая проблема, о которой Гошуин даже и не задумывался. Акаба принимал важное для себя решение: повиноваться альфе или же не давать примеру родителей распространяться и на себя. Он не знает, что будет дальше, полюбит ли его Суу, или же, стоит ему очнуться, выкинет за пределы своей жизни, опорочив, оклеймив и окончательно добив его. Айга не знает, что станет с ним после, но именно в эту секунду понимает, что хочет попробовать. Хочет довериться. Ему страшно и в то же время… он только что был сломлен собственной природой и мировоззрением. Он должен поступать именно так. У него нет выбора… Комнату начинает переполнять мягкий и ласковый запах скошенной травы, выбивая Суу из колеи. Он принюхивается, осознавая, что ранее у Акабы запах был жестче, сейчас же в помещении царил аромат свежести, нежности… Гошуин был готов замурчать от подобного запаха, что сбивал и в то же время сливался с его. Вот оно, то, что он искал так долго. Этот самый запах. Эту самую омегу. Всё это время ему нужен был Айга. Властно, резко. Суу просто не может нежничать, не сейчас, ему нужно удостовериться, что он правит балом, что ему можно всё, чего бы ни пожелала его душа. И хотела она лишь это юное тело, что податливо принимало и грубую ласку, и жёсткие толчки, выбывающие остатки здравых мыслей из головы. Гошуин словно с цепи сорвался и уже не знал, как остановить себя. Парень с наслаждением насаживал гамму на свой член, вслушиваясь в пошлые шлепки и хриплые стоны, чувствуя, как маленькие коготочки впиваются в его плечи в попытке уцепиться. На нежных бёдрышках после сильных рук останутся синие следы, они оба знают это, однако Айга не протестует, не просит остановиться и быть с ним помягче. А Суу хочет, чтобы эти следы остались. Чтобы тело мальчишки покрылось сделанными лишь им пометками, укусами, засосами и синяками. Лишь он имел на это право, и Акаба не сопротивлялся его желанию, позволяя продолжить начатое. Впервые в своей жизни Айга чувствует себя маленьким и слабым… но ему вовсе не страшно из-за этого. Его больше не смущает чувство неправильности и непривычности. Всё верно, всё так и должно быть. Грубо или нет, решает Суу, решает его альфа. Единственное, что нужно, это помогать ему, давать понять, что ты не против. И, как показалось Акабе, Гошуина вполне устраивает такой расклад, даже более того, парень наслаждается такой возможностью… Ещё мгновение, ещё пара значительных, грубых толчков и мальчишка уже чувствует, как пульсирует внутри него ствол, как он более прерывисто вдалбливается внутрь, прежде чем в самое нутро начнёт входить очень-очень много густого и горячего семени, обжигая все внутренности, заставляя вскрикнуть и понять, что тело снова среагировало. Айга вновь кончает, на этот раз уже без помощи Гошуина. Все чувства смешиваются в какой-то странный и непонятный коктейль. Попытки отдышаться не приводят ни к чему, поэтому Суу уверенно откидывает эту проблему в сторону, повалив гамму на кровать и продолжив в том же сумасшедшем ритме брать юное тело, втрахивать его в постель до сиплых вскриков и полной пустоты в голове. Нежный и лёгкий запах скошенной травы медленно, но верно, смешивался с гарью, создавая одно из самых странных сочетаний, что могло быть только возможно…