***
В жизни ничего не бывает идеальным - мама всегда так говорила. Поэтому, когда в очередной раз пришли кредиторы, Клауд закрылся в своей комнате и не высовывал и носа оттуда, стараясь даже не дышать. Они правда пытаются покончить с долгами. После того, как отец ушел из семьи, их и без того шаткое материальное положение кануло в огромную безденежную пропасть, наполненную кредитами, заёмами и прочими прелестями отвратительной бедной жизни. Мама устроилась сначала на вторую, а позже и на третью работы, чтобы как-то сводить концы с концами, при этом стараясь обеспечить ребенку безоблачное и беззаботное детство, но большинство денег уходило, конечно же, на погашение долгов и коммунальные услуги, и лишь крохотная часть оставалась на пропитание и другие расходы. Никакой беззаботной жизни. Клауд не винил маму в этом. Отец исчез из его жизни, когда ему было восемь, и оставил за собой целую кучу задолженностей, которые верным ходом перекочевали к матери. Деньги занимал на всякую херню - например, машину, которую не использовал, потому что лишился прав из-за езды пьяным за рулем, или старую микроволновку, которая развалилась на запчасти буквально после двух дней в доме и трех раз использования; а позже, когда понял, что не в силах расплатиться, просто сбежал, поджав хвост. Наварил говна действительно на славу, как про себя говорил Клауд. Будучи мелким, он не понимал, почему получилось именно так. Почему отец их бросил? Чем они заслужили такое скотское отношение к себе? Да, жили небогато, но разве это повод уходить вот так, не сказав и не оставив после себя ничего, кроме балласта в виде ребенка? Зачем тогда вообще было рожать его, если не собирался воспитывать? Клауд ненавидел себя в такие минуты настолько, что хотелось самоуничтожиться из жизни. Пока кредиторы что-то обсуждали за дверью, он сидел, уткнувшись носом в коленки, один на полу в своей комнате, и беззвучно плакал, глотая всхлипы и рыдания. Сердце билось как сумасшедшее, начался тремор рук. Холодный пот пробивал насквозь, и на секунду Клауду показалось, будто он сейчас задохнется. Страх овладел им полностью, проник до кончиков пальцев, заставляя ждать чего-то хуже, чем смерть. Позже, когда голоса за дверью стихли, мальчик позволил себе тихо поскулить от разрывающих боли и ужаса внутри, а потом лег на пол, и слезы без остановки текли из его глаз. Как же он скучает по маме. Гуляя по улицам в полном одиночестве, Клауд видел сотни своих сверстников, и рядом с ними всегда были семьи - мамы, папы, бабушки и дедушки, братья и сестры. Куда ни загляни, они там были - ходили по улочкам и паркам, закупались безделушками в магазинах, катались на аттракционах, поедали сладкую вату на фестивалях, посещали кружки и развлекательные мероприятия... Они жили полноценной человеческой жизнью. У Клауда же не было ничего из этого. Он не мог позволить себе лишней одежды (а был у него только один комплект на выход), лишних вещей и безделушек (пока все одноклассники ходили с крутыми смартфонами, он прятал старый кнопочный телефон поглубже в рюкзак), даже банально погулять с семьей не мог - мама всегда на работе, ну а папа... а папе все равно. С детских лет Клауд прекрасно разбирался в людях и их эмоциях. Он часто вспоминал, как впервые пошел в школу, и как тепло было возвращаться домой, зная, что кто-то тебя там да ждет. Как тепло знать, что ты нужен. Видеть маму каждый вечер, ощущать запах выпечки или ужина, всей семьей садиться за стол, рассказывая о своем дне... Как тепло... быть рядом с семьей. Почему отец так поступил? Пожалуй, единственный вопрос, на который хотелось бы найти ответ. Клауд плакал ещё час, лежа на холодном паркете и содрогаясь от жалости ко всем, но прежде всего - к самому себе. Позже вернулась мама, слишком уставшая на своих работах, и сразу отправилась спать - мальчик понял это по хлопку сначала входной, а потом и комнатной дверей. Он выполз из комнаты, ощущая некую безопасность в доме. Мама здесь. Она поможет. На ужин были полуфабрикаты - хоть чем-то забить себе желудок. Клауд зажег плиту и поставил сковороду греться, пока сам открывал упаковку замороженных котлет; затем порезал оставшуюся со вчерашнего дня картошку на кубики и поджарил до корочки. Котлеты готовил отдельно. Достав тарелку, мальчик положил в неё порцию картошки и котлету, а потом, немного подумав, достал вторую, накладывая то же самое и накрывая посудину полиэтиленовой пленкой, и поставил в холодильник. "Надеюсь, она поест с утра", - подумал он, улыбаясь.***
Зоопарк кишел людьми. Летние каникулы были в самом разгаре - солнце, жара, огромное количество людей, ещё большее количество детей, запах сладкой ваты в воздухе, смех и щелчки фотоаппаратов. Клауду было абсолютно нечего делать - мама на работе до ночи, дома тоска, благо, этот зоопарк недавно открылся, и на первое время сюда бесплатно впускали всех желающих. Хоть как-то убить время, лишь бы не сидеть в четырех стенах. Здесь, казалось, были собраны абсолютно все животные: от цветастых маленьких попугайчиков до огромных львов и медведей. Мальчик ходил между клетками, краем глаза поглядывая на стоящих рядом людей, и с расстроенным вздохом уходил дальше. Когда-нибудь и на его улице будет праздник... Огромные заборы с острыми наконечниками, перемежающиеся с цветастыми вывесками ларьков, в которых продавали сладости и сувениры, целые огороженные зоны для комфортного обитания различных животных, гигантские клетки с хищниками - все это пробуждало в Клауде невероятный интерес ко всему живому. Все-таки он оставался ребенком, и, как и подобает детям, он с любопытством наблюдал за живностью, находящейся по ту сторону изгороди. Мимо прошла компания из четырех человек - Клауд признал в них своих одноклассников. Мальчишки в легкой летней одежде что-то сумбурно обсуждали, но завидев свой объект для насмешек, захихикали. Клауд был весьма "популярным" в новой школе, а особенно в новом классе - то ли из-за бедности его семьи, то ли из-за отсутствия ума у его сверстников. В любом случае, его очень часто высмеивали, оскорбляли, а иногда даже били. Детская жестокость сурова. Хоть Клауд и старался не обращать на это внимания, но физического воздействия избегать было очень тяжело. Вот и сейчас, когда его толкнули к решетке, за которой находился огромный медведь, уйти не удалось - мальчик впечатался прямо носом в железные прутья под гогот за спиной. Повезло, что вокруг были люди. Все могло обойтись гораздо хуже. Потирая ушибленный нос, Клауд смотрел на спины одноклассников, не понимая, почему и от них получает по шапке. Обидно не было, но какой-то осадок оставался, чувство острой несправедливости хватало за горло, не давая дышать. Слезы уже наворачивались на глаза, грозясь вылиться в плач, как в этот момент на весь зоопарк раздался мужской басистый крик: - Ну и где она?! Клауд в ту же минуту опомнился. Утерев слезы рукой, он подумал, что сегодня с него хватит развлечений, и направился к выходу из парка. Уходить не хотелось, но жара давила, как никогда, да и одноклассники наверняка ошиваются рядом. Клауд заметил укромное место прямо за одним из ларечков, в котором продавали попкорн, и решил, что укроется от солнца и посторонних глаз там, и может потом пойдет домой. Или куда-нибудь ещё, в зависимости от настроения. Каково же было его удивление, когда он обнаружил на том месте маленькую обезьянку, поедающую кусок где-то (а может, и у кого-то) оторванной сахарной ваты. Животное, заметив его, почему-то убегать не спешило, продолжая спокойно поедать сладость, а после трапезы запрыгнуло на него, хватаясь цепкими лапками за футболку. - Эй, ты чего творишь? - зашипел Клауд, но никакого эффекта это не возымело. Обезьяна нагло уставилась на него, показывая всем видом, что слезать не собирается. Мальчик тяжело выдохнул. Наверное, это и была та самая "она", о которой говорил какой-то мужчина. - Выглядишь так, будто хочешь свалить отсюда подальше, - невесело усмехнулся Клауд, смотря в небо. На горизонте виднелись тучи. Зной немного спал, стало прохладнее. Буквально за десять минут темные и густые облака закрыли солнце, поднялся ветерок. Резко навалилась духота. Первые капли упали на асфальт, размываясь темными пятнышками. - Кажется, дождь будет, - произнес Клауд, а затем добавил: - И гроза. Обезьяна висела у него на спине, пока он сам наблюдал за небом. Людей в зоопарке стало заметно меньше - никому не хотелось попасть под холодные капли, а дождь только наращивал обороты. Редкие цветные зонтики мелькали среди улочек, и Клауд решил, что самое время выдвигаться. Осмотревшись по сторонам, он вышел из своего укрытия и отправился к выходу. Охранника на месте не было - наверное, ушел на перерыв, пока посетителей нет; некоторые ларьки тоже закрылись в ожидании окончания дождя. Единственный человек, которого Клауд заприметил - это молодая женщина, которая медленно шла впереди него. Красный зонтик покачивался из стороны в сторону в такт шагов, а за спиной висел небольшой рюкзак. Он шел вслед за ней, пока обезьяна болталась уже на его предплечье. Вода капала с волос, футболка промокла, да ещё и этот ветер, неумолимо задувавший под влажную ткань, все усугублял. На выходе женщина повернула влево, и Клауд облегченно вздохнул - ему самому нужно было идти по прямой. - А что мне с тобой делать, скажи? - обезьяна залезла к нему на плечо, держа что-то в лапках и хихикая. Присмотревшись, Клауд понял, что это кошелек. - Стой! Откуда он у тебя? - он обернулся, смотря на отдаляющийся красный зонтик, а затем, в ужасе глядя на кожаное изделие, попытался его забрать. - Ты что, украл кошелек?! Нельзя так делать! Нужно срочно... - мальчик не успел договорить - животное укусило его за ухо. - Ай! Все же спустя минуту борьбы он выхватил кошелек из лап мартышки, и когда открыл его, понял, что не хочет ничего возвращать - сумма там была больше, чем мамина зарплата с двух работ. Вновь обернувшись, Клауд увидел, что женщину ему уже не догнать - красный зонтик исчез из поля зрения. Какое-то странное облегчение родилось в нем и тут же исчезло, оставив после себя дымок легкости. Ну и ладно. Когда-нибудь и на его улице должен быть праздник... так ведь?