Tears

Через месяц кончался год обучения в школе. Оставался последний год для всех, кроме Берра, который уже получил стипендию в хорошем университете на юридическом факультете, не том, что хотел, но уже смирился и планировал свой переезд. Марта и Томас, по своему обыкновению, возвращались с очередной вылазки с черлидершами Стейси и Ким. Вернее, пьяная Марта возвращалась домой с помощью Джефферсона, развозившего девушек на своей машине. Он уже отвез черлидерш, поэтому оставался с Уэльс наедине. Они нечасто виделись, только по надобности, но их связывало прошлое, поэтому они как старые друзья, всегда могли найти тему для разговора. — Лоуренса нашли слишком поздно, никто на улице даже скорую не вызвал, — Томас поворачивал руль нервно и резко, отчего чуть не врезался в бордюр. — Ты говорил, что была записка, — Марта осторожно коснулась его плеча, но парень так же резко скинул ее ладонь. Прошло три месяца со смерти Джона. Судя по записке, он сделал это из-за своей неконтролируемой агрессии по отношению к себе и другим людям, но просил никого не винить в своей смерти. Врачи долго пытались откачать его, потому что он, несмотря на множественные переломы и трещины в черепе, оставался живым, но он умер ночью в больнице, пока спал. Это послужило ударом для всех, в особенности для компании Гамильтона. — Не мешай рулить, пьянь. Мне не дали ее прочитать, да я и не хотел, это в любом случае ужасно, — Томас соврал, он знал, что Марта могла пустить новые сплетни, если бы знала содержание предсмертного письма. — У Долли спроси, если Джеймс ей рассказал, но к нему не лезь. Он на двойной дозе антидепрессантов и я уже дважды заставал его панические атаки. — Долли не знает, что это я пишу сплетни на сайте, а тем более не знает, что статья «Коровка Долли» была сделана мной, когда я была глупой ватной девчонкой. — Как по мне, лучше быть толстой и счастливой, чем анорексичкой с комплексами. Они на секунду замолчали. Уэльс раскрыла от шока рот, а Томас скривил лицо, понимая, что слишком съязвил и надавил на давнишнюю рану девушки. Но он не хотел извиняться из-за гордости или наивной мысли, что Марта забудет этот диалог утром. Она дождалась, когда Томас остановился на светофоре и грубо взяла его лицо, заставляя смотреть в свои глаза: — Джефферсон, ты явно что-то попутал. Ты забыл как мы спали, пока ты был во Франции?! Я буквально отдалась тебе за то, что ты покупал мне аптеку, благодаря которой я и худела! Я прямо сейчас позвоню Анжелике и скажу ей, с кем ты ей изменял. — Если ты сделаешь это, я скажу Долли почему ты к ней подошла, — девушка непонимающе подняла бровь. — Ох, Марта Уэльс стала лесбиянкой! С чего бы это? Да потому, что она поспорила с подружками, что сможет сдружиться с серой мышкой-толстушкой. Машина вновь тронулась и Марта отпустила лицо Джефферсона, после чего отвернулась к окну. Внутри нее бурлила ярость и обида, которые тут же превращались в слезы, стекающие по ее щекам и падающие на неприкрытые юбкой бедра. Она что-то промычала в ответ на дерзость, не могла четко произнести слова, а ей много хотелось сказать. Их с Томасом связывала интрижка во Франции, куда она уезжала на отдых к тете Леа. И она знала, что он в отношениях, а он знал, что она помешана на калориях и недоедании. — Я правда люблю ее. Она дала мне возможность быть собой. — Давай просто молчать, если Джеймс узнает про нас, он себя убьет, а Анжелика убьет меня. Мы сделали много плохого, но я не хочу терять жизнь, которую имею сейчас, — Джефферсон припарковался у застекленного дома, где жила девушка. — Прости, что сказал про анорексичку. Он посмотрел на Марту, которая тяжело дышала от накативших слез, и осторожно, уголком указательного пальца стер с ее лица последние скатившиеся капли. После этого, он попытался стереть размазанную по щекам тушь и осторожно прижал девушку к груди. Она не отстранилась, но и не стала обнимать его в ответ. — Я хочу тебя прежнего обратно, Том. С этими словами Марта и вышла из его машины. Она шагала в сторону квартиры на ватных ногах, у нее бешено стучало сердце от всех слов, которые ей были сказаны. Она была не ангелом, действительно вела себя как стерва два года назад. Но разве это повод для ее друга высказывать что-то настолько жгучее и непростительное. Зайдя в лифт, девушка подправила макияж, чтобы у отца не возникло вопросов насчет ее самочувствия. Уже дома, Марта поздоровалась с ним и тут же зашла к себе. В комнате, выполненной в стиле лофт, только букет от Долли ярко светился красным. На фоне белых стен и кровати, он выглядел как самое яркое в жизни Уэйн пятно, букет розочек из гофрированной бумаги. Девушка тихо, чтобы не услышал отец, открыла прикроватную тумбочку и достала ножницы для ткани, что остались после Пейн и ее замеров для пошива пиджака с подкладками. Она зашла в ванную, такую же белую и безжизненную, после чего начала кромсать свои волосы. Ей хотелось сбежать от себя прошлой, от оскорблений, погоней за идеальной внешностью, желанием понравиться этому противному Джефферсону и любому популярному мальчику, как Батерст Скелтон*, который кошмарил ее своими изменами и постоянными напоминаниями о том, что она выглядит как парень. У нее покраснело лицо от рыданий, которые она никак не могла остановить, но она продолжала резать и резать, каждый раз делая свою стрижку короче и короче. Она могла бы поблагодарить Томаса за это одолжение, ведь она никак не могла решиться на этот шаг, но благодаря его напоминанию обо всем, с чем ей пришлось столкнуться, ей не оставалось выхода, кроме как совершить желаемое. Отец вскоре зашел в ванную, и, увидев дочку плачущую в куче отрезанных волос, тут же бросился к ней, чтобы обнять. — Я-я не хотела тебя будить, пап, не хотела. — Тс-с… Малышка, давай я сделаю тебе чай с имбирем, и ты скажешь мне, что произошло. Что-то с Долли? — Мистер Уэльс крепче прижал к себе Марту, поднимая ее на руки. — Нет, просто… подравняй мне стрижку, пожалуйста.

***

Купленной пробковой доски не хватало и на четверть всей схемы расследования, поэтому на стене со временем появлялись все больше и больше дополнений по основному «рисунку» передвижений и связей одного человека с другим. Красными нитями, прямо как в любом простеньком детективе, соединялись фотографии Томаса и Александра, объединявшиеся во множество веток, но приходившие к одному — слову «Предательство», особенно ярко выделявшемся среди других заметок на стикерах. Схема действительно напоминала что-то стоящее, но ее правдивость Берр не мог никак доказать или опровергнуть. Он выяснил то, что действительно в дни прогулов парни виделись и говорили, выяснил, что это было в закусочной около вокзала, после этих переговоров Томас помирился с Джеймсом. И затем, Джефферсон победил в выборах с отрывом в один голос. Это было нелегко, но Аарон даже узнал про некого дядю Томаса, известного американского политика. И он точно знал, что Томас скрывал их родство по простой причине — дядя был слишком знаменит и попадал под подозрения во взятничестве, хранении секретных документов, владение скрытым нелегальным бизнесом. Но засудить и лишить должности его не удавалось, Берр понимал почему — Томас, а значит и его дядя, были безумно богаты. Он накопал столько нужной и ненужной информации, что уже дважды задумывался попробовать поступить в полицейскую школу, но только ему казались эти расследования гениальными и совершенно правильными. Входная дверь открылась и на пороге маленькой квартиры оказалась Феодосия. Она с ужасом наблюдала за развитием паранойи своего молодого человека уже долгое время, но не могла сама ничего предпринять из-за собственного потрясения, о котором и пришла поговорить. Аарон не сразу заметил ее, разглядывая стену с гордостью и самодовольством, но когда она многозначительно прокашляла, привлекая его внимание, парень повернулся и крепко обнял ее. — Фео, смотри, я разобрался с этим ответвлением, мне кажется, истина близко. Для Бартоу все его занятия были бессмысленными, он явно помешался на одной навязчивой идее, которая, возможно, даже не была правильной. Девушка села на кожаный диван, поправила дреды и выдохнула. То, что она собиралась сказать могло сломать абсолютно все. — Присядь, мне нужно сказать кое-что, — девушка обратилась к Аарону, который не мог отвести взгляда от таблиц на своем «расследовании». — Говори, я слушаю, просто тут одна деталь… Парень подошел к обеденному столу и начал писать на стикере новую информацию, которая только взбрела в его голову. Он отодвинул учебники от себя легким движением руки, они рухнули со стола. — Это очень важно, Берр. — Я понимаю, дорогая. Просто говори, я весь внимание. Мне тут дописать… — Черт тебя дери, Берр, я беременна! Аарон мгновенно повернулся к Феодосии, у него темнеет в глазах, а руки, вместе с запиской, непроизвольно опускаются вниз. Все кончено. Он никогда не поступит в университет, не станет хорошим адвокатом с кучей раскрытых дел. Он не внесет вклада в развитие его родной страны. Аарон чувствовал, как сердце выпрыгивает из груди, руки трясутся и он вновь посмотрел в лицо Феодосии. Ее мужественное острое лицо, обрамленное косами-дредами, не выражало такого же ужаса. Она не улыбалась, но ее глаза светились надеждой на ожидаемый выбор Берра. Аарон тут же выбежал в спальню. Бартоу не ожидала от него нового ничего другого — любой парень в его возрасте испугался бы. Девушка, насколько ей помогало самообладание, спокойно выдохнула, после чего залезла в кухонный шкаф, чтобы налить себе воды. Она осторожно поднесла кружку к струйке воды из питьевого крана. — Фео, я не хотел, чтобы это было так… Она обернулась и от неожиданности выронила кружку, когда увидела Аарона на одном колене перед ней, с кольцом в руках. — Ты будешь моей женой?

***

Гром кухонной утвари быстро поднял Мэдисона на ноги. Он в панике подскочил с кровати и побежал к кухне, а после, увидев Томаса, который кое-как удерживал в руках еще не упавшие сковородки, недовольно хмыкнул. Джефферсон стал раскладывать посуду на столешницу, пока Джеймс на цыпочках тянулся до открытого шкафа, помогая ему привести все в порядок. Разбилась пара тарелок, поэтому Джеймс встал на корточки, чтобы собрать осколки и бросить их в мусорку. — Я думал, что в квартиру ворвались, — парень поднялся и сел за стол. Ему пришлось помассировать виски, чтобы отойти от пульсирующей головной боли. — Да кому она нужна, я просто хотел сделать завтрак, — Томас поставил сковороду на плиту и налил на нее масла. — Доброе утро! Твой отец звонил, сказал, что разрешает тебе остаться еще на недельку у меня. Не успел Мэдисон съязвить от испорченного грохотом настроения, как парень тут же оказался около него и поцеловал в макушку. Настроение тут же поднялось, как и Джеймс, уже обхватывающий щетинистое лицо и довольно мычащий в губы Томаса. Они быстро выключили плиту и побрели в спальню, попутно снимая одежду, которую давно уже нужно было бы постирать. На незаправленной кровати Джеймс неожиданно взял верх и уже начал спускаться к трусам Томаса, как он резко поцеловал его, снова возвращая себе ведущую позицию. Джеймсу не понравилось такое явное проявление доминантности, отчего он аккуратно пережал горло Джефферсона и вжал его в кровать. — Ты что делаешь?! — с такого ракурса Томас уже не выглядел по-привычному уверенно. Он сжался и округлил глаза от неожиданности. — Я веду. Это не обсуждается. Носом захватив побольше воздуха, Джефферсон стыдливо отвернул голову в сторону, понимая, что он не в силах выдержать такой напор от самого тихого и скромного человека в его жизни. Ему не нравилось быть пассивным, вся его жизнь строилась на активности и лидерстве, но сейчас он боялся спугнуть возможность почувствовать что-то новое. И несмотря на то, что Джеймс сдавливал его шею не так сильно, ему критически не хватало воздуха от поступившего возбуждения. Мэдисон наслаждался моментом своего превосходства так, будто чувствовал это постоянно. Он всегда оставался в тени и никто не мог и догадываться о его перманентном желании выбить всю дурь из Джефферсона, разумеется, в хорошем смысле. Свободной ладонью он слегка провел по внутренней стороне бедра лежащего под ним парня, и, услышав непривычно мелодичный стон, решил приступить к делу. Джеймс даже слегка усмехнулся тому, насколько неправдоподобно это выглядело бы в пересказе. Трель звонка остановила их единение друг с другом. Джеймс незамедлительно покинул сконфуженного Томаса и побрел к своей сумке, откуда издавалась мелодия. Он, увидев на экране контакт, с которым не общался без малого месяц, удивился, но не подал виду. — Берр? — неуверенно начал Мэдисон. — Джей, встретимся, срочно. У дерева в школе на большой перемене, без твоего парня, только между нами, — нервно раздалось на другом конце. Берр добавил. — Гамильтону тоже ни слова. Парень почти сразу положил трубку, не дав Джеймсу добавить и слова, но он уже привык к таким выходкам помешанного на какой-то встрече Берра. Аарон утверждал, что за его спиной было совершено ужасное предательство, организованное для подрыва его авторитета и возможности получить стипендию, которая ему, как сироте с опекуном-дедушкой, была необходима. В школу они поехали не заводя разговора. Инцидент на кровати, обдумывание событий этого лета, все захламляло голову получше любых диалогов. Тем более, мигрень Джеймса, вызванная запахом бензина, не нуждалась в дальнейшем усилении. Когда машина Тома была припаркована, парни последовали в разные стороны — Томас на встречу с комитетом, а Джеймс на урок истории. В классе он вытащил свой блокнот, сел по обыкновению рядом с Элайзой. Девушка задумчиво смотрела на работающего за последней партой Александра. Парта пустовала без Джона. В классе было тихо. — После смерти Джона Алекс… — Скайлер шептала Мэдисону, но создавалось впечатление, что она думает вслух. — Перестал разговаривать. — И стал менее заносчивым, — ответил Джеймс, продолжая доставать свои вещи. — Джей, не говори так, ты же знаешь лучше всех, что ему приходится переживать. Это было правдой. В Джеймсе сломалось что-то настолько важное, что мгновенно отрезвило его до всех перипетий судьбы, он перестал быть скептичным подростком, но стал разочарованным. Банда «Пей как не в себя» больше не оправдывала своего названия, все бросили пить, ходить на вечеринки и устраивать их. Геркулес отказался от лидерства в команде, все еще пытаясь с Томасом выяснить возможность причастия банды Рейнольдса и Катона к избиению Джеймса, а так же распространению слухов о Жильбере. Лафайет перестал вести себя «не по-мужски», сократил круг общения, а с Вашингтоном говорил только насчет учебных вопросов. Александр просто перестал говорить. — Ты не будешь против, если сегодня я сяду с ним? — Иди, уже давно пора, — усмехнулся Мэдисон. Девушка осторожно взяла свою сумочку и подошла к Гамильтону. Она тихо спросила можно ли ей присесть, после чего завела диалог. Они перешептывались смущенно и аккуратно. Это вызывало в Джеймсе легкую ностальгию по тем временам, когда они были еще едва знакомы. Прощение Скайлер было ожидаемо, но не делало чувство радости меньше. Но когда в класс вошли Марта и Долли, радость сменилась ошеломлением. Марта была прекрасна, как и всегда, хоть Джеймс не был падок на смазливую внешность, но короткая стрижка ей шла. Кудрявые рыжие волосы теперь контрастировали на фоне Пейн еще сильнее, и Мэдисон вновь убедился, что они друг для друга лучшая пара, у него не было шансов.

***

— Я даже не знаю, с чего мне стоит начинать… — С событий после нашей последней встречи, — Джеймс виделся с ним еще до покупки пробковой доски, но в прошлый раз слышал только самоуверенный бред. Аарон стал медленно рассказывать все. И про покупку кольца после окончания десятого класса, и про свое расследование, и про беременность Фео, и многие детали своей жизни. То, о чем он молчал всегда и со всеми. Берр все же подозревал своего друга в причастности к заговору против него, но ему хотелось поделиться всем. Только Джеймс и Алекс вызывали у него настолько большое доверие, чтобы давать им знания, которые могли бы повернуться против него. Но Гамильтон больше не говорил, а говорить с ним самому было страшно и непривычно. Обед быстро пролетел за рассказом под теплым солнцем в тени старого дуба, своими ветвями навивавшего прохладу. Джеймс ни разу не прервал рассказчика, и только когда тот запросил хоть какой-либо реакции, он заговорил: — Ты правильно поступил с Феодосией, для девушки, которую не поддерживают родители, эта ситуация наверняка стала страшной. И она наверняка переживала, что ты бросишь ее. — Я бы никогда не бросил ее, ни за что. Они промолчали буквально минуту, Аарон нахмурил брови, даже не представляя себе сценария, в котором бы смог оставить Феодосию одну. Ее дело было оставить ребенка, а он, как участник процесса, должен был оставаться с ней до конца, как бы плачевно это ни сказалось на его будущем и планах. Он все еще мог учиться заочно и работать, чтобы обеспечить невесту всем, что ей понадобится. — На каком она месяце? — Мэдисон не высказывал сильного удивления, хоть внутри и чувствовал, насколько его пробрала вся эта ситуация. — Третьем, я даже не заметил ее раздражительность, постоянно думал о выборах. — Почему ты думаешь, что кто-то причастен к мнению Александра? — Потому что считал, что я его первый друг. Снова замолчав, парни посмотрели друг на друга, шумно выдыхая. — Берр, прости меня, но я не сдержал слово. — Ты о чем? Вдалеке показался силуэт того, кого они обсуждали. Гамильтон похудел, поэтому шел неторопливо и казалось, что он мог бы звенеть костями во время своей походки. Аарон заметил его не сразу, но тут же бросил на сидящего рядом непонимающий взгляд. — Привет, Аарон. Может, обсудим твои параноидальные нападки? Не хочу, чтобы еще один мой друг прыгал из окна, — Алекс попытался улыбнуться. Он сел на место Джеймса, который уступил ему и поднялся с травы. Джеймс еще раз тихо повторил извинения, после чего направился в сторону школы. — Я теперь злодей в твоей истории, — напел Берр на какой-то свой манер, смотря на уходящего Джеймса. — Не ты сделал это со мной, а я сам. Будь я более чутким, ничего не случилось бы с Джоном, Элайзой, Марией, со всеми, с кем я имел или имею дело. — Я тоже не идеален, все люди совершают ошибки. — Если говорить об этом, то вскроется причина моего голоса. Берр посмотрел на Гамильтона. Сейчас он должен узнать причину его бессонных ночей, сумасшедших мыслей и всего, что ему пришлось пережить. И Александр рассказал про встречу с Томасом на вокзале, про то, как они ошиблись в тот период в своих суждениях и поведении. Как перед ним разрушился образ вечно лучшего во всем Джефферсона, и он увидел его уставшее от себя и внимания других лицо. Тогда он понял, насколько Том несчастный человек, и как стремиться скрыть свой страх перед общественностью. В тот момент Аарон понял, почему Гамильтон проголосовал за него. Он понял, насколько они похожи, хоть и казались такими разными. Понял, что ношу своих любимых слов «Говори меньше, улыбайся шире» перенес не только на знакомство с Бартоу, но и на всю свою жизнь. Все спрятанные скелеты в шкафу не позволили ему расположить к себе Александра в нужный момент. И хоть Долли просто хотела помочь ему, сказав в шутку эту фразу, Берр понял, как серьезно воспринял ее. И как отплатил неимением близких друзей за свою скрытую от всех личность. Они говорили долго и много. Сравнивая с первой их встречей, они изменились настолько, что можно было сказать, что поменялись устоями и принципами. Когда Александр ушел, Берр чувствовал себя впервые услышанным, и чувствовал, как внутри его разъедает обида за все, что он когда-либо не сделал. Не высказался, не объяснил, не поправил. Придя домой, Аарон выкинул пробковую доску и все, что было на нее наклеено. Только одна деталь смутила его — кто такой этот старший Джефферсон?

***

— Да я все понимаю, дядя! Но я не могу поехать во Францию снова. У меня только все наладилось. — Если ты не поедешь, то останешься без наследства. — Как ты думаешь это должно сработать? Я первый и главный наследник. А твои махинации и так уже вызывают подозрения, я к ним не причастен, ты сядешь надолго, и слава богу. — Мы должны уехать к концу твоего обучения, твой отец был хлюпиком, и не дал тебе познать настоящей жизни, ты не знаешь о чем говоришь. Я даю тебе выбор, но мы уедем с тобой или без тебя. Если ты не хочешь оставаться с семьей — останешься здесь, и тебя найдут где-нибудь в лесу не совсем живого, — хриплый голос на другой стороне слегка замешкался. — Все, отключаюсь, я жду ответа до зимы. Как решишься, звони Гарольду. — Пока, ублюдок. Надеюсь, что я сам тебя засужу, как только придет время. — Не забывай, что ты мой любимый племянник, и я сделаю все, чтобы ты стал настоящим мужчиной.