***
Альфонс лежал, стараясь дышать как можно ровнее, будто он действительно спит, а не подслушивает чужой разговор. Сердце колотилось, как бешеное, и удержать нужный ритм дыхания было чертовски сложно. Всего в паре шагов от него Зольф разговаривал с Прайдом. Он ни разу не назвал гомункула по имени, но Альфонс по разговору понял, что это гомункул. На самом деле, Альфонс подозревал что-то подобное ещё днём, когда в палате внезапно появился «племянник» Зольфа, но Прайд ни словом, ни жестом, ни взглядом не выдал свою сущность. Альфонс даже отругал было себя, что повесил подозрения на невинного ребёнка. Теперь «невинный ребёнок» предлагал его убить. От этих слов Альфонсу стало так холодно, будто он сидел у распахнутого окна зимним вечером. У него не было шансов отбиться от Прайда. Только не в настоящем, пока ещё таком слабом теле. Но на помощь неожиданно пришёл Зольф. Альфонс мог только догадываться, что у него на уме, но одно он мог сказать точно: сейчас подрывник, как ни странно, был на его стороне. Альфонс не обольщался. Это не было его заслугой. Представить, что Кимбли мог так просто растаять от его неуклюжих попыток поладить, мог только наивный дурачок, а им Альфонс не был. Зольф попросту не хотел проблем. Положение у него сейчас было достаточно шаткое, и позволить себе творить, что хочется, не задумываясь о последствиях, подрывник больше не мог. Он сам говорил, что не хочет конфликта с Хоэнхаймом, а пойти на поводу у Прайда означало сделать папу своим врагом. Разговор стих. Похоже, они тоже собирались спать. Альфонс им даже немного позавидовал: ему после услышанного точно не заснуть. Прайд спрыгнул с тумбочки, и Альфонс замер. Гомункул прошёлся туда-сюда, скрипнул дверцей прикроватной тумбочки и, шурша бумагой, как будто между прочим заметил: — Эй, Кимбли. Тебе не кажется, что Альфонс Элрик надумал нас обдурить? — О чём ты? — сонно отозвался Лотос. — О том, — передразнил его гомункул. — Сам не видишь, что ли? — Представь себе, не вижу. Зак, послушным детям, между прочим, уже пора спать. Гомункул понизил голос до едва слышного шёпота, но Альфонс всё равно его услышал. — Он не спит, Кимбли. Он всё слышал. Ну что, теперь я могу забрать его тело себе?Глава 22. Племянник Багрового Лотоса
28 июля 2023 г. в 22:11
Альфонс сидел у распахнутого окна, довольно жмурился и подставлял руки ветру. В какой-то степени Кимбли его понимал. Когда он вышел из тюрьмы, солнце и свежий воздух казались чудом. Правда, Лотос быстро пришёл в себя и сосредоточился на главном: на том, зачем его, собственно, вытащили из тюрьмы.
Альфонсу только сегодня разрешили насладиться «воздушными ваннами». До того он выглядел настолько слабым, что его опасались даже подпускать к окну, чтобы не простудился с непривычки. Однако, верный своему обещанию, мальчик становился крепче день ото дня. Конечно, до полного выздоровления было ещё далеко, но он уже пытался ходить сам, не опираясь на стену. Пока его рекорд составлял десять шагов — Кимбли запомнил это, потому что сосед по палате ещё долго радовался новому успеху, пока сил так шумно радоваться не осталось.
Пока он любовался видом из окна и кошкой с котятами, Лотос занимался своими делами. Водя карандашом по бумаге, он искоса поглядывал на мальчишку. Интересно, как он бы отреагировал на…
Словно услышал его мысли, юный алхимик повернулся к нему.
— Что это у тебя? — вдруг заинтересовался Альфонс.
Кимбли молча развернул к нему небольшой блокнот, который он преобразовал на днях. У него получилась компактная, но пухлая тетрадь — самое то, чтобы удобно было держать и предаваться своему маленькому хобби.
Альфонс восхищённо ахнул, но восторг быстро сменился замешательством пополам с недоверием. Видно, этот кусочек пазла выпадал из того образа Кимбли, который он себе создал.
— Алхимия родственна искусству, не находишь? — снисходительно усмехнулся Лотос, разворачивая блокнот обратно к себе.
— Но не каждый же алхимик — художник, — возразил Альфонс.
— Я не художник. По крайней мере, не в привычном смысле.
— А это тогда что? — мальчик показал на блокнот, чей лист усыпали мелкие зарисовки, которые обрамляли один эскиз побольше.
Лотос прищурился.
— Так, баловство.
— Баловство?.. Зольф, ты сейчас издеваешься, да?
— Вовсе нет, — перехватив поудобней карандаш, Лотос снова зашуршал им по бумаге. — Я действительно не считаю это чем-то серьёзным. Так, время занять.
Альфонс переместился поближе, потом, поколебавшись, придвинул свою табуретку прямо к его кровати и устроился сбоку, завороженно следить за движениями карандаша.
Лотос удивился про себя, что мальчик не назвал его работы «издевательством над искусством» или «извращённым кошмаром». Помнится, майор Армстронг что-то такое и сказал, однажды случайно подглядев, чем занимается одиноко сидящий Кимбли. Армстронга его художества так возмутили, что вечно вежливый Сильнорукий даже не подумал извиниться за свои слова и после этого случая по возможности обходил коллегу стороной. Кимбли продолжал заниматься тем же, что и раньше. Ему не было дела до мнения кого-то там Сильнорукого. Он всего лишь выпускал своих демонов на бумагу, чтобы те не сожрали его изнутри.
— А давно ты этим занимаешься? — шёпотом спросил Альфонс.
— Я уже и не помню, когда начал.
Мальчик немного помолчал, наблюдая за рождением очередного чудовища на листе бумаги, а потом тихо произнёс:
— Хотел бы я так уметь.
Кимбли поднял на него глаза. Выразительно вскинув бровь, подрывник секунд с десять изучал его взглядом, после чего в тон ему ответил:
— Ты сейчас издеваешься, да?
Альфонс так разволновался, словно ему предъявили обвинение в доведении до самоубийства, которое, вдобавок, сорвалось.
— Нет, я серьёзно! — замахал руками он. — Правда, это же так здорово! Я вот только в детстве рисовал, и тогда у меня немного получилось, но не та…
— Альфонс, ради бога. Я же пошутил. Издеваться над другими ты, увы, не умеешь. Жаль, конечно. Упускаешь много интересных моментов. Нигде человек не раскрывается так, как при попытке ответить на издевательства.
Альфонс скорчил недовольную физиономию, но его выдавал взгляд. Мальчик не злился, наоборот — он испытывал облегчение от того, что его слова Лотоса всё-таки не задели. И, быть может, немного расстроился из-за «шутки», которая ему казалась слишком жестокой. Кимбли и сам понимал, что этот ребёнок не привык к подобному стилю общения, но на этот раз не удержался от соблазна.
Какое-то время в палате раздавался только шорох карандаша. На листе штрих за штрихом вырисовывался силуэт человека, который лежал в самой неестественной позе, весь будто переломанный, но ещё живой. Человек тянулся к чему-то вдалеке, но дотянуться ему была не судьба. Его лицо обозначали несколько штрихов, но все вместе они складывались в картину мучительную и потому невероятно притягательную.
Легко обозначив тени, Лотос перешёл к следующему наброску, когда дверь приоткрылась, и на пороге показалась медсестра. Захлопнув блокнот, он тут же учтиво улыбнулся ей. Эта, совсем молоденькая девчонка с забавными кудряшками, чаще других захаживала к Альфонсу. Понравился он ей, видимо.
Но сейчас медсестра смотрела не на него.
— Мистер Кимбли, там мальчик… он говорит, что ваш племянник и очень хочет вас видеть.
«Надо же, кто изволил заявиться… Долго же тебя ждать пришлось».
Кимбли изобразил вежливое удивление. Альфонс ахнул, вытаращив на него глаза, раскрыв их так широко, что они напоминали кошачьи.
— У тебя есть племянник?..
— Чему ты так удивляешься? У меня тоже есть семья, в конце концов.
«Правда, семья липовая. Надеюсь, ему хватило ума хоть немного изменить сосуд».
Альфонс ещё секунды три смотрел на него с таким видом, будто услышал величайшее откровение, а затем вздохнул. Медсестра обратила на Лотоса вопрошающий взгляд.
— Пусть зайдёт, — кивнул ей Кимбли. — Я чувствую себя гораздо лучше благодаря вам, так что небольшой визит меня совсем не утомит.
Она зарделась от его слов. Едва она вышла, чтобы позвать «племянника», учтивое выражение сползло с лица Лотоса, точно грим.
Из коридора послышался радостный детский голос, и в палату влетел растрёпанный чернявый мальчишка лет десяти. Кимбли смерил его взглядом. Черты лица Прайд всё же додумался поменять, так что мало кто мог бы признать в нём Селима Брэдли.
— Дядя! — крикнул он, бросаясь к Лотосу.
Медсестра, заглянувшая в палату, смотрела на них с умильным выражением, зато самому Лотосу было не до умиления: Прайд сильно обхватил его руками за шею, напрочь игнорируя тот факт, что там повязки.
«Ах ты чертёныш мелкий…»
— Я так рад тебя видеть! — гаркнул Прайд, как нарочно вцепившись хуже клеща. — А ты рад, ты рад?
— Да, до смерти, — прошипел Лотос, пытаясь оторвать его от себя. — Если ты сейчас не отцепишься, это уже будет не просто фигурой речи…
Прайд хихикнул и, напоследок сжав чуть сильнее, всё-таки отпустил. Кимбли кашлянул. Из-за мелкого гадёныша горло неприятно саднило.
Как только встреча была отыграна, Прайд сразу приступил к делу. Состроив невинную мордашку, он спрятал руки за спину и кротко произнёс:
— Дядя, а можно я тут останусь? Мне просто жить негде…
— А как же твои родители? — вырвалось у медсестры.
Прайд вскинул голову и прищурился. Одного его взгляда хватило, чтобы она смутилась.
— Ой, прости… личное, да?
Прайд изобразил печаль. Играл он превосходно, и не знай Лотос, что скрывается за детским личиком, в жизни не подумал бы, что он лжёт.
Неловкое молчание прервал Альфонс.
— А как тебя зовут?
— Зак! Зак Джей Кимблер!
Ребёнок по-хозяйски устроился прямо на тумбочке. Болтая ногами, он быстро оглядывал комнату. Когда они пересеклись взглядами, Кимбли заприметил знакомый холод в тёмных глазах.
Прайд изменил сосуд, но всё равно был чертовски узнаваем. Правда, замечал это лишь Кимбли. Альфонс, очарованный «племянником», принялся выяснять, что тому нравится. Прайд охотно отвечал. Кимбли заметил, что он полностью поменял набор любимых вещей, чтобы не совпадать в этом с «Селимом Брэдли».
Медсестра ушла, бросив напоследок тёплый взгляд на детей. Кимбли снова раскрыл блокнот. Делая вид, что занят набросками, он следил за гомункулом.
Прайд взахлёб рассказывал Альфонсу про какую-то книжку, но тоже искоса следил за ним и постукивал ногой. Кимбли почти сразу понял, что гомункул пользуется морзянкой. Про любовь Прайда передавать сообщения именно таким способом он знал от Энви.
«Почему сын Хоэнхайма всё ещё здесь?» — простучал гомункул.
«Не вижу причин для обратного», — легко постукивая карандашом по бумаге, ответил Кимбли.
Прайд пожал плечами и улыбнулся, словно признавал его правоту, и продолжил болтать с Альфонсом о всякой ерунде.
В новое наступление гомункул пошёл ближе к вечеру, когда Альфонс задремал. Устроившись на краю кровати, где он с беспечным видом болтал ногами, Прайд вдруг спросил:
— Он тебе ещё нужен?
Прайд говорило тихо, с присвистом, и его голос звучал по-картинному зловеще. Кимбли ответил ему выразительным взглядом, но гомункула это не смутило.
— Предлагаю его убрать, — продолжал Прайд, хищно косясь на мальчишку. — Ну, как убрать… Я всего лишь переберусь в его тело.
— Замечательно. А о Хоэнхайме ты не подумал?
— А что Хоэнхайм? — поморщился гомункул. — Отыграть перед ним пай-мальчика не проблема. Всё равно он своих сыновей почти не знает.
Логика у Прайда была железная, но стальные убеждения Лотоса ей было не переплюнуть.
— Хм, Зак. Появившись здесь, ты принял правила моей игры, так?
— Допустим… — с неохотой ответил «Зак». В его взгляде сквозило неприкрытое несогласие.
— В таком случае, запоминай первое правило. Не размахивай тенями почём зря, — Кимбли взял в руки карандаш и указал его кончиком на Прайда. — И не трогай Альфонса.
Гомункул с несколько секунд растерянно глазел то на карандаш, то на Лотоса, а потом расслабленно выдохнул:
— А-а, у тебя на него какие-то планы? Так сразу бы и сказал, любитель недомолвок.
— У меня нет на него планов, — отрезал Лотос. — Я собираюсь распрощаться с ним, как только выпишусь. Так что не создавай лишних проблем… Зак.
Прайд ответил не сразу. Скрестив на груди руки, он смерил подрывника долгим взглядом.
— С каких это пор ты стал задумываться о последствиях?
— С тех самых, как обзавёлся племянником. Положение обязывает, знаешь ли.
У него была и другая причина, но говорить её Прайду Кимбли пока не собирался. Человеком Альфонс устраивал его куда больше.