Давина Клэр

Новый Орлеан — город огней, музыки и живого праздника. А также мистики и магии Вуду. Город, в котором гармонично сосуществуют технологии двадцать первого века и мрачные легенды прошлого. Новый Орлеан полон тайны и очарования. Вампиры, ведьмы, призраки, оборотни: для туристов это всего лишь часть мистической сказки, возможность пощекотать нервишки. Для местных — часть ежедневной рутины жизни. Ведь буквально в каждой семье, прожившей в городе более двух-трех поколений, найдется скелет в шкафу. Тайна, о который предпочтут забыть. Человек, которого вычеркнули из истории рода. Тень, чью фотографию вырвали из семейного альбома, а лицо и имя стерли из памяти как позорное пятно… А что дальше бывает с такими отбросами, не вписывающимся в благопристойный облик семьи? Забвение? Почти наверняка. Презрение? И вся горечь чуждости и одиночества обрушивается на твои плечи. И нет никого в целом мире. В результате приходит отчаянье, как верный спутник. Боль. И вечный вопрос «за что?» А дальше тяга к саморазрушению. Которую невероятно трудно остановить. Есть истории любви счастливые, есть не взаимные, есть смешные, а есть трагические. Чего было больше в истории ее родителей? Трудно судить — трагедии или же фарса. Нет повести печальнее на свете, чем повесть о Ромео и Джульетте… Она не оспаривает правоту гениального британца. Величайший драматург — один из ее любимых писателей. Но так вышло, что в истории несчастных влюбленных она нашла что-то близкое для себя. Аллин никогда не знала родителей. Только по трем фото, которые откопала в архиве. Вот и вся память. Да дневник мамы. Наверное поэтому она начала записывать свои мысли в толстую тетрадь. Каково это, быть ребенком и знать, что твоя семья тебя ненавидит? Сколько она себя помнит бабушка Аделаида всегда отворачивалась и замолкала, стоило ей войти в комнату. Позже Аллин себя ни раз спрашивала: что видела в ней она? Отражение матери? Из зеркальной глади смотрит на нее очень похожая на совсем юную маму девушка. Зеленые глаза, длинные черные волосы, густые ресницы и золотистая кожа. Наследство от предков, которых перевезли через океан. Или все же отца: прямой нос, пухлые розовые губы и острый подбородок? В любом случае, ее мама умерла, давая ей жизнь. Это то, что Аллин начали внушать, как только она подросла достаточно, чтобы начать задавать вопросы. Она была ошибкой, которая лишила Клан сильной ведьмы и возможно, будущего Регента. Никчемной полукровкой со слабыми магическими силами. Потому что ее отец не ведьмак, а человек. Для радикально настроенной семьи, такой союз надежды Клана и обычного мужчины был неприемлемым. Позже Аллин узнает, что для матери был приготовлен правильный муж. Только мама выбрала любовь, а не правильный, но все же расчет. Так и появилась она — Аллин. Возможно, она бы прожила во лжи остаток дней. Но в шестнадцать так долго подавляемая магия проснулась. И испугала Клан. Аллин успела сбежать до того, как родственники решили проблему с ней. В лучшем случае, заперли бы в дурдоме для спятивших ведьм. А в худшем — алтарь и жертва для усиления магии семьи. Но перед тем как уйти, она забрала дневник матери, который все эти годы прятали от нее. А в нем была правда. Правда, которая едва не угробила ее. Родственники не любили ее. Но до издевательств не опускались. Поэтому в написанное было трудно поверить. Из города пришлось уехать как можно дальше. Кто знает, может быть она бы и погибла? Девчонка, которая жила практически в изоляции. Не умеющая ничего полезного в суровом мире. Да еще не контролирующая магию. Без денег, без связей, без убежища в котором можно переждать. И ее искали. Аллин, в отличии от других детей, никогда не обучали магии. Но все же слепой и глухой она не была. Как и тупой, поэтому много что запомнила. Некоторые вещи просто украдкой подсмотрела и смогла себя скрыть. Ей пришлось действительно трудно. Но она выжила. И каково было ее удивление, когда через пять лет, вернувшись в родной город, она узнала, что у нее есть могила. Ее официально признали мертвой. Тогда со злости, застилающей глаза, она едва не обрушила потолок семейного склепа себе на голову. Когда-то всеми силами Аллин жаждала мести. Но кому? Мертвецам? Дядя Джаспер погиб при трагических обстоятельствах — нарвался на вампиров. Теткам? А какой смысл? В их семье все решал матриарх — бабушка Аделаида умерла своей смертью. Это она отдала приказ по поводу аварии, в которой погиб отец. И потом ничего не сделала, чтобы спасти свою родившую дочь. Вслед за ненавистью она познала опустошение. Знакомство с Марселем Жераром было совершенной случайностью. Аллин не разделяла предубеждения ведьм против вампиров. Она разумно предпочитала судить по поступкам, а не по чужой указке. На себе почувствовала, как предубеждения ломают жизни. В сказках все просто: добро побеждает, а зло проигрывает. Герои получают в награду за доблесть королевство и руку красавицы принцессы. Злодеи смерть и забвение. В жизни далеко не так… Что делать, если ты сама злодейка? Злая ведьма. И спящий в гробу принц на самом деле чудовище? Аллин, затаив дыхание, рассматривает классические черты лица Первородного вампира. Совершенный образчик мужской красоты. Хоть сейчас на выставку. Разбил тысячи женских сердец. Кобель… И думая об этом, она злится. Как будто ей, сильной ведьме, может быть дело до побед совершенно чужого кровососа. Она очерчивает кончиками пальцев твердые мужские губы, борется с желанием спуститься ниже. Интересно, в таком состоянии он что-нибудь чувствует или нет? Хотя, какая разница? Лапать его безнаказанно это знание не помешает. Элайджа… Имя ему определенно подходит: твердость звучания, гармоничность, завершающая прямолинейность. Должно быть она совсем помешалась, раз ласково поглаживает сквозь тонкую ткань рубашки грудь все равно что мертвого мужчины. Аллин поздравляет мысленно себя — падать ниже уже некуда! А это значит, продолжаем наслаждаться процессом падения. Чтобы сказал Марсель, увидев ее сейчас? Ехидный голосок раздается в голове. Неудобная это штука — совесть. Особенно для злодейки. Он ведь ей верит. Полностью уверен в ее верности, иначе бы так легко не отдал гроб с Первородным. И Аллин действительно за многое благодарна Жерару. Но ведь все это время она помогала ему по мере сил. Из-за благодарности, и, что скрывать, мстительных порывов. Ведьм Французского Квартала по-прежнему мало за что любить. Кольца света, защитные чары на приюты, где собираются ночные вампиры и еще прорва всего. За это Марсель ей платит и предоставляет книги, ингредиенты и все прочее необходимое для магии. Сейчас он подкинул Аллин не тривиальную задачку — найти способ убить Первородного, одного из первых бессмертных… Для самоучки вроде нее, с болезненной гордостью, задача практически невыполнимая, а от того еще более интересная. Магия, которая обратила людей в вампиров… Она смело может сказать, что ничего запутанней и сложней в жизни не видела. Ведьма, сделавшая это, была не просто сильной — она была невероятно искусной и действовала почти точно не в одиночку. Такое невозможно повторить, что уж говорить о том, чтобы обратить. В какой он раз чувствует на лице нахальные пальчики? Он не видит ее, только слышит — приятный низкий голос и запах травы — терпкий аромат сирени после весеннего дождя. Элайджа зол на Никлауса за подлость. Но и немного благодарен за такой приятный плен… Ребекка почти вытащила клинок… А ведьма и Марсель очевидно не знали, что если его вытащить, кинжал перестает действовать. Он должен скоро очнуться полностью. Но кроме голода вполне естественного чувствует любопытство: какой окажется эта ведьма, чьи теплые прикосновения его волнуют? Дурнушкой, красавицей? И в том и другом случае сложность ситуации не исчезнет. Элайдже хочется, чтобы ведьма была красивой. Ведь он должен будет отомстить за себя. Иначе какой он после этого мужчина? Узкая ладошка ложится на грудь и он чувствует, как ритм ее сердца ускоряется. «Не хотелось бы убивать тебя, ведьма. Но раз ты служишь Марселлусу, придется», — мысленно обращается он к ней. Лучшим выходом было бы перетянуть ее на свою сторону. Аллин… Красивое имя. Птица… Птичка, которую можно будет приручить. Так что клетка покажется ей милее свободы. Элайджа выбрался из гроба, когда девушка в очередной раз ушла по своим делам. Он без интереса осмотрел чердак, больше внимания уделив записям на столике. Аккуратный почерк и толковые мысли. Голод давал о себе знать. Но не критично. Он не новообращенный и умеет сдерживать жажду крови. Нужно отдать должное Марселю — он выбрал неплохое место чтобы его спрятать: семья не стала бы искать его в церкви, стоящей в сердце Квартала. Нужно было уходить и проверить как там Хейли. И поговорить с братом. Элайджа медлил, потому что шанс произвести первое впечатление на ведьму был только один. И он хотел ее увидеть. Она вошла быстрым шагом чем-то раздосадованная — высокая обладательница точеной фигурки и целой копны черных блестящих волос. Золотистая кожа так и манила прикоснуться. А зеленые глаза были истинно ведьмовскими. Сейчас они сверкали как у раздраженной кошки. Девушка наклонилась, чтобы открыть крышку гроба и губы Элайджи изогнулись в усмешке торжества. Аллин открыла ротик при виде пустоты и запнувшись, упала.  — Не меня ищите, юная леди? — он непринужденно вышел на свет и учтиво протянул ладонь, предлагая помочь встать. — Не стоит делать глупости, о которых пожалеете, — предупредил он прохладным тоном.  — Как? — спросила она, быстро беря себя в руки. Первородный чувствовал ее страх, изумление и стыд. Аллин спрашивала себя, знает ли он о ее маленьких шалостях — это было написано на ее лице.  — Пусть это будет моим маленьким секретом. Поговорим? — древний указал кивком головы на стол и стулья.  — Конечно, — кивнула отчаянно радостная по поводу того, что ее не будут убивать прямо сейчас, Аллин. Она не была готова к Первородному вампиру в месте, которое считала своим. И верила в его полную безопасность. Аллин была не настолько глупа, думая, что сможет одолеть Майклсона в одиночку. Да и не хотела драки. Марсель либо надул ее, когда сказал, что пока кинжал в груди, вампир будет спать. Либо что-то не учел. И теперь она один на один с сильнейшим вампиром. Который давно не питался… Она цепко осмотрела древнего: по нему не скажешь, что он испытывает и тень дискомфорта после столь продолжительной голодовки. Или великолепно держит свои кровожадные инстинкты при себе. Кроме того, обаяние вампира невольно подкупало.  — Аллин, я могу называть тебя так? — после ее кивка Элайджа продолжил, внутренне забавляясь нервозностью девушки. — Ты ведь понимаешь, что я могу убить тебя прямо сейчас?  — Да.  — Но я не хочу этого делать. Пока не хочу… — ведьма твердо выдержала его взгляд. Древний улыбнулся — не трусиха.