Верь мне

      Когда Эмме Свон, скромной преподавательнице из Колумбийского, объявили, что в этом семестре ее ждет прибавление в лице обаятельного кандидата в сенаторы, она ожидала все, что угодно, но только не это. Киллиану Джонсу нужно было получить степень, написав научную работу под руководством заслуженного ученого престижного университета, и этот мужчина выбрал тот, который окончил несколько лет назад. Вот только тех, кто знал, что он учился на одном курсе с мисс Свон, были единицы.       Не трудно догадаться, что отношения этих двоих не заладились, как только Свон увидела высокого черноволосого мужчину, в глазах которого плескалось море, на пороге своего кабинета. Войдя без стука, он бесцеремонно уселся в кресле напротив стола женщины и разглядывал ее с головы до ног. Ему было на чем задержать взгляд: из-под очков в черной оправе на него смотрели красивые зеленые глаза, ее пухлые губы были сжаты в негодующей гримасе, грудь часто вздымалась от нахлынувших воспоминаний, а руки вмиг сцепились в замок.       – Привет, – весело произнес он, вздернув брови. Судя по отсутствующему выражению его лица, он ее даже не узнал. Что ж, ей это на руку.       – Добрый день, мистер Джонс, – сухо проговорила Эмма, поправив белокурые волосы, туго стянутые в хвост. – Вы заочно приняты на обучение в моей группе, поэтому должны подписать некоторые бумаги и получить задание, – она практически не отрывала взгляда от документов.       – Ты серьезно, лапочка? – упираясь ладонями о стол, он практически склонился над ним. – Может быть, ты что-то перепутала, но я, как бы, не собираюсь корпеть над научными трудами и грызть, как вы, умники, это называете, гранит науки, – едва ли не по слогам проговорил он, подмигнув напоследок.       – Тогда позвольте поинтересоваться, – настала очередь Эммы наклониться к нему, игнорируя его дерзкое обращение к ней, – что Вы здесь делаете?       – Мы здесь для галочки, если кто-то не понял, – съязвил мужчина. – Но ради твоей "галочки" я готов постараться, – двусмысленно выразился он, опустив взгляд до ее декольте.       – Отлично, – Эмма поднялась и направилась к входной двери, словно забивая каблуки в паркетный пол. – Жду первую главу работы через месяц.       – А я – через два, – он картинно поджал губы, вальяжно развалившись в кресле.       Держа перед ним дверь, она взглядом дала понять, что не желает его больше лицезреть перед собой. Нехотя поднявшись, Джонс поравнялся с ней в дверном проеме, просверлив взглядом голубых глаз.       – Тебе остается только добавить: "Не на ту нарвался, подлец!" – спародировал он высоким голосом, отчего она закатила глаза и, глубоко вздохнув через ноздри, ответила.       – Не приятно было познакомиться. Надеюсь, мы с Вами больше не увидимся, мистер Джонс, – отчеканила женщина, вперив взгляд на картины в коридоре.       – Не надейся, лапочка! Вызов принят! – поправив узкий черный галстук, в тон своему костюму, выдохнул Джонс и, развернувшись, театрально удалился.       Их встреча после почти семилетней "разлуки" прошла не так, как Свон могла ожидать. Но ведь она вообще не ожидала ее после случившегося! Двадцатидвухлетний Киллиан Джонс навсегда остался для нее жизненным кошмаром номер один. Более того, судя по его сегодняшнему поведению, он ничуть не изменился. Это заставило Свон выразить свои сбившиеся в чудовищный омлет чувства в громком захлопывании двери ее кабинета. Проследовав до своего кресла, она сделала на нем один нервный круг вокруг своей оси и, всплеснув руками, принялась вбивать в поисковик фамилию разворошившего ее жизнь мужчины.       "Киллиан Джонс"       "Нью-Йоркский ловелас"       "Американская мечта"       "Темная лошадка"       Тут и там сайты пестрили подобными эпитетами в сторону некогда обычного парня, ирландского иммигранта, с отличием окончившего престижный университет, и сейчас вернувшегося в свою альма-матер для продолжения головокружительной карьеры. Начинавший адвокатом, он добился успехов на юридическом поприще и быстро попал в поле зрения политиков, потому что "брал" своим обаянием, харизмой и подкованностью. Эмма так и представила картину, где он, наигранно застенчиво принимает предложение баллотироваться в Сенат. С этой наглой ухмылкой, которую так и хочется стереть с лица хлестким ударом. С этими широкими бровями, нахальнее своего хозяина в несколько раз. С этими взъерошенными волосами, словно он только что поднял голову с подушки, а до этого...       Свон мотнула головой, моргая и отпуская всевозможные мысли об этом самодовольном эгоисте в дальнее плавание. Запустив руки в волосы, она уже не надеялась на сохранность прически, поэтому сняла резинку, позволяя длинным локонам окутать плечи. Очки последовали на стол, и Эмма потерла переносицу. Не будь она заведующим кафедрой – умчалась бы домой реветь в подушку или заливать горе алкоголем. Но ее рабочий день был в самом разгаре, поэтому через десять минут она была готова вести лекцию.       Пустая квартира встретила Эмму звенящей тишиной. Бросив ключи на комод и избавившись от неудобных туфель, женщина прошла на кухню. Ни одной фотографии не висело на стенах, ни одной улыбки, устремленной на нее, ни одной пары искрящихся от счастья глаз. Этого не было в ее жизни. Она, как могла, гнала от себя любые моменты близости, с тех пор как... обожглась на всю жизнь. Ее отношения не длились больше месяца, совсем как тогда. Предусмотрительно не включая телевизор, потому что каналы пестрили заявлениями ЕГО предвыборной кампании, Эмма проводила вечера за чтением книг и проверкой научных работ студентов.       Как ни странно, они встретились через две недели, когда Джонс заявился к ней в кабинет с охапкой красных роз, эффектно продемонстрировав их из-за спины. Он был в привычном деловом костюме темно-синего цвета. Эмме показалось необычным, что он не прислал вместо себя одного из приспешников, как в день подачи документов.       – Мисс Свон? – произнес он мягким голосом, появившись в дверном проеме. – Прошу прощения за мой прошлый визит. Надеюсь, эти скромные цветы скрасят первое впечатление обо мне, – цветов было не меньше тридцати.       Столь же много извиняющихся ноток было в его голосе. Вручив букет и ожидая реакции женщины, Джонс засунул руки в карманы и опустил взгляд, изредка его поднимая. Эмма, совершенно ошарашенная таким поступком, приняла розы и, не выпуская их из дрожащих рук, нахмурила брови.       – Это... лишнее, мистер Джонс, – сглотнув, произнесла она, поправив очки. – Мы договаривались о работе, а не... об этом, – они смотрели друг другу в глаза.       – Одно другому не мешает, – подмигнул он.       – Меня ничуть не смутило и не удивило Ваше поведение, поэтому прошу впредь хотя бы предупреждать о своем визите, чтобы не вызвать лишних слухов, – мельком глянув в коридор, наполненный зеваками, что специально останавливались, она закончила свою речь.       – Спокойно, детка, – Джонс поднял перед ней руки, – я не замуж тебя зову. Просто решил попробовать по-хорошему. Я ведь джентльмен, – скривив губы, он наклонил голову, слегка прищурясь. – И я как раз насчет моей работы. Ее подготовят месяца через два, тогда я и забегу. Идет?       – Серьезно? – она почувствовала острое дежавю после его слов и закатила глаза. – Могли бы не утруждаться. Лучше сразу заберите документы и идите к кому-нибудь другому.       – Ну, нет, блондиночка, – он криво улыбнулся, потерев двумя пальцами подбородок, – ты хоть представляешь, как это будет выглядеть со стороны?       – Что ты не выдержал тяжести гранита науки? – перешла она на его манеру обращения, не сдержавшись и ткнув в него букетом.       – А ты – не промах, – резюмировал он, прищурившись.       Закатив глаза, Эмма не произнесла ни слова, застыв на месте.       – Брось, неужели ничего не способно тебя пронять? У тебя ведь никого нет, – он бросил беглый взгляд на ее свободный безымянный палец. – Не понравились цветы? – он всплеснул руками, поджав губы.       Самое жалкое для нее было то, что он всерьез думал, что его веник спасет ситуацию, и она растает, как, видимо, все другие. Рефлекторно потерев палец, она высказалась.       – Это, по-твоему, слова джентльмена? – проскрипела женщина, заводясь. – Что ты о себе возомнил, Джонс? Думаешь, деньги и виноватое личико, как всегда, сделают свое дело, да?       – Попытаться стоило, – он попятился к двери.       – Убирайся отсюда, пока я не вызвала охрану, идиот! – повысила голос Эмма.       – Да что с тобой не так?       – И засунь эти цветы себе в... – звонок, зовущий студентов на занятия, заглушил ее ругательства, когда розы красным конфетти рассыпались над головой брюнета.       Эмма была разъярена. Джонс ушел, одарив ее изумленным и негодующим взглядом, но ничего более не сказал. Отвернув жалюзи, она видела, как он, оттолкнув охранника, сам открыл себе дверцу машины и хлопнул ею, когда садился внутрь.       Часто дыша, женщина рухнула в кресло и смахнула все с рабочего стола, едва ли не прорычав. Она ненавидела Джонса всей душой. Ведь он нисколько не изменился. Нисколько...

***

      Семь лет назад.       – Ну, что, Свон, последний год? – подмигнув, подруга легонько толкнула ее в плечо во время вступительной речи директора университета.       Эмма Свон была в числе лучших выпускников курса, а к этому качеству в наборе шли скромность, нелюдимость и неприметность, когда дело не касалось ответа преподавателю. Она была из интеллигентной семьи: мать преподавала в Йеле, а отец руководил научным центром в Нью-Хейвене. Это автоматически определило круг общения Эммы и ее беспрецедентный характер одиночки и недотроги. Но учиться она поехала в Нью-Йорк.       Все изменилось в последнем семестре. Она шла на красный диплом. Ее завалили предложениями работать в лучших компаниях города и штата. Она была любимицей преподавателей, но белой вороной в группе. Эмму устраивала такая жизнь, потому что на ее глазах сердца однокурсниц раскалывались от безответной любви и разбивались от неудавшейся. Она же мечтала построить достойную карьеру и встретить... Нет, не принца в белом Мерседесе, но умного и надежного парня, который не думал бы только о сексе, как все ее окружение.       Она не могла знать, что участь, которой она так стремилась избежать все эти годы, постигнет ее так внезапно, буквально с первым дуновением весеннего ветра. Этим ветром к ним на курс принесло новичка – Киллиана Джонса. Он учился на юридическом факультете, и все, что о нем стало известно за прошедший месяц, было то, что учеба давалась ему с легкостью, друзей он завел мгновенно, родители его остались в Ирландии, куда он еженедельно перечислял заработанные в баре деньги, и он точно не был паинькой, потому что его игра на гитаре в рок-группе просто не допускала таких мыслей.       Чего Эмма точно не могла ожидать, так это того, что ее первая влюбленность наступит вместе с пробными экзаменами. Ее разум твердил, что это неправильно, но сердце рвалось из груди, когда он проходил мимо или перебирал струны на гитаре. Да, она впервые в жизни пошла с подругами (если так можно было назвать ее приятельские отношения со сверстницами) в бар, чтобы увидеть его лишний раз. Сюжет был ей до боли знаком, и если бы ей сказали, что она потеряет голову от любви, прежняя Свон искренне посмеялась бы в ответ.       Каково же было ее удивление, когда новичок, закончив играть, присоединился к их расширившейся за вечер компании! Все поздравляли его с удачным выступлением. Как в самой жуткой романтической комедии свободное место было только рядом с Эммой – его-то Джонс и занял. Она могла только надеяться, что он не заметит ее пунцовые щеки и окончательную потерю дара речи. Она не была некрасивой – светлые локоны, заплетенные в косу, поддерживаемая утренними пробежками фигура, пухлые губы, аккуратный нос, насыщенные зеленые глаза, вечно скрываемые за очками – из-за чтения в любое время и при любом освещении. Сглотнув, Эмма потянулась к столику и взяла свой безалкогольный клубничный мохито, едва не подавившись им в первый же глоток.       – Что пьешь? – послышалось сбоку от нее. Джонс обращался именно к ней.       – Я... – против ее воли сердце предательски забилось так, словно она проживала последние секунды жизни. – Это... мохито, – оторвавшись от разноцветной трубочки, через которую она тянула напиток, произнесла девушка, не сумев противостоять желанию заглянуть в его глаза, голубой цвет которых напоминал коктейль в стакане Эшли, с которой Эмма пришла сюда.       – Могу я? – он протянул руку, визуализируя свою просьбу сделать глоток из ее стакана.       – Д-да, конечно, – ее сердце пропустило несколько ударов, потому что, вопреки ее ожиданиям, он не взял коктейль в свои руки, а отпил из трубочки, пока девушка держала стакан в руках.       – Мм... спасибо, а то в горле пересохло, – проговорил он, отклонившись.       По его выражению лица можно было понять, что он ждал какой-нибудь реплики от Эммы, поэтому она, прочистив горло, продолжила "разговор".       – Красивая песня. Ты сочинил? – поинтересовалась она, и в это же время он выдал свой вопрос.       – Я тебя раньше здесь не видел, но мы ведь учимся вместе? – перекрикивая шум толпы, он вновь приблизился к ее лицу, поэтому они столкнулись носами.       – Извини, – ее щеки полыхали. К счастью, в полумраке заведения это могло быть не так заметно. – Да, у нас пересекается несколько занятий, – выровняв голос, произнесла Эмма, кивая и отводя взгляд на пустые стаканы на столе.       – Да, песня моя, – он дернул плечами. – У нас скоро большой концерт, так что приходи. Ребят, все приходите, – он обратился к сидящим за столиком, вновь привлекая к себе внимание, особенно женского пола.       Так закончился вечер их знакомства. Свон провела в шумной компании не более часа, и к десяти была в общежитии, так и не дождавшись Эшли. Закрыв за собой дверь и прижавшись к ней, девушка крепко зажмурилась и закусила губу.       Нет. Нет. Нет. Только не с ней. Этого не могло случиться. Она не могла влюбиться в такого, как Киллиан. Он нарушил абсолютно все ее планы не отвлекаться на ерунду, вроде любви и всего того, с чем она была связана. Тем не менее, даже зарываясь с головой в подушки, Эмма видела перед собой его лицо с чистыми голубыми глазами и широкой улыбкой.       Удивительно, что на следующий день заболела Эшли, а не Эмма. Еле как оторвав голову от подушки, потому что заснуть удалось лишь под утро, Свон перевела взгляд на соседку по комнате, которой явно нездоровилось. Так блондинка полдня просидела за партой одна, пока на четвертой паре к ней не подсел парень с уже знакомым ароматом лосьона.       – Привет, Мохито, – бодро произнес Джонс, вытащив из рюкзака исписанную тетрадь и пару ручек.       – Привет, – тихо ответила Эмма, косясь на него.       Свободные места в аудитории еще были, поэтому она была удивлена и успела заметить подобное удивление со стороны однокурсников. Философия не была любимым предметом Свон, но она не изменяла себе, всегда садясь за первую парту, поэтому, как и Джонс, закатила глаза на едва слышное присвистывание с последних рядов.       – Не обращай внимания, Мохито, – отозвался брюнет, – они придурки.       – Меня зовут Эмма, и мне все равно, – равнодушно пожала плечами девушка, заметив преподавателя и тут же выровнявшись.       – Отличный слоган, – прошептал Джонс, вновь нарушив ее личное пространство. – Или название песни, – всерьез задумался он, вызвав еле заметную улыбку блондинки.       Изредка перебивая речь мистера Хоппера, Киллиан обращался к Эмме во время лекции, вырывая ту из сумбурных мыслей. И нет, не о Платоне или Сократе, но о том, кто сидел рядом с ней.       – Как тебе? – прошептал он ближе к концу лекции, и Эмма прыснула от смеха, вызвав изумленный взгляд преподавателя.       У себя в тетради Джонс нарисовал точную копию мистера Хоппера с гитарой в руках. Его рот был открыт – он напевал песню, слова которой были выведены в нарисованном рядом облачке.       «Ее зовут Эмма, и ей все равно-о!» – гласили слова, над которыми усмехнулась девушка, толкнув парня в плечо.       Свон изредка переводила взгляд на Киллиана, который, вместо того чтобы записывать лекцию, рисовал в тетради или строчил слова новых песен. Она задавалась вопросом, как он при этом успешно осваивал программу, отлично сдавая экзамены. Но еще больше ее волновало то, почему он подсел именно к ней.       – Эмма, – позвал ее Джонс после звонка, – не хочешь прогуляться со...       – Стоп, – прервала она, резко забрасывая в сумку тетрадь, ручки и учебник. – Что бы ты ни задумал – прекрати. Я не нуждаюсь ни в провожатом, ни в парне, ни в друге. Все, что мне надо, это закончить университет и получить работу, – выговорилась она, не позволяя лишним мыслям проникнуть в голову.       – Не кипятись, детка, – он вытянул руки перед собой, – я не замуж тебя зову. Может, мне нужно подтянуться по учебе, и я не знал, как спросить у тебя?       – П-по учебе? – переспросила девушка, поправив ворот джинсовки и косу.       – Да, видишь ли, римское право – совсем не мое, а ты лучшая на курсе, и я подумал...       – О дополнительных занятиях? – облегченно выдохнула Эмма, застегивая сумку.       – Именно! – подтвердил парень, обойдя парту и присев на нее. – Скажем, завтра?       – Завтра суббота, – напомнила девушка, вскинув брови.       – Ты занята? – кажется, на его лице было искреннее удивление.

***

      Не успела Свон подняться с места, как телефон, будучи на полу, как и все остальные вещи, зазвонил. Прикрыв глаза, женщина подняла трубку. Звонкий женский голос приглашал ее в кабинет директора. Она ожидала услышать от профессора Голда все, что угодно, но только не слова увольнения.       – Это все из-за него? – повысила голос она. – Это он Вам сказал? – недоумевала Эмма.       – Мисс Свон, он входит в наш попечительский совет. Подобное отношению к такому, как он, неприемлемо, – поджав губы, ответил седовласый мужчина в костюме на два размера больше него.       – Это его отношение к науке неприемлемо, мистер Голд! – проскрипела женщина.       – Что Вам стоит просто принять его работу и поставить подпись, где нужно? – настаивал Голд.       Эмма закатила глаза, шумно выдохнув. Этот выскочка опять добрался до всех. Но в этот раз она способна его остановить. Если сохранит свое место в университете.       – И что, никаких увольнений? – съязвила она, наклонив голову.       – Мы договорились, мисс Свон? – проигнорировав ее вопрос, хотел убедиться директор.       – Несомненно, – сгримасничала Эмма.       – Эмма, – позвал ее Голд, когда она направлялась к выходу. – Я знаю, что Вам... непросто, – он явно подбирал слова заранее, – но мистер Джонс сам выбрал направление, и мы не могли ему отказать...       – Ну, конечно, – перебила она. – Ведь никто не может ему отказать, – еле слышно проговорила женщина, опустив взгляд.       – Не говорите так, – поддержал Голд. – Я сожалею о том, что произошло некоторое время назад. Но Вы не должны позволять личным мотивам портить Вашу жизнь.       Эмма слабо кивнула, пытаясь держать равновесие и не смотреть директору в глаза. Прикрыв дверь кабинета, она проследовала в свой и аккуратно расставляла вещи на свои места, пока не прозвенел звонок. Она больше не позволит Джонсу управлять ее жизнью и уж, тем более, не лишится из-за него работы. Она давно уже не та наивная девочка, что потеряла от него голову, натворив кучу дел.       Из мыслей ее вырвал телефонный звонок. Эмма запрокинула голову, приковав взгляд к высокому потолку.       – Боже, только этого не хватало, – пролепетала она, прежде чем принять вызов и натянуть улыбку.       Она совсем забыла, что приглашена на свидание: на днях она познакомилась с милым и обходительным библиотекарем, с которым они уже обедали вместе пару раз. Настала очередь вечернего похода на баскетбол. Проворковав, что она ничего не забыла, Эмма отложила телефон и поплелась на занятия.