Movement

You shimmy-shook my boat Ты раскачала мою лодку, Leaving me stranded all in love on my own Оставив меня на берегу наедине со своей любовью. Do you think of me Думаешь ли ты обо мне, Where am I now Где я сейчас, Baby where do I sleep Где я буду спать, детка?

      Холодный ветер с моря продувал до самых костей, пока черные-черные воды Халы пожирали огненное солнце. Йон-Рогг сделал глубокий вдох, растер руки. Он уехал достаточно далеко от столицы, чтобы быть уверенным, что никто не видит. Ничего не видит.       Как мания.       Черная гладь, подбегая к нему, бело пенилась, но ног так и не достигала. Успокаивало. Йон-Рогга трудно было назвать романтичным или меланхоличным. Неважно были ли вы знакомы с ним поверхностно или входили в близкий круг. Мужчина и сам себя бы не назвал таковым.       Всю свою жизнь мир казался ему таким простым. Была лишь одна установка, по которой он жил: задача — решение. Может поэтому он легко освоился в армии. Задавал мало вопросов, редко задумывался о глобальном.       А все решилось так быстро. Механизм капкана пришел в действие, захлопнулся, схватил, пережимая, и не отпускал. Сколько бы он не бился в бешенстве — ничего не поменять. Йон-Рогг очень четко это понимал. Но не принимал.       Он жил приказами, службой, командованием. Решением поставленных задач. А теперь вместо обдумывания стратегий, тренировок, совещаний все его мысли крутятся вокруг пары вопросов, на которые и философы с трудом находят ответы.       Скажи ему: откуда берется любовь?       Он никогда не был человеком эмоций. Так откуда столько потерянности? Дни мелькали быстро и незаметно, а он ходил как призрак самого себя по квартирке. Ни грусть, ни радость не трогали его. Только недоумение правило в абсолютном одиночестве. Откуда вся эта отрешенность? Мысли в голове менялись, прыгали с такой скоростью, что невозможно было сосредоточиться. И почему столько тоски? Совершенно сбит с толку, когда обнаруживает себя с утра возле черного цветка, протирая закрученные листья от пыли. Глупо, но недавно случайно осознал, что называет цветок ее именем.       В нем теплится надежда, что это никто не замечает. Что он все еще держит лицо перед подчинёнными.       Волна с новой силой набегает на розоватые камушки пляжа. От ветра слезятся глаза. Он спрятал руки в карманы.       Скажи ему: почему именно он?       Когда рядовым только начинал службу, на дальней границе Империи разгорелся бунт. Кажется, планета носила название «Теф-Тид-13» в честь одного из героев Крии. А как свой дом называли местные — уже никто не вспомнит. Верховный разум решил, что пользы от них меньше, чем наносимый вред. Ликвидация была быстрой. Пленных редко брали, но один ему запомнился. Кажется, старик тронулся головой. Раскачивался туда-сюда, ухватившись дряхлыми ручонками за колени, и бормотал себе под нос: внутри вас — пусто. Снова, снова и снова       А это он к чему…       Але-Тра как-то сказала ему в постели:       — Любовь пытается прорасти во внутренней пустоте. Там, где эмоции подавляются — всегда есть почва для безумных чувств, — она легонько посмеялась и добавила — Я на этом играю. Ведь, в конце концов, никто не может вечно сдерживать нежность. Однажды и прорвет.       Тяжело выдохнул.       Жаль, что она так неожиданно исчезла из его жизни. А ведь он потом искал Але-Тру годами.       Все забылось как-то само. И страсть, и похоть, и жажда.       Сейчас тоже пройдет. Надо перетерпеть.       Йон-Рогг знает, что Верс знает. Знает и играет с ним. И пользуется. И садится на голову. Нахалка. Думает, он все простит. Ха, наивная.       Честно говоря, ему и про себя произнести три чертовых слова тяжело.       Бесконтрольная, эмоциональная, наглая, недисциплинированная маленькая мразь. Он разбежался и пнул наползающую волну. Забрызгал брюки, а ледяной ветер только ухудшил ситуацию.       Зато ему легко сказать «Я ненавижу тебя». Слова так и просятся наружу.       За сбитые мысли, за чудные светлые мягкие волосы, за потраченные нервы, за то, что он чувствует себя мальчишкой, за прямой взгляд без страха, без сомнений, за то, что будит его по утрам, сбивает его режим сна, за то, что не слушает приказов, за дух, за силу, за излишнюю самоуверенность и позерство. За много чего, что Крии непозволительно делать.       Забавно, но он хочет сказать три запрещенных в жизни Йон-Рогга слова за тоже самое.       Ничего. Все его оставляют. И она однажды оставит.       Черная дрожащая гладь, наконец, пожрала красный круг солнца. Все опустилось во мрак.