– Я не помешал? – присмотревшись к дочери, спросил Дэвид, разогревая себе обед. Эмма совсем забыла, что он всегда приходил в это время.
– Нет, мы... я... В общем, я помогаю ему с курсовой работой, – пробормотала она, включая кофеварку. – Он, вроде как, мой студент, – от чрезвычайной неловкости этого разговора ее уши, казалось, горели.
– И кандидат в сенаторы, – ненавязчиво подметил Дэвид, включая телевизор.
– Вишенка на торте, – закатила глаза Эмма.
– Я чувствую, что тебя это беспокоит. Вы практически обручены, а ты не говорила ни сло...
– Мы практически что? – уставилась на отца женщина.
– Ох, прости, наверное, я испортил сюрприз, – промямлил мужчина, стараясь заесть свою оплошность.
– Он разбил мне сердце, – Эмма подумала, что пришло время рассказать часть правды хотя бы отцу, потому что всегда была папиной дочкой. – Предал меня, а теперь заявился сюда, как ни в чем не бывало, и думает, что я уже простила его.
– А ты? – серьезно спросил Дэвид.
– Я... не знаю, пап. Я хочу ему верить, – призналась Свон. – Ведь прошло столько времени.
– Если сердце можно разбить, значит, оно живое. Мы все совершаем ошибки, милая. Сложность только в том, чтобы научиться жить с ними, – мистер Свон взял руку дочери в свою. – То, как он смотрит на тебя... Я смотрю на твою мать точно так же все эти годы. Это не придумаешь.
Эмма едва заметно кивнула, улыбнувшись уголками сжатых губ. Возможно, этот разговор должен был состояться намного раньше. Их единение прервал учтиво кашлянувший Джонс, показавшийся на нижней ступеньке лестницы.
– Мистер Свон, – кивнул он.
– Киллиан, – отозвался Свон, вставая с места. – Вы останетесь на ужин? Мэри готовит чудную индейку, – вернув на плечи пиджак, Дэвид направлялся к входной двери.
– Благодарю за приглашение, мистер Свон. Я полагаю, этого достаточно, чтобы остаться, – просиял Джонс, переводя взгляд на хмурую Эмму. – До вечера.
Закрыв за Дэвидом дверь, мужчина вновь присоединился к Эмме. Она молча положила ему горячее и салат, а затем налила себе кофе и уселась рядом. Быстро справившись с салатом, Джонс устремил взгляд на нее.
– Выходи за меня, Свон, – вдруг сказал он.
– Нет, – поставив чашку на стол, пока руки не начали трястись и не выдали ее, выплюнула Эмма.
– Выходи за меня.
– Если это своеобразный способ поддержать беседу, то молчание вполне сгодится, – внутри нее все бурлило, но она не подавала виду.
– Я без тебя все равно не уеду, – настаивал на своем Джонс.
– Тогда постелю тебе в гостиной на диване, мы и так были слишком гостеприимны, – намеренно съязвила Свон, но и это не сработало, они оба засмеялись.
– Мы слишком долго ждали, не находишь? – он накрыл ее ладонь своей.
Болтовня в телевизоре раздражала, поэтому Эмма потянулась за пультом, но увидела в экране знакомое лицо.
– Особенно ты, – вздохнула она, не веря в происходящее.
"...
Его нет уже вторые сутки! Дорогой, если ты это слышишь, позвони мне!", – писклявым голосом вещала та самая женщина, с которой Джонс целовался на баскетбольном матче. Не нужно было лишних объяснений после прочтения подписи "Будущая миссис Джонс" рядом с ее заплаканным лицом. Эмма даже не хотела смотреть на Джонса после такого.
– По-моему, Вы что-то перепутали, мистер Джонс, – спокойно произнесла Эмма, выключив телевизор и свои эмоции. – Вы обручены не со мной, а с этой прелестной дамой, – не выпуская пульта из рук, она махнула им в сторону черного экрана.
– Свон, с ней все кончено, я понял это, как только увидел тебя, а потом...
– Убирайся, Киллиан, – Эмма подошла к окну, обхватив себя руками и не желая смотреть на мужчину.
– Мы расстались, она просто не поняла этого, – он не решался подойти к ней, держась на расстоянии пары ярдов.
– Ради всего святого, оставь меня в покое! – по слогам проговорила она, зажмурив глаза.
– Она психопатка, Свон...
– Только не надо про психов, а то и мамочку свою вспомнишь, чтобы я сжалилась!
Эмма понимала, что перегнула палку, но она хотела, чтобы он ушел. Перед ее глазами складывался отличный пазл, где Джонс уезжает от своей подружки, не предупредив ее, к другой подружке, и, на случай если эта другая подружка ему откажет, даже не расстается со своей первой подружкой, к тому же, невестой. План показался ей блестящим. Но Джонс молчал.
– Она давно умерла. С прошлым меня связывала только ты, но это была ложная нить, – понизив голос, произнес он, развернувшись в следующий момент и, забрав с дивана портфель и бумаги, хлопнул дверью, не добавив ни слова.
Вдохнув носом, Эмма метнула пульт в стену и помчалась к выходу. Распахнув дверь, она увидела только, как Джонс садится в желтую машину, которая увозит его прочь.
– Киллиан, – она закусила нижнюю губу, опустив голову.
На этот раз она могла окончательно все разрушить, даже не попытавшись строить. Слезы вырвались наружу вместе с захватившим женщину отчаянием. Она знала: он говорил правду, а та разукрашенная стерва просто мстила ему, и ей это удалось. Доверие Свон было вновь подорвано. Но теперь это не только между ними. Заявив на всю страну о пропаже Джонса, та ненормальная могла подорвать доверие избирателей, а вместе с тем – уничтожить карьеру Джонса. И, вместо того чтобы поддержать его, Эмма его выгнала, да, к тому же, обидела...
– Что же ты за человек такой?! – пролепетала она самой себе, запрокинув голову.
Эмма нехотя плелась по тротуару, залитому солнечным светом. Казалось, ей было тяжело передвигаться, но не от тяжести пальто или сумки через плечо, а от горечи на душе. Она умудрилась все испортить. Опять. Зная и понимая, что только Джонс способен растопить ее ледяные стены, она практически выкинула его из своей жизни. Снова.
Она должна была поехать за ним, наплевав на свою гордость, но она осталась. На все вопросы родителей о случившемся она отрицательно качала головой, не желая разговаривать об этом. В новостях передавали про чудесное возвращение будущего сенатора, который не растерялся и выставил произошедшее сюрпризом для невесты, которая сияла ярче бриллианта на ее безымянном пальце.
Без лишних замечаний Эмма зачла дописанную Джонсом работу и допустила его на защиту, назначенную через две недели. Голд настоял на ее личном присутствии при этом. Что до Грэма, то его внезапная командировка заканчивалась через несколько дней, и он вновь приглашал Эмму сходить с ним куда-нибудь. А она не отказалась. В конце концов, ей нужно было налаживать свою жизнь. Временами ей казалось, что Джонс был где-то рядом: то и дело рядом словно мелькала его тень, но Свон сваливала это наваждение на излишнюю усталость. Она рьяно погрузилась в работу, чтобы ни одной лишней секунды не оставалось на ненужные раздумья. Особенно о том, кто не сходил с экранов телевизоров в преддверии выборов.
Он не звонил и не писал. Не появлялся в университете практически месяц. Улыбался своей пассии на обложках журналов. Но никак, совершенно никаким образом не выходил из головы Эммы, корившей себя за это. Поэтому она просидела практически молча весь бейсбольный матч рядом с Грэмом. Поэтому она постаралась собраться и согласилась сходить с ним на ужин в пятницу. Поэтому она не поднимала глаз во время ответа Джонса перед аттестационной комиссией, хотя едва ли не ощущала вибрацию стола от стука собственного сердца. Черный костюм сидел на Джонсе, как всегда, безупречно, но его лицо изменилось: глаза выглядели уставшими, улыбка – поникшей, к тому же, он не брился дня три, не меньше.
– Мисс Свон, Вы согласны с данным утверждением? – видимо, профессор Голд обратился к ней как к рецензенту работы, и теперь на Эмму взирали все присутствующие.
– Да, несомненно, – промямлила она, понятия не имея, с чем соглашается, сняв очки и наивно полагая, что не удостоится внимания виновника сего собрания.
– Что ж, я думаю, Ваша работа, мистер Джонс, заслуженно принята. Поздравляю! – констатировал Голд, пожав ему руку.
– Я не добился бы и половины успеха, не будь у меня такого наставника, как мисс Свон.
Его взгляд. Один взгляд небесно-голубых глаз заставил ее замереть на месте, а затем резко подняться и пуститься в бега. Бегом это, конечно, было сложно назвать, но уверенный уход на шпильках ей удался. Отдышавшись с секунду, Эмма закрыла рот ладонью, дав волю хлынувшим наружу эмоциям, и устремилась куда подальше от злосчастной аудитории. Но, куда бы она ни направлялась, душа ее оставалась на одном месте – рядом с Джонсом. Который был помолвлен. Которого она оттолкнула. Который исчезнет из ее жизни через несколько минут. Который стал смыслом ее жизни за несколько минут. Который застал ее в холле на верхнем этаже, находясь этажом ниже.
– Свон? – позвал он, отчего Эмма вздрогнула, вцепившись в железные перила.
Ноги предали ее, не желая делать ни шагу дальше. Она застыла на месте, не поворачиваясь к нему, пока Джонс поднимался к ней.
– Вот ты где! – его веселость улетучилась с их последней встречи, и Эмма не знала, что хуже – шутящий Джонс или серьезный.
– Ты что-то хотел? О документах позаботятся в деканате, – сухо произнесла она, обхватив себя руками и часто моргая из-за подступающих слез.
– И это все, Свон? – вдруг спросил он, приблизившись. – Ты этого хочешь – расстаться, словно ничего и не было?
Он был слишком близко. Слишком.
– Никого и никогда не волновало то, чего я хочу, – она сглотнула, почувствовав его дыхание на своей шее.
– Тогда скажи мне, – в этом холле было не так много людей, но редкие зеваки находились, с недоумением смотря на Джонса, который убрал завитые волосы Эммы на одно плечо, точно освобождая путь словам. – Скажи мне, Эмма, чего ты хочешь? – прошептал он ей на ухо, отчего она блаженно прикрыла глаза, теряясь в его близости и реакции своего тела.
– Я хочу... хочу, чтобы это было правдой, – пробормотала она, отклоняя голову на его плечо, – хочу, чтобы ты был правдой, потому что...
– Потому что... – он вдыхал аромат ее волос.
– Потому что я люблю тебя, – ее голос сорвался, Эмма прикусила губу, как будто слова сорвались с ее губ произвольно. – Но ведь это уже не важно, – она отстранилась и сделала шаг назад, развернувшись к нему и наконец посмотрев в глаза. – Прости меня, Киллиан, я просто... – ее глаза сверкали слезами, а голос садился, – я... не заслуживаю тебя и... – она пожала плечами, смахнув слезу пальцем. – Ты правильно поступил, что выбрал другую жизнь. Это... Так будет лучше... для всех...
– Кроме двоих, – продолжил Джонс, не отрывая от нее взгляда и убрав выпавшую прядь непослушных пшеничных волос за ухо, оказавшись в каких-то дюймах от женщины.
– Кроме двоих... – прошептала она, загипнотизированная его взглядом.
– Я тебя никуда не отпущу, Мохито, – сцепив руки за ее спиной, ровно произнес Джонс.
– Не тебе это решать, – надрывно проговорила женщина, не пытаясь высвободиться.
– Кому же еще, лапочка? Раз ты не способна принимать адекватные решения...
Он не собирался договаривать. Он намеревался сделать только одно: сократить расстояние между ними до минимального. Один глоток воздуха отделил Эмму до головокружительного поцелуя, которым ее настиг Джонс, захватив ее пылающее лицо в плен своих ладоней. В эту секунду она мечтала, чтобы время остановилось, навсегда запечатлев этот момент. Впервые Эмме было плевать, что о ней подумают люди. Она думала только о Киллиане и его руках, скользящих по ее спине.
– Я все улажу и приеду к тебе, хорошо? – соприкасаясь с ее лбом, произнес Джонс, не открывая глаз.
Эмма кивнула, чувствуя, как расцветает ее улыбка.
– Верь мне.
Когда она открыла глаза, Джонса уже не было рядом. Но она знала, что теперь он вернется к ней. Она верила ему и ждала.
Этот день пролетел, как один миг. Вечером Эмма находилась дома, практически до полуночи просидев за проверкой работ студентов. Джонс не звонил, но она уверяла себя, что так было надо. Ведь он обещал. Обещал...
Ее зовут Эмма,
И ей все равно.
Такая проблема:
Не смотрит в окно.
Оторвавшись от монитора, Эмма повернула голову в сторону окна. По улице разносился быстрый мотив песни. И такой знакомый! Она точно слышала голос Джонса. Выйдя на балкон, она поднесла ладонь ко рту. Джонс стоял под ее окном с гитарой, что она подарила ему, оставив в деканате, и пел песню, которую давно хотел сочинить.
Стою и играю
Я лишь для нее.
Одно точно знаю:
Здесь сердце мое.
Слезинка скатилась по ее щеке, когда он поднял раскрытую ладонь, указывая на нее. Эмме потребовалось крепче вцепиться в перила балкона, чтобы устоять на ногах.
Хочу я услышать
Один лишь ответ.
Задам вопрос тише:
Ты любишь иль нет?
В соседних окнах зажигался свет, потому что сумерки давно спустились на город, окутав жителей своим сонным одеялом. Зеваки повыходили на балконы, другие кричали, что им мешали спать. В это время Эмма бежала вниз по лестнице, чтобы поскорее встретиться с любимым. Она была бесконечно рада, что купила квартиру не в высотке.
Что делать – не знаю,
Тот бред сочиня.
Тебе предлагаю:
Выходи за меня.
Увидев Эмму, бегущую к нему навстречу, Джонс широко улыбнулся и перекинул гитару себе за плечо. Ее сердце выбивалось из груди, когда она приблизилась к нему, замерев совсем рядом.
– Мне не все равно, – пробормотала она, сглотнув и отдышавшись. – Я верю тебе, Джонс, – запустив руки в его волосы, она жадно перехватывала его взгляд.
– И ты будешь моей женой? – одной рукой он обнимал ее, а второй достал из кармана блестящую вещь и протянул ее Эмме, глаза которой распахнулись еще шире от удивления и красоты кольца.
– Да, – просияла она, подставив дрожащую левую руку его пальцам. – Ничего красивее не видела, – добавила Эмма перед тем, как впиться в его губы.
– Я знал, что это сработает. Ты всегда была неравнодушна ко мне с гитарой.
– О, заткнись, – ее губы накрыли его с новой волной.
***
Семь лет спустя.
Картинки меняются одна за другой. Вот Мэри ведет ее за руку в детский сад. Светлые волосы развеваются в такт торопливым коротким шагам в аккуратных ботиночках. Вот Дэвид забирает ее из школы, хваля за высокие оценки. Миг, и синяя шапочка выпускника взмывает ввысь. Улыбки разливаются повсюду, и Эмма заливисто смеется вместе со всеми. Еще мгновение, и она гордо шагает по коридорам Колумбийского университета.
Вспышка. В руках диплом ее мечты, которую она осуществила сама. Родители гордым взглядом встречают ее, спускающуюся со сцены, где только что директор Голд крепко жал ей руку. Многочисленные взгляды устремлены на нее, но она точно знает, что чего-то не хватает. Вернее, кого-то. Паника охватывает ее, когда она ступает за порог крупной фирмы. Чужие люди улыбаются ей, но за их улыбками она чувствует лишь холод и намек на неизбежное предательство. Ей хочется сбежать. Как можно скорее и дальше. К кому-то до боли родному и близкому, с глазами цвета небесной глади, с невероятно теплыми руками, с улыбкой, согревающей ее в холода.
Когда она успела столь много узнать о нем? В другой жизни? Ведь в этой они еще не встречались. Суждено ли им быть вместе? Она чувствует это. Но через мгновение оказывается в пустой квартире с подписанным заявлением об увольнении. Судя по пустым стенам, они так и не встретились. Она отказывает другим, потому что знает – он придет. Он всегда приходил. Она верит ему, поэтому ждет.
Кадр сменяется большим залом заседаний. Она назначена на должность судьи. Поздравления сыплются одно за другим, но ей нужно вовсе не это. Ей нужен он. Только он один. Эта мысль вонзилась в ее голову и не выходит по сей день. Кто же он? Она начинает лихорадочно думать о нем каждый день и ночи напролет. Это сводит с ума. Эта жизнь не ее. Без него ее жизнь ей не принадлежит. Она хочет быть с ним. Ищет его. Но его нет. Никого вокруг нет. Тьма сгущается вокруг нее, поглощая в свое кольцо. Она кричит, но никто не слышит. Громче...
Перевернувшись на спину, Эмма распахивает глаза и шумно вдыхает ночной прохладный воздух, что проникает в спальню сквозь приоткрытое окно. Она подносит ладонь ко рту, чувствуя, как к глазам притекают слезы.
– Милая, все в порядке? – шепчет в полудреме мужчина, рефлекторно скользя рукой по ее плечу.
– Да, – вторит женщина, поворачиваясь на другой бок, лицом к мужу. – Дурной сон, – она поправляет волосы, а затем привычно гладит круглый живот.
– Иди ко мне, – его шепот достигает ее уха вместе с поцелуем в переносицу, щеку, губы. – Расскажешь, что приснилось? – проводя большим пальцем по виску, он убирает ее светлую прядь за ухо и всматривается в зеленые глаза.
– Мне приснилось, что в моей жизни никогда не было тебя, – еле слышно всхлипывает Эмма. – Это было, как наяву.
– Ты же знаешь, что я в любой жизни тебя найду, Свон, – его улыбка разрезает темноту. Ей нравится, как он произносит ее прежнюю фамилию. – Лиззи – тому подтверждение, – теперь улыбается и Эмма, инстинктивно переведя взгляд на закрытую дверь, за которой в своей кроватке спит их дочь. – И этот маленький приятель, – он невесомо касается ее живота, поглаживая его.
– Генри, – на одном дыхании выпаливает она, сглотнув.
– Генри Джонс, – словно смакует он, проговаривая имя их будущего сына, – мне нравится.
– Киллиан, – произносит она в тишине ночи, на что его брови рвутся вверх, – я люблю тебя.
– И я тебя люблю, моя Эмма, – отвечает он, прижимая ее к себе, насколько это позволяет ее положение.
– Я рада, что ты нашел меня когда-то.
– Все будет хорошо, – его слова мягкой карамелью обволакивают ее ускользающее сознание. – Верь мне.
***
