Иногда Эмма сама не понимала, как оказывалась в той или иной ситуации. В одну секунду она размышляет о своем: коэффициентах деловой активности или показателях текущей ликвидности, а в следующую – соглашается посетить матч Нью-Йорк Никс против Бруклин Нэтс в Барклайс-центре. Нет, против спорта женщина решительно ничего не имела, усердно занимаясь в тренажерном зале, потому что там хорошо думалось. Но к баскетболу она никогда не имела никакого отношения, изредка выбираясь на матчи не известных ей команд, просто потому что ее приглашали симпатичные парни.
Переминаясь с ноги на ногу, женщина ожидала такси. Она так и не получила водительских прав, пусть каждый год и собиралась сделать это. Ветер пронизывал до костей, охлаждая и без того ледяные мысли в светлой голове. Нервно водя руками по плечам, женщина изо всех сил пыталась настроиться на хороший вечер в приятной компании.
Грэм был очень даже симпатичным: подточенное спортом тело, обернутое в джинсы и рубашку со свитером, вьющиеся каштановые волосы, так и просившие пальцев, красивые карие глаза, прожигающие насквозь, легкая щетина, которая наверняка шелестит не громче многостраничных томов, за которыми он присматривает. Задумавшись, Эмма оценивала его шансы быть ее парнем как высокие. Она представляла, как снимает его тонкие очки без оправ, когда подъехавшая желтая машина просигналила ей два раза. Фыркнув, Эмма заняла заднее сиденье.
Сказать, что зал был переполнен, значило не сказать ровным счетом ничего. Из всего шума, что доносился до нее с разных сторон, Эмма только и могла расслышать воодушевленное «плей-офф» и «обе команды». Она поняла, что игра эта была на вылет и решала судьбы многих нью-йоркцев. Стараясь улыбаться как можно искреннее и не закатывать глаза на виду у разъяренных фанатов, Эмма искала своего спутника. Они договорились встретиться возле входа, однако это было опрометчиво с их стороны: люди занимали буквально каждое пустое пространство. Поэтому Эмма, объясняя собеседнику свое местоположение, ориентировала его на вокруг стоящих людей.
– … и мужик в красной ветровке, – вытягивая шею, произнесла Эмма. – А видишь девушку с розовыми волосами? Я прямо за ней!
Свон не расстроилась бы, не попади она на матч. Ей вообще казалось, что много пар так и не встретилось из-за происходящего в таких местах сумасшествия. «
Целее будут», – думала она о них или их сердцах. Определиться она не успела, как увидела приближающегося к ней мужчину.
– Привет! – Грэм перекрикивал гул, царивший вокруг. – Прости, что без цветов, но их же все равно некуда поставить, – он пожал плечами, но глаза его выражали вселенское сожаление.
Эмма не знала, как реагировать на это, но дольше таращиться на него было не лучшей идеей, поэтому, поджав губы, она состроила равнодушную гримасу и молча махнула рукой.
– Хватит мне на сегодня цветов, – еле слышно проговорила она себе под нос, вспомнив нелепый случай на работе.
Выругавшись так же тихо, чтобы рядом идущий мужчина ее не слышал, она сжала кулаки, потому что вспомнила виновника того нелепого случая, который вызывал в ней необыкновенную злость. Стремясь не думать ни о чем, кроме игры, Эмма уселась на свое место. Надо отдать должное библиотекарю – места были, что надо. Они сидели в пятом ряду, а это было не всем по карману. По всей видимости, мужчина очень увлекался этим спортом. Эмма сделала вывод, что действительно заинтересовала его, потому что он не пошел на игру с друзьями, а выбрал ее – ничего в этом спорте не понимающую. Естественно, она погуглила немного, чтобы не выглядеть полным профаном и не разочаровать бедолагу.
Грэм не сказал, за кого болеет, но он с неподдельным восхищением осматривал зал и болельщиков игроков «в черном», как, впрочем, и самих этих игроков, поэтому сегодня она решила болеть за Бруклин Нэтс. К концу первой четверти эта команда вела в счете, и женщина была счастлива за них и Грэма, не сводившего взгляда с паркета.
Оперевшись на локти, Эмма разглядывала то и дело вскакивающих соседей. Она догадалась надеть на игру линзы, иначе стекла в очках не переставали бы запотевать от накала в зале. Пару раз женщине довелось поучаствовать в «волне», но это все равно было не то, за чем она явилась сюда.
– Ты куда? – окликнул ее Грэм, когда она посреди второй четверти поднялась с места.
– Принесу попить, – ответила она, давая понять, что не хочет отвлекать его от захватывающего зрелища, пусть Нэтс и вели на десять очков.
Грэм благодарно кивнул, и Эмма шумно выдохнула, разворачиваясь. Она была в кроссовках, поэтому легко преодолела несколько больших ступенек, что отделяли ее от выхода. Эмма хотела подольше побыть в прохладе торгового зала, потому что на трибуне ей было жарко даже в майке, которая, очень кстати, подчеркивала ее фигуру. Поправив в туалете бюстгалтер, который сегодня тоже был ее союзником, Эмма вернулась к Грэму, наградив его стаканом холодного напитка и своим обновленным видом, который однако привлек его внимание лишь на секунду, за которую капитан Никс успел забросить трехочковый.
С отсутствующим выражением лица Эмма, накручивая длинную прядь распущенных волос на палец, следила за окончанием первой половины встречи, иногда поднимаясь с места, когда поддерживаемая ею команда забрасывала мяч в кольцо. С большим энтузиазмом женщина встретила взглядом судью, который пронзительным свистком оповестил об окончании времени, и за этим последовала короткая сирена. Мужчина рядом был явно воодушевлен исходом двух четвертей, потому что его глаза горели выразительным пламенем страсти к игре. Невольно Эмма приняла его взгляд на свой счет, и в ту же минуту все вокруг словно растворилось в одной вязкой и кричащей массе. Это длилось недолго: он достал телефон и принялся написывать друзьям, которые были рассредоточены по трибунам.
Эмма не думала, что этот вечер может стать еще кошмарнее, но она ошибалась. В перерыве заиграла долгожданная для некоторых «Kiss me», под которую то и дело в висящих над залом мониторах появлялись сопливого розового цвета сердечки, нарисованные вокруг сию минуту целующихся парочек. Тем не менее, это было куда интереснее порхающих на паркете чирлидерш, и Эмма зацепилась скучающим взглядом именно за трогательные сцены.
Ее челюсть чуть не отпала, когда перед глазами застыл кадр из первого ряда: худощавая, ярко накрашенная брюнетка, едва завидев себя на экране, впилась своими красными губами в губы кандидата в сенаторы, по всей видимости, не ожидавшего этого. Привстав с места, Эмма приковала взгляд к экрану.
– Серьезно?
Она, наверное, так и застыла бы, если бы камера в следующий момент не устремилась прямо к ней. Увидев себя в том дурацком сердечке, исполненная вернувшейся злости, женщина не придумала ничего лучше, кроме чем наброситься с поцелуем на Грэма, притянув его к себе за воротник клетчатой рубашки. Не понимая, что ею двигало, Эмма оторвалась от Грэма немедленно, услышав присвистывания и громкие аплодисменты, которых до этого не вызывала ни одна пара.
– Эм-ма... – промямлил ошеломленный мужчина, опомнившись.
– Я... прости, я подумала, что... – Эмма сглотнула, облизав вмиг пересохшие губы.
– Нет, я... не против, – нервно улыбнувшись, Грэм запустил руку в волосы.
Все еще часто дыша, но совсем не от поцелуя, Эмма опустила взгляд. Чувствуя на себе взгляды болельщиков, несмотря на то что сирена третьей четверти уже прозвучала, она направилась к выходу, подняв в руках пустой стаканчик и показав его Грэму, который кивнул ей, вернувшись к игре.
Несмотря на возобновление игры, возле кассы скопилось немало человек. Эмма была одним из таких «ярых» болельщиков. Забрав свой заказ, состоящий из двух стаканов колы со льдом, она хотела недолго задержаться в холле, но, обернувшись, несчастно лицезрела виновника подскочившего уровня нервозности в ее крови.
– Мисс Свон, – нагло-учтиво обратился к ней Джонс, путешествуя взглядом по ее телу, но норовя вернуться к вырезу майки. – Не думал, что Вы любительница баскетбола и... откровенных нарядов.
Он ухмыльнулся, и от этой ухмылки Эмме стало в тысячу раз жарче, чем было до этого, однако сейчас ей хотелось завернуться во все одеяла, что у нее были, желательно – с головой, чтобы только не видеть этого самовлюбленного кретина, пусть ему слишком шла черная обтягивающая футболка. Он стоял непринужденно, зацепившись большим пальцем за пряжку ремня, в то время как Свон вытянулась струной перед ним, но не хотела стать его очередным «музыкальным инструментом».
– А вы пришли сюда за голосами или поиздеваться над любителями баскетбола? – выговорила она после затянувшейся паузы.
– По-моему, героиня экрана сегодня, бесспорно, Вы, – играя желваками, парировал мужчина.
– Вы поэтому здесь без своей «героини»? – едко сгримасничала Эмма, смотря ему в глаза.
– Так вот в чем дело? У нас какое-то негласное соревнование, мисс Свон? – усмехнулся Джонс.
– У нас с Вами ничего нет и быть не может, мистер Джонс, – надавила она, впустив в голос официоз.
– Такая большая очередь, – проигнорировал мужчина ее слова, посмотрев на толпу перед кассой, потому что он так и не занял место в этой очереди. – Не угостите меня колой? Я уверен, Вашему спутнику понадобится куда больше, чтобы охладиться после того, что Вы с ним сделали, а мне хватит и стакана, – щеки Эммы полыхнули огнем, а руки запросили проехаться по его гладко выбритой щеке, но в ее голове возник куда более изощренный план.
– Ваше желание для меня – закон, мистер Джонс, – отчеканила Эмма, выплеснув ему в лицо целый стакан, с остервенением вырвав крышку с соломинкой.
Киллиан явно не ожидал такой дерзости, и глаза его сверкнули злостью и восхищением одновременно. Будь Эмма пятнадцатилетней школьницей, то немедленно убежала бы из здания, но она стояла перед ним с гордо поднятой головой, невольно наблюдая, как темные капли стекают с подбородка на футболку.
– Одного стакана точно хватит? – поинтересовалась женщина, словно задавала вопрос пациенту, в то время как тот закипал, как чайник на плите.
– Тебе не помешает остыть, красотка! – он выхватил второй стакан из ее рук и намеревался сделать то же самое, что и она с ним.
– Ты не посмеешь! – Эмма попятилась, переводя взгляд с его бешеных глаз на стакан и обратно.
– Ты меня недооцениваешь, лапочка! – ответил он и опрокинул колу над ее головой.
– Ты... – она раскрыла рот, часто моргая от попадающих сладких капель, – в своем уме?!
– Теперь ничья! – проведя рукой по мокрым волосам, проговорил Джонс, довольный собой и любующийся результатом работы.
– Идиот! – отряхиваясь, прокричала она, уже не задумываясь, что они привлекли к себе взгляды всех находившихся по близости людей.
– Истеричка! – он тоже вышел из себя, продолжая колесить по ней взглядом.
– Ненавижу! Ненавижу! – ее голос затихал по мере ее отдаления. Резко развернувшись, Эмма хотела как можно скорее покинуть этот центр, а желательно – город, чтобы больше никогда не видеть того, кто вернул ее на семь лет назад, но делал вид, что ничего не помнит, или, что хуже, не помнил ее вообще и вновь бесцеремонно вторгся в ее спокойную жизнь. – Ненавижу!
– Передавай привет своему психотерапевту! – это было последнее, что она слышала, прежде чем хлопнула входной дверью, чувствуя на щеках сладко-соленый коктейль из колы и собственных слез.
***
Семь лет назад.
– Он придет сюда? – едва не провизжала Эшли, узнав от Эммы, что она собирается встретиться с Киллианом.
– Нет, я иду в библиотеку, мы договорились встретиться там, – ровным голосом проговорила Эмма, складывая в сумку конспекты по римскому праву.
– Почему я не такая умная? – мечтательно произнесла Эшли, оперев лицо на локти. – Он бы позвал меня, и я бы не ограничилась библиотекой... – продолжала она, глядя на хмурую соседку по комнате.
Свон одарила ее снисходительным взглядом, продолжив сборы дрожащими руками. Ей и самой не нравилась эта затея, но она не могла ничего изменить. Просьба Джонса показалась ей искренней, и она старалась не думать о скрытых смыслах мероприятия и тайных замыслах организатора.
– Хотя Реджина, конечно, уже постаралась раньше нас, – вставила Эшли, когда Эмма присела на кровать, изредка поглядывая на часы.
– Что ты имеешь в виду?
– В тот вечер, когда ты убежала, как Золушка, эта стерва ушла с ним, – орудуя пилочкой для ногтей, словно волшебной палочкой, лепетала Эшли.
– И, видимо, ты следовала за ними, если знаешь, как там Реджина постаралась, – равнодушно выдохнула Эмма, стараясь не обращать внимания на бешено клокочущее сердце.
– Ты умеешь шутить? – картинно поинтересовалась Эшли, улыбаясь и вызывая улыбку блондинки напротив.
Они смеялись, пока мобильный телефон Эммы не разразился звонком. Это был Киллиан. Волнение и смущение растекалось по телу девушки, отдавая слабостью в коленках, но она мысленно вчитывалась в табличку, установленную в собственной голове, которая гласила: «
Только учеба!». Это дарило успокоение на несколько секунд, а затем ее вновь поглощал водоворот всевозможных мыслей, совсем не касающихся учебы.
Джонс встретил ее в холле, заставив покраснеть одним лишь взглядом и вскинутой бровью. На Эмме было легкое платье до колена и высокие сапоги до него же, поэтому ей показалось, что глаза парня путешествовали по ней в поисках хоть одного открытого участка тела, которого не было.
– Чем хочешь заняться? – спросил он, когда они подходили к корпусу библиотеки, встретившему их опустевшим залом и одинокими книжными стеллажами, не вызывающими сегодня ни у кого такого же интереса, как у этих двоих.
– Палеонтологией, но придется римским правом, – поправив очки и выпавшую из хвостика прядь, ответила Эмма, отчего ее спутник прыснул смехом, оставшись в замешательстве.
– Ты смешная, – произнес он, открывая перед ней высокую дверь.
– Ты тоже, – хмыкнула Эмма, опустив взгляд на его белую футболку с Человеком-пауком.
– Имеешь что-то против Паркера? – заметил он, кинув тетрадку на стол.
Девушка ничего не ответила, закатив глаза и садясь напротив Джонса. Ее сердце все никак не прекращало выплясывать странные танцы, и она, скрестив ноги под столом, старалась не поднимать глаза с конспекта, потому что чувствовала на себе пронзительный взгляд брюнета.
– С чего начнем? – Эмма сжала губы в тонкую полоску, сцепив руки в замок.
– Ты не разочаруешься, если начнем с того, кто такие граждане, а кто – пигилимы? – удрученно выдохнул Джонс.
– Пилигримы, – машинально поправила Эмма, скорчив гримасу.
– Я безнадежен, – он запустил руку в волосы, взъерошив их.
– До экзамена месяц, у нас достаточно времени, – рассудила девушка.
– Ты готова встречаться со мной каждый день? – вскинув бровь, вкрадчиво поинтересовался Джонс.
– Я... – Эмма сглотнула от его проницательного взгляда, – разумеется, нет. Но ты ведь успеваешь по другим предметам. Откуда такая нелюбовь к дигестам? – спросила Эмма, ища нужную страницу в учебнике и не замечая на себе продолжительного взгляда собеседника.
– Оттуда же, откуда любовь к чему-то другому, – его ответ показался Эмме более чем двусмысленным, поэтому она застыла с непонимающим выражением на лице.
– Это...
– У меня репетиции в день подготовки, – он всплеснул руками, и Эмма почувствовала, как воздух между ними перестал быть таким раскаленным, каким был секунды назад.
– Ты собираешься всю жизнь бренчать на гитаре или стать успешным юристом? – недоумевала Эмма, голос которой скрипнул.
– А вот теперь я раздавлен, – театрально заявил парень, схватившись за сердце. – Такой лестной оценки за свою игру я еще не получал.
Эмма округлила глаза, сообразив, что для него значили ее слова. Ей стало неловко, потому что Джонс действительно слишком хорошо играл на гитаре.
– Я не это имела в виду, – протараторила она, залившись краской и облизав пересохшие губы.
– Правда? – от его зорких глаз не скрылось последнее ее движение.
– Ты... хорошо играешь, – замялась Эмма, вспомнив, как его пальцы перебирают струны, а на шее пульсируют связки.
– Спасибо и на этом, – едко заметил Джонс, усмехнувшись.
– Мы же здесь по делу, верно? – парировала Свон.
– Валяй, – согласился парень, махнув рукой.
За чтением лекций и объяснением терминов Эмма не заметила, как он оказался рядом с ней, придвинув стул. В какой-то момент она оторвалась от чтения лекции, и ее лицо оказалось всего в нескольких дюймах от его, при этом его рука покоилась на спинке ее стула.
– Ты не много записал, – отметила Эмма, взглянув в его тетрадь, в то время как он даже не отвел глаз от нее.
– У меня феноменальная память, – произнес он на тембр ниже и размереннее, чем обычно.
– Что же ты тогда здесь делаешь с такой отличной памятью? – выдохнула Эмма, находясь в роли кролика перед удавом.
– Разве не ясно? – ответил он, опуская взгляд на ее губы.
Его зрачки расширялись по мере приближения к ней, но маячки разума забили в голове Эммы тревогу раньше, чем она подчинилась притяжению Джонса. Вскочив с места, едва ли не уронив стул, Эмма сохраняла приличную дистанцию.
– Ты что делаешь? – часто дышала она, поправляя невидимые складки платья.
– Я... – хмыкнув, он покачал опущенной головой, – нам разве не надо закрепить пройденное? – весело поинтересовался он, постучав пальцами по столу.
– Мне точно нет, – ее брови взлетели от удивления, – идиот, – подойдя к столу, она начала сбрасывать свои вещи в сумку, пока его ладонь не накрыла ее предплечье.
– Да я пошутил, Мохито, притормози.
– Мне все равно уже нужно домой.
Она не могла поверить своим ушам, глазам, да всем органам чувств – он хотел поцеловать ее! Половина женского населения кампуса упала бы в обморок, только подумав об этом, но Эмма не могла позволить себе такую слабость: слишком многое стояло на кону. Но даже сейчас, когда она ощущала его тепло на своей руке, ей хотелось, чтобы время застыло, запечатлевая этот момент. Однако все, что она сделала, – это перекинула ремень сумки через плечо, направившись к выходу. Джонс поравнялся с ней через пару секунд, забрасывая короткими вопросами, на которые у нее был однозначный ответ.
– Хочешь есть?
– Нет.
– Я знаю одно...
– Нет.
– Может быть...
– Нет.
Город погружался в сумерки, поэтому один за другим на улице зажигались фонари.
– Будь у меня паутина, я бы воспользовался ею, – усмехнулся Джонс, когда они миновали библиотеку и главный корпус.
– Нет... – автоматически выпалила Эмма, но затем до нее дошел смысл сказанного. – Что?
– Ага! – победно воскликнул он, вскинув руки. – Система взломана!
Она не могла не улыбнуться. Это было невозможно. Смотреть, как сияют его глаза, и не просиять в ответ значило быть бесчувственной, но Эмма не была такой. Не с ним. Он открывал в ней чувства, о которых она даже не знала. Это пугало и заботило ее, но еще больше – манило и притягивало.
– Слушай, – начала она, остановившись.
– Я знаю-знаю: не друг, не враг, не парень, не приятель, – он вытянул руки перед собой в защитном жесте, вспоминая ее слова. – Я больше не буду так косячить, идет?
– Ты это серьезно? – прищурилась Эмма. Ее голос озвучивал вовсе не ее мысли, ведь ей хотелось узнать, каково это – целовать его и утопать в его руках.
– Поклянемся на мизинчиках? – предложил он, отчего девушка закатила глаза, не сдержав улыбку.
– Я просто помогаю тебе, а ты... – она задумалась, потому что они не договаривались о цене занятий.
– Не мешаю тебе, – подхватил парень с неподдельным энтузиазмом.
– Точно!
– Точно! – передразнил он.
Не успела Эмма повернуться к нему, чтобы сказать, что он прав, как он развернул ее к себе и притянул, нежно касаясь приоткрытых губ. Девушка ахнула, закрывая глаза и теряя связь с реальностью. Это не был ее первый поцелуй, но это было чем-то совершенно особенным. Ее руки сами скользнули на его широкие плечи, чтобы хоть как-то удержать хозяйку на обмякших ногах. В этом ей помог и Джонс, обхватив руками тонкую талию. Оторвавшись всего на секунду, чтобы получить молчаливый ответ на продолжение, он переместил руки выше, чтобы крепче обнять девушку.
– Ты не... – Эмму охватила волна дрожи, когда сигнал из мозга все же обогнал сигналы, посылаемые сердцем, но она была лишена дара речи, одолеваемая приятным чувством забвения.
– Ага, – почти не отвлекся Джонс, увлекая ее в новый вихрь поцелуев.
***
