Давина Клэр

Есть ли предел у боли? Ужаса? Страха? Есть, и она познала этот предел на себе. В ту ночь на кладбище медленно и мучительно умирала внутри у нее маленькая девочка. Верящая, что семья защитит… Говорят, когда сердце раскалывается в первый раз, мы перестаем быть детьми. Давина Клэр перестала быть ребенком, когда мать, которую она умоляла, просто отвернулась. Что может быть хуже для ребенка? Ведь когда нам больно, страшно мы зовем ее — маму… Веря, что она поможет, защитит. Ведь нет ничего сильнее этой любви. Святой материнской любви. Давина, увидев равнодушие в глазах матери, на мгновение перестала биться в руках своего палача. Всего несколько секунд, пока она была оглушена болью и непониманием. За это время ее успели подтащить к Старейшине. У магии есть цена… Всем ведьмам Квартала родители, наставники, внушают эту прописную истину практически с рождения. И она придавала так мало значения этим словам. Пока «ценой» не стала жизнь… Ее жизнь. Давина вырывалась, пиналась, мало обращая внимания на боль. Она хотела жить. Больше всего. Одна за одной девушки с жатвы падали, орошая своей кровью священную землю. И вот, скоро ее черед. Все должно было быть не так. Они не должны были умирать, словно скот на бойне. И ради чего? Ради выживания Кланов? Почему ценой спасения должны стать их жизни? И чем лучше ведьмы так презираемых ими вампиров? Давина кричала, умоляла, чтобы хоть кто-нибудь остановил это безумие. Она не собиралась сдаваться. Хотя понимала, что конец близок. Давина готовилась сделать последний вздох, когда произошло то, чего никто не ожидал — на ведьм в месте их силы напали. Позже Давина узнает, что ее таинственный спаситель отличается редким безрассудством. И бесстрашием. Она просила о помощи мать, родной Клан, который считала семьей, молила Предков смилостивиться. Но откликнулся тот, кого она считала высшим злом — вампир… Да к тому же Первородный. Кол Майклсон… Один из стражей Старейшин упал в грязь, словно марионетка, которой перерезали нити. Затем второй оказался обезглавленным. Время загустело, словно капля смолы… В изменчивых отсветах факелов из ночных теней соткался силуэт молодого мужчины. Он двигался с небрежной грацией крупного хищника.  — Я думаю, это ваше, — приятный голос с насмешкой и ледяной взгляд. К ногам застывших, словно статуи, ведьм, покатилась голова их собрата, оставляя на плитах кровавую полосу. Давина закашлялась от долгого плача и крика, от воды набившейся в нос и от тошноты. Она слабела и теперь грубые руки были единственным, что удерживало ее от падения на землю.  — Отпустите девушку… и будете жить. — Сообщил он спокойно, пряча руки в карманы. Давина хотела крикнуть ему, чтобы бежал. У одного вампира не было никаких шансов справиться со столькими ведьмами. Ему ведь не обязательно сегодня умирать. Она уже обречена, но была еще жива, чтобы желать спасти другого. Того, кто подарил ей своим нежданным вмешательством пару мгновений жизни. Она боялась за него, стоя сама у края. Давина почувствовала прилив сил, когда карие, необычайно живые глаза чужака, незнакомца, посмотрели на нее с теплотой. После стольких равнодушных взглядов.  — Ты умрешь, кровосос! Одна из Старейшин подняла руку, готовясь покарать наглого вампира, посмевшего совершить святотатство — прервать их ритуал и убить нескольких ведьм. В месте Предков и магии. Она сжала пальцы в кулак, и ничего не произошло. Женское лицо исказилось шоком, а потом размытая тень приблизилась к ней, и последним, что услышали от нее все, был чудовищный крик боли и агонии. Неизвестный разорвал ее на пополам.  — Нужно быть очень глупой, чтобы угрожать Первородному, — лениво заметил он. — Я жду. — вампир пнул верхнюю половину туловища. — Еще смертники есть? Давина все-таки упала, ударившись коленями и ладонями об камень. Когда ведьмака, что удерживал ее, оторвало от нее и впечатало в стену склепа, ломая кости.  — Не бойся, — вампир осторожно поднял ее и прижал к своему телу. — Тсс… добить бы вас, — выдал он с нескрываемым отвращением. На дрожащие плечи Давины опустился пиджак. Парень привлек ее к себе еще ближе и плавно поднял на руки, позволяя устроить голову на плече.  — Закрой глаза, малышка, — прошептал он ей волосы. — Сейчас мы уйдем подальше от этого кошмара. Давина захлебываясь сухим всхлипом — слез уже не было. Подняла и протянула руку в сторону тел своих подруг. Чувствуя, как сквозь пальцы в нее перетекает тепло. И только после этого отключилась. Она очнулась от того, что кто-то бьет ее по щекам. И увидела сквозь подступающий туман слабости красивое волевое мужское лицо. В полузабытье узнала его… И как маленькая девочка вцепилась в руку своего спасителя.  — Поплачь, — предложил он тихо, легко пересаживая ее к себе на колени. — Я Кол Майклсон. А ты?  — Дав… Дави… Давина, — выдавила из себя она, пряча опухшее от слез лицо в ладонях. — Спа… Спасибо…  — Заикаешься? — грудная клетка опустилась от глубокого выдоха. — Вот, выпей… Кол осторожно прислонил к побледневшим губкам край кружки. Девочке точно не нужна еще одна истерика. И ей не помешало бы уснуть. По крайней мере, до того времени, как он найдет врача. Чтобы осмотреть спасенную ведьмочку. Он был тысячелетним вампиром, а не психоаналитиком. И мало представлял, что можно сказать и сделать после того, как эта совсем юная девушка видела и пережила совсем недавно. Кол усмехнулся, осторожно вливая теплый успокоительный чай на травах в сжавшуюся в его руках девушку. Чаще всего причиной таких истерик становился он сам. Он не был благородным героем, спасающим принцесс. Скорее худшим из чудовищ. Травы помогли… Давина перестала задыхаться и только всхлипывала, пока он укачивал ее, завернув одеяло, словно маленького ребенка. Шутка судьбы… Отправившись на кладбище поностальгировать по старым добрым временам, он увидел ведьмовской шабаш. У него с этим городом связано много воспоминаний — дерьмовых, если быть до конца честным. Кол не собирался надолго задерживаться в Новом Орлеане. Не хотел бередить память и столетние обиды. И кроме того, Майклсонов здесь знали все и помнили уж слишком хорошо. А от проблем, создаваемой семейной славой, он устал века назад. Орлеан любил Ник. Кол предпочитал Париж. Он стоял в тени, наблюдая ведьмовской ритуал. Сколько он видел подобных? Не счесть. Ведьмы, при всем своем ханжестве, были куда хуже вампиров, когда речь шла о власти и силе. Только вампиры не скрывали своих намерений и не прикрывались защитой Равновесия. Вмешиваться он не собирался. В конце-концов, усиление Кланов создаст проблемы Марселлусу… Приемный сын брата и вполовину не так хорош, как воображает себе. Будет забавно увидеть, как его изгонят из города, который он самонадеянно присвоил себе. В то, что бывший раб справится, Кол не верил. Может Марсель и впитал методы Клауса, но до гибрида ему далеко… Его внимание привлекла миниатюрная девочка, которая отчаянно сопротивлялась, когда остальные только плакали. А эта сражалась. Кол был убийцей. Он не был благородным Элайджей, который не стал бы смотреть. Но все же малышка ведьма зацепила его. И он не был тем, кто привык отказывать себе в чем-либо. Он сделал то, что умел в совершенстве — пришел, убил и взял свое… Первородный осторожно уложил девушку на кровать. Коснулся губами лба — жара нет… И едва сдержал рык, вспомнив красные следы от пальцев на нежной коже.  — Мика, найди мне хорошего врача, со всем необходимым для осмотра, срочно, — произнес он властно в трубку. — Я в номере. Есть своя прелесть в том, чтобы быть Первородным. Например, возможность помыкать другими вампирами. Кол не держал такую многочисленную свиту, как маниакальный параноик Ник. Но свои люди у него были. Он выключил телефон.  — Тебя нужно спрятать, — обратился он к спящей Давине. — Новоорлеанские ведьмы не оставят в покое. А я не хочу чтобы ты, малышка, умерла. Только не так… Врач подтвердил выводы Кола: серьезных физических повреждений не было. Давине сделали укол и поставили капельницу. Она спокойно уснула. Сам Первородный провел ночь у ее кровати. Не признавался себе в этом, но выпустить из виду спасенную не мог. Давина вскрикнула, просыпаясь и чувствуя, как что-то сжимает ее. Не дает пошевелиться. Неизвестно, сколько бы еще она бы так барахталась, если бы…  — Тише, это всего лишь одеяло. Кровать прогнулась под чужим весом и ее быстро выпутали из одеял. И помогли сесть. Давина распахнула глаза в еще большем испуге.  — Не бойся, — мягко проговорил древний вампир. — Ты в безопасности. Ты помнишь меня? Она заторможенно кивнула, оглядывая огромную комнату, заполненную солнечным светом. Не спеша посмотрела на сидящего рядом парня в расстегнутой рубашке.  — Дыши, твое сердце бьется так, будто секунда, и разорвется, — он погладил ее запястья. — Смотри на меня, — с повелительной интонацией произнес Кол. — Вот так, умница. Я Кол, помнишь ведь? Я тебя…  — Спас, — закончила за него Давина. — Спасибо! Кол не был против горячих благодарностей от красавицы. Да что там скрывать, очень даже «за». Но сейчас, смотря на все еще бледное личико, со следами слез, но все равно прекрасное, он почувствовал себя неловко. Все, кто хоть немного знали его, не поверили бы в это. Известный распутник, повеса, или как говорят в этом веке — «бабник» — растерялся.  — Не за что, малышка, — Кол попытался скрыть свое замешательство под яркой и наглой улыбкой. — Как себя чувствуешь, Давина? Болит что-нибудь? Он удивлялся сам себе. Забота не наигранная. Терпение, с которым он кормил совершенно постороннюю девчонку — искреннее. Деликатность, когда он все во лишь отнес ее ванную, позволив горничной под внушением помочь Давине. Хотя раньше бы не преминул сам потереть такую аппетитную спинку. Вещи, которые он лично выбрал для девушки. И постоянное беспокойство за нее. Это слишком много для того, кто среди сверхъестественных созданий славился жестокостью, непостоянством, легкомыслием и мстительностью. От нее пахло цветами и чем-то сладким. Кол устроил Давину в постели и быстро отстранился. И вовсе не из-за жажды, а потому что такая невинная близость непозволительно взволновала его. Ну что же, Кол Майколсон, можно поздравить тебя — спустя тысячу лет к тебе постучался старческий маразм. Ничем другим такое поведение не объяснить. Он наблюдал, как она устраивается среди подушек, такая маленькая и уязвимая. И чувствовал острую необходимость сберечь, защитить.  — Как всегда вовремя, — ругнулся он про себя, увидев на дисплее имя «любимого» брата. — Да, Ник, что случилось? Надоела провинциальная скука или твоя блонди до сих пор не дает? Что ты вспомнил о младшем брате? Давина забавно приоткрыла ротик и он подмигнул ей, не прекращая язвить. Нику встряска не помешает. Кол уже предчувствовал неприятные новости, ведь просто так Никлаус звонить бы не стал.