Divided We Fall

Генри снова хлопает дверями. Он почти не общается с ней, и все время разговаривает телефону. Собеседник — точно не Робин. Он был здесь с визитом, и Генри сказал ему только два слова: «привет» и «пока». Она больше не может этого терпеть. Может Реджина была слишком мягка к нему, поэтому сын зашёл так далеко, но она не давила на него, как это делала Кора — угрожала и пугала. Она не будет так обращаться со своим маленьким принцем. — Генри, я думаю, нам надо поговорить. Он закрывает книгу, которую читал, как бы показывая, что готов к разговору. — Робин сказал, что снова приедет на твой день рождения, — его брови приподнимаются, хотя глаза остаются тусклыми. — Ты хочешь, чтобы он приехал? — Генри пожимает плечами. Она кивает. — Это ведь не из-за Робина, так ведь? Генри вздыхает, и Реджина сжимает губы, когда тысячи тревог всплывают на поверхность. Она ждет, когда он будет готов к разговору. Он прикусывает губу, и это напоминает ей об Эмме. — Мне кое-кто нравится, — наконец говорит он. Примерно половина ее тревог утихает: — А ты ей нравишься? — Даже не знаю. — Это кто-то из школы? — он хмурится, — Что? Мне просто интересно. — Ага, — говорит Генри, хмуро смотря на свои простыни. — Так что же мешает тебе выяснить, нравишься ли ты ей? — она убирает ему волосы за ухо. Это происходит автоматически, и она ждет, что он оттолкнет ее руку. Он этого не делает, но, когда она убирает руку, то Генри проводит по лицу, будто стирая её прикосновения. — Я просто боюсь, наверное. Реджина все понимает. Она знает, каково это-любить кого-то так сильно, что мысль о том, что ты ему не нравишься, страшнее, чем неопределенность. Она была чуть старше, когда такое же случилось с ней, и если бы этот идиот не поцеловал ее, она бы никогда не узнала. — Например, когда ты начала встречаться с Робином, тебе было страшно? Ох. — Я… это, — все в их отношениях было легким, нейтральным и безмятежным. До самого конца. — Нет, это просто случилось. — Ты любила его? — Мы были женаты, — говорит она, как само собой разумеющееся. Мгновение Генри смотрит на неё так, словно это не правда, а потом отводит взгляд. Что бы он ни хотел услышать, она все же не сказала этого. Реджина берет его за руку и переплетает их пальцы. — Генри, я знаю, что это может быть страшно. Я знаю, что это может быть самой страшной вещью, которая когда-либо случалась. Но тебе не нужно думать об этом, если ты собираешься действовать, как сердце приказывает. Это также нормально, если ты решишь этого не делать. И если ты решишь действовать, то должен быть храбрым, дорогой. Это так страшно, но, возможно, оно того стоит. Это может быть так здорово, что ты забудешь, по какому поводу ты так переживал. Это может вдохновить тебя до тех пор, пока ты не почувствуешь себя настолько потрясающе, что, возможно, никогда не будешь бояться снова. Стоит ли рисковать? Только ты можешь знать это. Генри криво улыбается. Он теребит свободную нитку в покрывале, как Эмма теребит все, что может найти, когда говорит о вещах, связанных с чувствами. — Когда я усыновила тебя, я была в ужасе. Это была самая большая, самая важная вещь, которую я когда-либо делала. Я никогда не жалела об этом, ни одну секунду. Даже тогда, когда я не спала всю ночь после того, как ты появился у меня в доме, — он улыбается, и ее сердце делает кувырок. — Даже тогда, когда ты раздавил моё любимое рождественское украшение, когда был совсем маленьким. Не тогда, когда ты пытался изменить цвет моего Мерседеса с помощью своего набора красок. — Я делал услугу! Это твой любимый цвет! — Да, дорогой. Это была очень заботливая и очень дорогая услуга. Я никогда в жизни не была так напугана, как тогда, когда впервые обняла тебя, но не проходит и дня, чтобы я не была тебе благодарна. Знаешь ли ты, что самое страшное? То, что имеет самое большое значение. Генри обнимает ее обеими руками. Это их первое объятие за последние дни, и она наслаждается этим. Реджина крепко прижимает его к себе, позволяя ему зарыться лицом в свою шею, и вдыхает запах его волос. Она рассказывает ему еще несколько историй о том, как он плохо себя вел в детстве. Ее любимое — это «зелья», которые он обычно делал из ее дорогих духов и лосьонов в ванной. Реджина рассказывает ему, что ей пришлось регулярно смывать всю дорогую косметику в раковину до того как поняла, что Генри пытается воссоздать «Чудесное лекарство Джорджа», и заставила его вместо этого обратиться к Матильде, чтобы сформировать лучшие привычки. Раздается звонок в дверь, и Реджина все еще улыбается, когда открывает ее. — Эмма. Она стоит перед брюнеткой в красной куртке, которую Реджина ненавидит, и шапочке, которую она не очень жалует, но все равно смеется. — Привет. Я просто..... Я уже собиралась уезжать в Бостон. Я не вернусь на второй сезон шоу. Какое-то мгновение Реджина просто смотрит на неё, и требуется время, чтобы собраться с мыслями. Это значит, что Эмма уйдет навсегда. — Без тебя никакого шоу не будет, — говорит она. Она не заботится о шоу, но это просто первое, что вылетает из её рта. — Я уверена, что они найдут способ, — Эмма коротко улыбается. — Послушай, я ухожу, но мне нужно было кое-что спросить у тебя перед уходом. — Заходи, — Реджина отступает назад. Эмма смотрит в прихожую, прежде чем опустить глаза на свои ноги. — Нет, я недолго. Реджина решает не спорить и осматривает площадь возле дома. После ее разговора с Голдом каждый, кого она не узнает, выглядит как тайный фотограф. — Мне кажется, между нами что-то есть. Я думаю, что ты только притворяешься, что тебе всё равно, и на самом деле не ненавидишь мою шапку, и когда я уходила вчера вечером, я чувствовала, что… — она потирает затылок, подыскивая слова. — Я чувствовала, что это имеет значение. Если ты откажешься, я уеду в Бостон, и ты никогда больше меня не увидишь. — Я… Что же такого есть в Эмме Свон, что смущает ее? Она — растворитель для разума. Она пересекает границы и нарушает правила. Она берет порядок и структуру жизни Реджины и перемешивает их. Она не может стоять здесь и говорить такие вещи, это противоречит всем их негласным правилам. — Мне от тебя ничего не нужно. Я просто хочу знать, реально ли это, может ли это быть чем-то настоящим, потому что мне это кажется очень важным. — Эмма перестает ерзать, ожидая решения Реджины. Ей не позволено так себя чувствовать. Она не знает, чего хочет. Нет, Реджина знает, что не хочет, чтобы Эмма уезжала в Бостон, но одна часть её понимает, что она опасна и должна держаться подальше, но вторая — нуждается в том, чтобы она оставалась рядом. Мужчина, медленно идущий по улице с сумкой, ловит ее взгляд, и мечты, которые медленно формировались у неё в голове, резко обрушиваются. Генри. Давление. Поклонники. Ожидания. Она не может. — Я не могу, Эмма, — говорит Реджина. Глаза Эммы закрываются, и боль в груди взрывается. — Ты не можешь? Значит ли это, что ты ничего не чувствуешь? Или…? Реджина знает, о чём думает Эмма. Чувство, которое она держала взаперти и игнорировала, что Эмма всё знает, снова вспыхивает с ещё большей силой. — Пожалуйста, побудь со мной откровенной хотя бы на секунду. Что это такое? Может быть, это что-то особенное? Реджина абсолютно точно знает, что не имеет понятие об этом, что эти мысли пугают её. Они снова просто подростки, и она снова так напугана, но на этот раз это ее выбор. — Мы могли бы это выяснить, — Эмме продолжает. — Мы можем получить судебный запрет для прессы или что-то еще, или просто быть осторожными, если хочешь. Я знаю, что все дело в безопасности Генри. И точно так же, волшебное слово, имя ее сына рушит все, чего она хочет и в чём нуждается, потому что Генри намного важнее. — Я должна сделать то, что лучше для него, а наши отношения не будут такими. Я не могу, ты же понимаешь. — Я должна сделать то, что лучше для тебя, — голос Коры эхом отдается в ее голове, когда она смотрит, как Эмма поворачивается к тропинке, ведущей от дома. «Ты же понимаешь». Реджина наблюдает, как плечи Эммы опускаются, она следит за вечным подпрыгиванием в ее походке, но это исчезло. Она выходит на улицу, чтобы лучше видеть Эмму, пока та идет по дорожке, но видит очевидного фотографа и отступает назад. — Мама! — Генри, что ты… ты подслушивал? — Мам. — Тебе не следовало… — Мама! — он кричит, и это эхом разносится по пустому вестибюлю, — Как ты могла говорить мне все эти вещи раньше, все эти вещи о том, что решила полюбить, а потом отпустила Эмму вот так? — Я…что? — Ты уже знаешь, что она тоже тебя любит! Если ты не пойдешь за ней прямо сейчас, она никогда не вернется. Она нам нужна! — Разве? — Ты нужна ей, а я нужен тебе. Если ты не пойдешь за ней, то все, что ты мне сейчас сказала, ничего не значит. Реджина с трудом переваривает то, что он говорит. Генри выглядит таким взрослым, читая ей нотации о любви и жизни. Ей следовало бы отчитать его, но он прав, и она это знает.

***

— Мисс Свон! — Черт, — Эмма подпрыгивает от неожиданности и оборачивается. Она довольно медленно выходила из сада и главных ворот, как только оказалась вне поля зрения Реджины. Брюнетка догнала её как раз в тот момент, когда Эмма подошла к своей машине. Щеки Эммы порозовели, а в глазах стояли слёзы. — Да, что такое? Я что-то оставила у тебя? — спрашивает Эмма. Реджину чуть ли не трясет от адреналина. Она совершенно не знает, что сказать, и отчаянно пытается не поддаться чувству того, что задыхается. Довольно много людей ходит за пределами дома, и кто-то из них может оказаться прессой. Глаза Эммы кажутся более голубыми, чем когда-либо, и в них отражается печаль, готовая уйти в любой момент. Реджина делает единственное, что может, чтобы выразить все чувства в этом. Она делает шаг вперед и целует ее. Эмма, спотыкаясь от неожиданности, делает шаг в сторону машины, но ее руки тащат Реджину за собой. Рядом кто-то ахает, но ей все равно. Реджина слышит, как Генри вскрикивает и улыбается, и тогда-то Реджина и понимает, что целоваться на людях вот так — совершенно некультурно. Но ей плевать. Она открывает глаза, чтобы увидеть, как Эмма плачет. — Разве я не ясно выразилась? — спрашивает она, вытирая слезы с щёк Эммы большими пальцами. — Не порти момент своим сарказмом. — Мисс Свон, я едва ли… Эмма прерывает её поцелуем и тогда Реджина смягчается, наслаждаясь этим. До тех пор, пока Эмма не прижимается к машине, и радостные возгласы Генри не стихают. — Я могу написать об этом в твиттере? — спрашивает Генри. Реджина оборачивается к нему и видит, как дальше по тротуару щелкает фотограф. Она вздыхает: — Полагаю, можешь. — Я отмечу тебя в посте — говорит он, когда Эмма обнимает его одной рукой. — Что ты такое говоришь? Мне нужно скачать твиттер? — Да! И я помечу тебя на этой фотке. Генри показывает им откровенный снимок, где они стоят очень близко друг к другу и смотрят в глаза. О других Реджина бы подумала, что это отвратительно, но сейчас считает это довольно романтичным и милым. Она обращает внимание на подпись, которую добавил Генри к этой фотографии и не может не засмеяться. @генриговоритпривет: Хэй, шипперы #СвонМиллс, вы никогда не догадаетесь, что это такое! #овс #лгбт #любовьпобеждает