Томас шагал аккуратно и очень бодро, отсчитывал такт, глядел по сторонам. Только встало солнце, и небо окрасилось в алый, желтый, оранжевый цвета. Упавшие на него лучи заставили широко улыбнуться. Он любил восход, а восход любил его.
Народа на улицах не было, если не считать тех редких взрослых, которые сейчас возвращались домой после ночи у кого-то незнакомого или после затянувшейся работы. Они смотрели на подростка с ноткой недовольства, мол, выискался «не такой как все», выспался он.
Джефферсон слегка подпрыгивает от переизбытка эмоций и энергии. Его лиловый, полный нашивок, рюкзак прыгает вместе с ним. Джинсовка тоже, открывая всем вид на футболку с надписью «Francophile»*. И ему становится еще веселее. Он выходит из той части города, где стоят гигантские здания и попадает в районы и кварталы с небольшими домишками. В одном из таких сейчас живет Джеймс за которым он, собственно, и пришел.
Том идет вдоль небольшой дорожки и считает дома. Как только он видит тот самый дом, что не менялся с тех лет, когда им было по двенадцать, парень подходит ближе и смотрит в окно на втором этаже, в комнату Джея и Френсиса. Занавески отодвигает темная рука, и на Томаса смотрит Фрэнсис. За ним стоит его старший брат, который всматривается в Джефферсона своими серьезными, поблекшими глазами.
Вскоре мальчики спускаются и идут вместе с парнем по дорожке. Фрэнсис слегка поправляет свою косуху, а после пожимает руку Тому. Старший Мэдисон прячет руки в большой карман толстовки.
— А ты что так рано встал? — спрашивает Том, замечая как вырос младший из них. Они почти одного роста, и Джеймс кажется очень миниатюрным рядом с ними. — Сейчас же около семи.
— Папа спивается, как и все виргинцы, черт возьми, — совсем не по-детски говорит Френсис. — Я хожу к нему на работу, поддерживаю бизнес.
— Он отвратителен, раз не признает твоей помощи, — Джеймс заботливо кладет руку на плечо брату. — Ты слишком стараешься для этого человека.
— Я знаю, — они улыбаются друг другу с особой горечью в глазах. — Ну я пойду, Томас, позаботься о моем братишке.
— Обязательно, — кричит Френсису вслед Томас.
Мэдисон уходит в сторону многоэтажек, оставляя парней наедине друг с другом. Томас тут же оказывается в теплых объятьях, таких неожиданных и таких нужных.
— Я люблю, когда ты непредсказуем, — замечает Джефферсон, прижимая Джея к себе. — И еще, похоже, сегодня на туман не посмотрим.
— Ну тогда я домой, — улыбается Джеймс. — Такой холод кошмарный, что мне тут сидеть.
Томас хихикает, после чего слегка зажимает голову парня в сгибе локтя и треплет короткие кудрявые волосы. Мэдисон отталкивает его, и Джефферсон падает вместе с ним, и они начинают смеяться еще сильнее.
Рядом проходит какая-то занятая женщина, что заметно по ее великолепному костюму и сумке, из которой торчит пара документов. Её слегка поседевшие темные волосы собраны в пучок, и она явно им кого-то напоминает. Женщина обращает на подростков внимание и сама не может сдержать улыбки. Мальчики улыбаются ей и друг другу.
— Она похожа на Элайзу, — отмечает Джеймс. Томас соглашено кивает.
Юноши ходят по окрестностям, пока не оказываются в парке. Обычно здесь полно детей, которые лазают по всему, что видят, качаются на качелях и радостно кричат. И полно взрослых, которые или сидят на лавках, или бегают за своим чадом. Но в парке непривычно тихо и безлюдно. Появляется ощущение, что они единственные остались на планете.
Том берет друга за локоть и ведет к качелям. Джеймс почти не сопротивляется, понимая, что сейчас он будет допрашивать у него все, что происходило в тот злосчастный день. Парни присаживаются на сидения качели, и слегка раскачиваются, отталкиваясь носком обуви.
— Начинай, — Джефферсон тяжело втягивает воздух носом, понимая, что сейчас услышит что-то страшное.
Джей хмыкает, в голове всплывают события того дня, который он так хочет забыть. Он вспоминает поцелуй Марты и Долли, вспоминает тело матери, к которому подбежал сразу же, как машина остановилась. Вспоминает поток слез, который никак не мог остановиться и свои крики. Потом походы к психологу, который, черт, ничем не помог. И похороны. Все те неправдивые и правдивые лица родственников, которые любили ее.
Джеймс рассказал обо всем своему лучшему другу. И они вместе ощущали режущую боль, ведь эта женщина была близка обоим.
-… Поэтому ты весь в сером? — вдруг спросил Джефферсон, пальцами хватая рукав чужой толстовки. — Ты выражаешь свое… состояние?
— Наверное. Просто хочется быть, знаешь, никем. И не чувствовать ничего. Я пытался отшучиваться, и так только больнее.
Над ними повисла тишина. Такое случалось между ними не часто, поэтому сейчас было по-особенному неловко и странно ни о чем не говорить. Джеймс задумался о том, что может сказать в ответ друг. Явно что-то умное. А он молчал и молчал, лишь изредка поднимая глаза от своих кроссовок на лицо парня.
На них смотрели со стороны как на людей, пошедших на свое первое свидание. Настолько они не знали о чем завести разговор. Вернее, знали, но он никак не шел, ведь тема была довольно болезненной для обоих.
— Знаешь, я не могу полностью ощутить то, что ощущаешь ты. Когда умер отец я ничего не чувствовал. То же с матерью. Я думал и всегда думаю, что они в лучшем мире, им не до нас с близнецами, — парень встречается с Медисоном взглядом. — Может дело в том, что я слишком избалован деньгами… А может я пойму, когда потеряю тебя.
— Не говори так, — Джей хмурится. — Ты все делаешь для брата и сестры, я помню, как ты прогуливал школу из-за того, что они болели. Да и я никуда не денусь.
— Ну попробуй, — в шутку говорит Том.
— Даже пытаться не буду, — юноша толкает второго в плечо.
Снова в разговоре появляется та присущая им игривость.
По парку начинает ходить все больше народа. Кто-то идет работать, а кто-то в церковь. Среди идущих на службу Джеймс замечает отца с Сарой и Вильямом. Джефферсон смотрит на дисплей телефона и обнаруживает, что уже восемь часов утра.
Сара замечает парней и рукой подзывает их, пока отец не смотрит и разговаривает о чем-то с ее младшим братишкой.
— Пойдем с ними? — - Мэдисон указывает на своих родственников и усердно машет сестре.
— Ты шутишь? Ты знаешь как я отношусь к религии! Я ни за что туда не пойду.
***
— Итак, мы внутри, — сломленный Томас берет предложенный волонтерами кофе и садится на скамью рядом с Сарой и Джеймсом. — И я вас ненавижу, если не поняли.
— Ненавидишь? Правда? — смеется Сара, выпивая свой кофе. Она перестает смеяться тут же, как на нее поворачивается Вильям. — Папа, Вильям и Джеймс тяжелее всего пережили то, что случилось с мамой. Я с Френсисом смирились.
— Я, кстати, сначала и не мог сказать, что вы скорбите, — заметил Томас. — Вроде так же веселитесь.
— Ну, я пытаюсь. Понимаешь, когда тебе тринадцать и жизнь только началась, а ты уже ощущаешь то, что Джей назвал депрессией… Я люблю маму и она наверняка счастлива, что я не грущу.
Мэдисон сидел слева от Томаса и просто слушал их разговор. Может, он не мог поступать как сестра из-за своих параноидальных мыслей? Может потому, что он требовал посадить водителя и видел в нем человека, который настроен против него? Да, лучше б он болел аллергией, чем был бы параноиком, каких поискать еще надо.
Разговоры в зале начали умолкать, так как проповедник закончил с рекламой и попросил тишины в зале, дабы наконец начать проповедь. Сара тихо сказала «пока» и пересела к отцу. Из толпы вышел мужчина. Его прямые блондинистые волосы были завязаны в хвост, орлиный нос очень красиво смотрелся в профиль, и он выглядел как персонаж книги или фильма. Джефферсон смотрел на него, как и Мэдисон, с восхищением. Он должен сказать что-то интересное сейчас.
— Я имел греховную связь с мужчиной на протяжении десяти лет. Мы хотели сыграть свадьбу, но я вовремя опомнился, когда мне приснился Иисус. Он сказал, что я грешник и мне не место в Раю. Теперь я избежал греха, но что мне делать дальше? — Мужчина говорил с дрожью в голосе, его руки были очень сильно напряжены, как и все тело.
Сидящие в зале смотрели на мужчину кто с отвращением, кто с жалостью, а кто с уважением. Его попросили присесть, и он послушно вернулся на место, где его подбадривала или сестра, или супруга.
— Братья и сестры, мы послушали историю нашего брата, которого хотел искусить сам дьявол. Мужеложство и лесбиянство — отвратительные грехи, которые могут настигнуть всякого и каждого, — священник обратился к прекрасному мужчине. — Брат мой, молись Богу нашему и проси прощения. Он простит тебя, если посчитает нужным.
Джефферсон взглянул на поддерживающее лицо отца Джея и ему стало до того противно, что хотелось прямо перед ним, назло, расцеловать его старшего сына. Он понимал, что такое поведение каралось бы Джеймсу запретом общаться с ним. Или еще хуже. Да и бредовое наказание для него.
— Je veux cracher au visage du prêtre**, — прошипел Томас, вжавшись в кресло.
— Я ничего не понимаю на французском, — напомнил Джей, слегка отрываясь от речи проповедника.
— Старикан говорит тупые вещи, а перевод Библии неверный. Там говорили про мальчика, а не про мужчину. Я читал оригинал.
— Ты такой умный, — льстит Джеймс, и его друг забавно морщит нос, высовывая язык. — Не показывай мне свои гримасы.
Томас замечает, как отец Мэдисона поворачивается на них и наблюдает. Руки так и чешутся сделать что-нибудь против воли этого человека, которого он недолюбливал после всех рассказов Джеймса о нем. Он отдергивает все мысли, когда мужчина спокойным голосом предлагает им пообедать сегодня всем вместе.
— Думаю, нам стоит познакомиться ближе ради Джеймса, — он слегка неестественно улыбается, будто заставляет себя.
— С каких пор вы делаете что-то ради Дже —
— Он пойдет, — перебивает Мэдисон младший, локтем пихая друга в живот.
***
Томас терпеливо сидел за столом, ожидая, когда Вильям расставит тарелки, а Сара разложит на них картофельное пюре и кусочки Смитфилдской ветчины. Сегодня на обед у Мэдисонов исконно южноамериканские блюда. Томас радуется возможности окунуться с головой во вкус родной Виргинии, и его поддерживают понимающей улыбкой. Джеймс вдыхает запахи специй и, неудивительно ни для кого, произносит томно, с любовью: «Виргиния».
Дети садятся за стол и все принимаются к поеданию пищи. Вильям ест быстро, будто солдат на фронте. Он уносит тарелку со столовыми приборами и ставит в раковину, а по возвращению получает папину похвалу. Мальчик отдает отцу честь, с ненавистью оглядывает своего самого старшего брата и уходит в свою комнату, стуча невысокими каблуками.
— Томас, как давно ты вернулся? — спрашивает Сара, разжевав очередной кусок ветчины. — И как там, во Франции?
Джефферсон улыбнулся так, будто жил ради этого вопроса. Он начал рассказывать слушателям о своих профессорах, студентах, улицах, винах, достопримечательностях, манерах и обо всем другом. Сара слушала его очень заинтересованно, иногда улыбаясь ему особо нежно. Джеймс тоже, подложив под голову кулак, вслушивался в каждый рассказ и не мог перестать улыбаться. Их отец же, слушал без особой заинтересованности, он все поглядывал на часы, поправлял рукава и воротник своей рубашки. Когда же парень умолк, старший из Мэдисонов попросил Сару оставить их троих поговорить. Девочка попрощалась с гостем и ушла в сад.
— Может, виски? — спросил мужчина, доставая из темного буфета три стеклянных стакана и одну бутылку виски Jack Daniels. — Вы же уже большие парни, понимаете толк в алкоголе.
— А нет вина? — с надеждой спросил Том, оглядываясь кругом. — Просто знаете, виски для меня очень крепкий напиток. Но… но если нет, то давайте мне совсем немного!
— Я не буду, па, — Джей не любил алкоголь из-за своих исключительных знаниях о нем, хоть в последнее время и не был так категоричен.
Мистер Мэдисон налил себе полстакана, Томасу четверть и полный стакан Джеймсу младшему.
— Пока не выпьешь — не выйдешь из-за стола, — сказал мужчина. — Пора привыкать к взрослой жизни.
— Но ты говорил, что не поддерживаешь алкоголь, — Джеймс озадаченно смотрит на свой стакан. Он не сможет, он ведь тут же опьянеет.
— Это было так до… того времени. А теперь бери сыр и окунись в этот прекрасный вкус, если ты
настоящий мужчина.
Джеймс растерянно смотрит на своего друга, который уже осушил свой стакан и медленно поедал сыр, предложенный главой дома. Томас наконец обратил внимание на него, после чего тихо прошептал «Выпей половину, я допью». Подросткам было очень некомфортно находится здесь, ведь их сначала сводили в церковь, а теперь они пьют посредине дня. Происходит что-то явно не повседневное и бредовое.
— Мальчики, я отойду на минуту, — он провожает гостя довольно доброжелательным взглядом. Алкоголь его задобрил.
Как только он уходит в другое помещение, Джефферсон хватает стакан Джеймса и выпивает почти все залпом.
— Спасибо, что сделал это ради меня, — благодарит парень, поглаживая плечо товарища, который уже лежит лицом вниз на столе.
— Боже, какое крепкое дерьмище…
Мистер Мэдисон возвращается ровно спустя минуту. По возвращению, он продолжает пить, иногда проводя рукой по своим коротким и почти седым кудрям. Он неожиданно обращается к гостю:
— Расскажи о себе, Томас.
— Ну, родители умерли, усыновлен далеким родственником, есть брат и сестра, а также особняк. Дружу с вашим сыном и планирую работать в политике, — пробежался по фактам Джефферсон, не очень желавший сильно распространяться о себе.
— И чего тебе надо от моего сына?
— Собственно, его любовь, поддержка и забота.
— И что ты подразумеваешь под всем этим? — Мэдисон-старший не унимался. Он будто хотел вывести Тома на «чистую воду».
— … Что ваш сын классно целуется, — шепчет гость, ехидно улыбаясь.
Не прошло и минуты, как Томаса выставили за дверь с жуткими криками, чуть ли не схватив его за шкирку. Джеймс старший был взбешен и ему долго пришлось объяснять, что Джефферсон пошутил.
После инцидента Мэдисон и сам чуть не сорвался на друга.
Как ты мог сказать это при нем?! Ты хоть понимаешь, насколько близко я был к шкале его взбешенности «ты отсюда съезжаешь»? 11:34
Прости меня пожалуйста, но это было так смешно, что я всю дорогу до квартиры ржал как конь хахпахпхха 11:36
А вообще, если бы он тебя вышвырнул на улицу — добро пожаловать в мои скромные апартаменты. У меня одна спальня, но ради тебя я готов спать на диване первую неделю 11:38
Ты бы спал на диване все время. 11:38
Ради тебя пойду на все, сын мистера Мэдисона, который классно целуется))) 11:39
