Шервуд

Сегодня Гермиона проснулась совсем разбитой. У нее жутко раскалывалась голова, будто множество колокольчиков бились друг об друга с оглушающей силой при каждом движении головы. Глаза опухли от давно высохших слез, тушь высохла скверными разводами на щеках. Она лежала на заправленной кровати во вчерашнем платье. Она вспомнила о причине такого вида, глаза снова стали влажными, а сердце предательски защемило. «Ненавижу!» — две слезинки скатились по щекам. «Ненавижу!» — руки со всей силы сжали подушку. «Ненавижу!» — из горла вырвался отчаянный крик, изливавший из нее ту боль и страдания, которые она накопила в себе. Неожиданно кровать стала подниматься в воздух. Когда она поднялась почти на метр, Гермиона, испугавшись, замолчала. Кровать тут же рухнула вниз. Ножки кровати развалились, полог с балдахином медленно наклонились и рухнули вбок. А прикроватная тумбочка повалилась, и ее содержимое упало на пол. «Выброс магии», — сразу поняла Грейнджер. Смотря на разрушения, она почувствовала чуточку облегчения, будто ее печаль и горесть рассыпались вместе с мебелью. И не думая больше ни о чем, она взяла палочку. «Бомбарда!», «Диффиндо!», «Редукто!»… Гермиона пускала заклятия в каждый сантиметр комнаты. Наступил хаос: со всех сторон летели щепки от мебели, осколки стекла были на каждом шагу, клочки бумаги вперемешку с перьями от подушки медленно опускались на пол, а обои и ковёр подверглись режущему заклятию. Довольно взглянув на свои труды, Гермиона улыбнулась. Плакать больше не хотелось. «Надо будет показать Тео… Черт, Тео», — она посмотрела на дверь в их смежную ванную. В голове начали всплывать воспоминания о вчерашнем вечере. Она помнила, как Теодор выслушивал её гневные тирады о ненависти к Рону и любви, как обнимал и шептал: «Не плачь. Все будет хорошо», как гладил по голове и, посадив на колени, укачивал, чтобы та уснула. Она была бесконечно благодарна парню за эту поддержку, боясь представить, что бы случилось, останься она одна. «Нужно с ним поговорить», — решила Гермиона. Но перед этим она подняла и отряхнула от осколков стекла своё полотенце и зашла в ванную. * * * Дверь долго не открывали. Когда Гермиона поднесла руку, чтобы постучать ещё раз, дверь распахнулась. Слизеринец был одет лишь в спальные штаны. Гермионе бросилась в глаза его хорошо сложенная фигура: широкие плечи, накаченные руки, плоский живот, на котором виднелись кубики пресса. Щеки Гермионы порозовели, и она опустила взгляд. Тео заметил, как она его рассматривала, отчего на губах его невольно появилась улыбка.  — Входи, Гермиона.  — Привет, я хочу поговорить с тобой, — робко начала та.  — Давай я быстро приму душ, и мы поговорим, хорошо? Присаживайся. Теодор направился в ванную, прихватив полотенце, а Гермиона присела на кровать. За все время на посту старосты Гермиона ни разу не была в его комнате. Спальня была в цветах змеиного факультета. Зеленые обои и постельное белье хорошо гармонировали с чёрными шторами и ковром. Напротив окна стоял стол, заваленный книгами и множеством пергаментов. Гермиона подошла к нему, чтобы прочитать корешки книг. Там было множество фолиантов по настойкам и ядам. Похоже, Теодор всерьез увлекался зельеварением. Заметив, что вода больше не шумит, Гермиона присела обратно. Теодор вышел уже полностью одетым.  — Ты как? — спросил он, присев рядом с ней на кровать.  — Все хорошо. Тео, я хочу тебе сказать… — Гермиона повернулась лицом к нему. — Хочу сказать спасибо. Спасибо, что был со мной вчера. Она накрыла его руку своей. Но, похоже, Тео неверно воспринял этот дружеский жест. Он придвинулся ближе и нежно провел по волосам Гермионы  — Я по-другому и не мог, — их лица оказались в нескольких сантиметрах друг от друга, — как не могу и сейчас, — уже шепотом произнес он и легко поцеловал ее в губы. Глаза Гермионы расширились, и все ее тело напряглось. Она оттолкнула Тео обеими руками и сорвалась с места.  — Что. Это. Было? — процедила она сквозь зубы.  — Гермиона, я…  — Я вчера узнала, что мне изменяли, а сегодня ты меня целуешь! Я вам что, игрушка?! — она перешла на крик.  — Послушай, я… — Теодор тоже поднялся и сделал шаг навстречу к ней.  — Не хочу я слушать! Не приближайся! — она резко развернулась и направилась к выходу.  — Ты нравишься мне! — это была его последняя попытка остановить Грейнджер, и, судя по всему, она сработала. Гермиона застыла на месте. Тео воспользовался ее замешательством и продолжил:  — Я понимаю, что не должен был целовать… Я не сдержался, прости меня. Просто… просто мне больно смотреть на тебя такую. Я счастлив, когда ты рядом, когда ты улыбаешься, в моей душе что-то оттаивает, понимаешь?.. С тобой я становлюсь лучше… Если нужно время, то я подожду. Я буду ждать тебя, Гермиона, сколько потребуется, — речь его была скомканной и отрывистой. Он сильно нервничал, ведь ему действительно не хотелось ее терять. Грейнджер обратила внимание на свой кулон. Он слабо мерцал под ее кофтой. Гермиона достала его и сжала в кулак. «Ну почему сейчас, Тео?» — пронеслось у неё в голове. Злость отступила, на ее смену пришло сочувствие. Ей не хотелось обижать Теодора, но, кроме дружеских чувств, к нему она не испытывала ничего.  — Тео, прости, но… — «Скажи правду!» — Но… — «Нет, лучше соври!» — Мне нужно время, — наконец закончила Гермиона. «Молодец, ни правда, ни ложь. Неопределенность — тоже неплохой вариант». Теодор был рад и такому раскладу. Он громко выдохнул и учтиво улыбнулся.  — Тогда, может, забудем о нашем сегодняшнем разговоре?  — Неплохая мысль, — Гермиона фальшиво улыбнулась, — тогда я, пожалуй…  — Да, конечно, иди. Увидимся. Когда за Гермионой закрылась дверь, она выдохнула. Последние два дня были тяжелыми. Сначала Рон, теперь Тео. Ей безумно хотелось побыть одной, желательно несколько дней, и во всем разобраться. Хоть и разбираться тут не в чем. Рональд вычеркнут из её жизни раз и навсегда, а Теодор… он замечательный, но, скорее, как друг, чем парень. Вдобавок он из известной чистокровной семьи, а она всего лишь магглорожденная. Эти отношения не могут начаться, и говорить об этом ей не хотелось. Это разрушит их общение, чего Гермиона не желала допустить. Он был единственным, с кем Гермиона могла говорить об учебе, обсуждать книги и многие другие вещи, о чем не могла говорить с Джинни или Гарри. «Просто делай вид, что ничего не было», — подсказало ей сознание. Решив плыть по течению и разобраться со всем этим чуть позже, Гермиона решила вернуться в комнату и всё-таки прибраться. В комнате царил все такой же хаос, каким был до ее ухода, только на подоконнике появились цветы и сова, сидевшая рядом с ними. В букете была записка. «Дорогая Гермиона! Пожалуйста, прости меня, я очень виноват, я очень тебя…» Недочитанная записка полетела в урну. «Ненавижу розы!», букет с красными лепестками оказался там же.  — Инсендио. Ненужные подарки вспыхнули. Она наблюдала за тем, как горит пламя. Появилось чувство морального удовлетворения. «Пошёл ты, Рональд Уизли!» Повернувшись к сове, Гермиона заметила на ее лапке кусок пергамента. Похоже, это не от Рона, потому как сова была школьная. Гермиона отвязала от лапки записку, и птица тут же улетела. Наверное, ответ отправителю не требовался. «В моем сердце всякий раз разгорается пламя, когда вижу тебя… » Гермиона удивлённо уставилась в записку. Что за глупая шутка? Это не Рон. Это также не мог быть и Теодор, ведь она только что была у него, она сама его разбудила, и он не отлучался в совятню. У нее появилась лишь одна мысль, кто это мог быть, и она решила, что спросит у него, как только появится возможность. Она положила записку на стол и, решив разобраться с этим позже, вернулась к проблеме в своей комнате.  — Ну что ж, начнём. Репаро. * * * У Драко Малфоя настроение было отличным. Начало плана мести было положено. После вчерашнего Драко узнал к чему, а точнее, к кому Нотт испытывает слабость. Оставалось только увести из-под носа у друга эту грязнокровку. А здесь уже было сложнее. Хоть с Грейнджер за все время они и обменивались только взаимными оскорблениями, он понимал, что цветами и признаниями в любви ее не взять. Слишком уж гордая. Но расставание с Уизли было как раз кстати. «Что ж, утешим бедняжку», — мелькнула мысль в его голове. Только вот если он сам подойдёт к ней и начнёт говорить, что рыжий её недостоин, она запустит в него убивающее заклятие. Следовательно, нужно действовать издалека. Он решил написать любовное письмо, но просидел над пергаментом долго, а в голову ничего не лезло. Разозлившись на самого себя из-за отсутствия фантазии, он залез в тетради Блейза, вспомнив, что они с Пэнси перебрасывают записки друг другу. Нашёл. В тетради по истории магии лежала куча клочков пергамента с разными фразами. «Ты самая красивая» — <i>не то. «Твои глаза заменяют мне по ночам луну», — Салазар Великий, ну что за бред? «Пламя моей души разгорается рядом с тобой».— Это уже лучше. Только ни когда я рядом с тобой, а скорее, при виде тебя. В моем сердце… разгорается пламя, когда… когда. Черт! «В моем сердце всякий раз разгорается пламя, когда я вижу тебя», — подсказало ему сознание. Отлично. Драко переписал любовное послание аккуратным каллиграфическим почерком и отправился в совятню. Привязав к лапе письмо и направив сову к адресату, он неспешно пошёл в свою спальню. В коридорах было пусто. Утром все ещё нежились в своих кроватях, лишь только несколько студентов лениво спускались на завтрак. Это не могло не радовать Драко, потому как возможность гулять по Хогвартсу, слушая лишь звук своих шагов, выпадала очень редко. Вернувшись в комнату, Драко застал только спящего Блейза. Собираясь на завтрак, Малфой заметил у своей кровати филина, очень похожего на птицу Драко. Только этот был скорее темно-серым, чем чёрным. В лапах у него была небольшая посылка, явно предназначена для него. Отвязав посылку от совы, он долго смотрел на неё. У Драко промелькнула мысль о проклятых вещах, которые могли там находиться, но все же любопытство перебороло, и он медленно развернул обертку. Внутри находился чёрный футляр прямоугольной формы, в таких обычно дарят цепочки или браслеты, и записка, сложенная пополам. Помедлив всего секунду, Драко открыл подарок и сразу же выронил его из рук, прикрыв рот, преодолевая рвотные позывы. На пол приземлилось что-то противное, и запах гниения мгновенно ударил в нос. Приглядевшись, он понял, что это кусок человеческой кожи с мерзкой татуировкой, которую он видел каждый день. Кто-то вырезал у человека Метку и отправил ему. Но зачем? Руки начали немного трястись, а сердцебиение участилось. Драко бросился к записке в надежде найти ответ на свой вопрос. В ней было всего два слова, которых вполне хватило для настоящего приступа паники. «Только не снова, нет!» — повторяло его сознание. «Скучал, Драко?» * * * Всю неделю на Гермионе буквально не было лица. Как она ни старалась не думать о Роне, выходило из рук вон плохо. Рассказала о расставании Джинни; та, конечно, расстроилась, но старалась поддержать подругу всеми силами. Однако Гермиону это скорее напрягало, чем радовало. Книги и учеба больше помогали отвлечься, чем походы по магазинам и глупая болтовня. И как бы Гермиона не хотела себе признавать — записки от незнакомца тоже грели ей душу. Каждый день приходило что-то новое: «Не знаю, бывает ли любовь с первого взгляда, но знаю, что моя любовь разгорается при каждом взгляде на тебя!» «Жизнь — прекрасна! И делаешь ее такой ты!» «Ты достойна всех комплиментов и восхищений. Пусть тебе во всём везет, пусть удача никогда не покидает тебя, а моя любовь будет твоим надёжным оберегом». «В мире нет ничего прекраснее, чем смотреть в твои улыбающиеся глаза!» И с каждым днём Гермиона понимала, что, проснувшись, она уже ждёт у окна новой записки, это было похоже на зависимость. С каждым письмом она чувствовала, что нужна, что она прекрасная молодая девушка, у которой все впереди. Это успокаивало и давало силы жить дальше. Но все же ей мучительно хотелось узнать личность отправителя. Гермиона думала, что это мог быть только Арчи. Но это было неправильно, она только рассталась с Роном, о чем Майерс еще не мог знать. Тогда к чему эти записки? Чтобы поговорить, не было подходящей возможности, но сегодня они как раз должны были отправиться на пикник, о котором давно договаривались. Она заранее взяла с завтрака разные сладости и сложила их в сумку. Встретились они у входа в замок и не спеша двинулись в сторону озера. Улыбка не сходила с лица девушки. Арчи постоянно шутил. Он рассказывал о своем детстве, о друзьях, которых завел в новой школе, о том, как они с одноклассниками шутили над Пивзом. На какое-то время Гермиона забыла обо всем: о Роне, об убийствах, и даже о том, о чем собиралась поговорить с Арчи… Остались только она и Арчибальд; они как раз подходили к озеру. Разложившись на берегу, они поедали сырные крекеры. Арчи показывал различные веселые заклинания: выдувал пузыри из волшебной палочки, трансфигурировал разных маленьких зверюшек из камня или создавал маленькую радугу длиной в пару метров. Гермиону поражало огромное разнообразие заклинаний волшебного мира. Она всегда старалась изучить более полезные и мощные заклятия, а на такие простые развлечения никогда не обращала внимания, отчего очень жалела, ведь это было весело. Она невольно заметила большое сходство Теодора и Арчи, но в тоже время и большое отличие. Они оба были очень интересными личностями, с ними никогда не было скучно. Только вот с Тео они могли часами обсуждать последнюю книгу Миранды Гуссокл по заклинаниям, с ним она чувствовала себя умной и начитанной, а с Арчибальдом могла часами смеяться над его шутками, и с ним Гермиона ощущала себя счастливой и беззаботной.  — Покажи теперь ты что-нибудь интересное, — вывел ее из размышлений Арчи.  — Я даже и не знаю, — Гермиона на секунду задумалась и оглядела озеро. На дальнем берегу она увидела небольшую лань, которая утоляла жажду. Идея пришла незамедлительно: — Тебе известно заклинание Патронуса?  — Нет, покажи, — с неподдельным интересом попросил Арчи. На секунду сосредоточившись, Гермиона произнесла:  — Экспекто Патронум. Из ее палочки вырвалась серебристая выдра и начала носиться вокруг пары кругами.  — Как красиво, — изумился Арчи.  — Я как-нибудь научу тебя этому, — пообещала Гермиона и резко продолжила: — Слушай, это ты отправляешь мне записки по утрам? Если да, то это лишнее, и прекрати так делать пожалуйста.  — Что? Я ничего не отправляю, Гермиона. Тебя кто-то достаёт?  — Нет, извини, не бери в голову. Арчи решил не приставать к Гермионе с расспросами, надеясь на то, что она расскажет все сама. Друзья возвращались домой в отличном расположении духа. Сгущались сумерки, на улице не было ни души.  — Ну что ж, ещё увидимся, — сказала Гермиона, — мне было приятно проводить с тобой время, спасибо за этот день.  — Обращайся, я ещё и половины своих историй не рассказал, — отшутился Арчи. Крепко обняв ее на прощание, он двинулся к подземельям. * * * Лёжа в кровати, Гермиона долго не спала и много размышляла. Все мысли сводились к таинственному отправителю посланий. Если это не Арчибальд, то кто тогда? Она обратила внимание, что записки приходят по утрам примерно в одно и то же время. Решив, что завтра встанет пораньше и проследит, кто же приходит в совятню, она закрыла глаза. Неожиданно пробудившись, Гермиона села на кровати. Все тело было липкое от пота, а дыхание тяжёлым, как после длительного бега. Очередной кошмар. Она зашла в ванну и залезла под холодный душ, он отрезвлял. «Все хорошо, все позади, война закончена», — повторяла она про себя, как мантру. Каждый раз ей снился один и тот же страшный сон. Поле битвы. Она бежит от заклятий. Все покрыто мглой. Животный страх не даёт ей остановиться и, запнувшись, она падает на обломки стен Хогвартса. Гермиона чувствует, что из ноги течёт кровь, а пытаясь подняться, замечает, что к ней движется огромная змея. Нагайна ускоряется, чтобы напасть на Гермиону, та лишь успевает закрыться руками и… просыпается. Почувствовав, что тело начинает бить дрожь, она вышла из душа. Спать больше не хотелось. Гермиона решила взять книгу и направиться в совятню, так как заняться в пять утра ей все равно больше нечем. Поднявшись в башню с совами, она встретила рассвет и, присев на лестницу возле входа, принялась за чтение. Время потекло с неимоверной скоростью. В животе начало урчать от голода, Гермиона взглянула на часы. Одиннадцать утра, незнакомец уже должен был появиться. Решив размять мышцы, она встала и облокотилась на перила башни. «Ещё десять минут, и ухожу», — решила она. Прождав ещё двадцать, она подняла с пола книгу и развернулась к выходу, собираясь уйти, как вдруг дверь отворилась. Драко Малфой выглядел усталым. Под глазами залегли мешки, лицо было бледным, почти белым, как мел, а взгляд выражал растерянность. Увидев Гермиону, он удивился всего на миг, но тут же сделав вид, что ему абсолютно все равно на присутствие девушки, прошёл мимо неё. Затылком он чувствовал, как она сверлит его взглядом и следит за каждым движением. Подойдя к своему филину, он привязал к его лапке письмо и сразу вышел, не удостоив ее вниманием. «Наверное, я спугнула того, кто отправляет записки», — сделала вывод Гермиона и двинулась на выход вслед за ним.