В когтях дракона

К огромному облегчению Флориана, до границы провинции удалось добраться без происшествий. По пути пришлось облетать все более-менее крупные поселения, стараясь держаться безлюдных участков. Дикие грифоны опасны не были — любой Боариу способен отогнать их силой мысли, а прочих летающих крупных хищников в землях Романии не водилось давно. А вот наверняка разосланные отцом по всей провинции воины запросто могли взять след беглых сыновей своего лорда. Лес впереди разумнее было облететь, но Флориан предложил срезать путь. Когда посреди небесной синевы вдруг нарисовались пара чёрных точек, о своём опрометчивом решении он сильно пожалел. Турулы. Гигантские грифы, бывшие заодно родовым зверем правителей Хангрии — соседних с Романией земель. Но эта пара, без сомнений, дикая и гостям не обрадуется. Флориан почувствовал, как разозлилась Полночь, тут же по ушам ударил резкий крик Птенчика. Грифонов мясом не корми — только дай с кем-нибудь подраться. И турулов они ненавидели на уровне инстинкта, настолько, что в большей части Романии давно истребили их подчистую. Не зря же Боариу путём селекции вывели из неказистых диких грифонов особую породу, которая отличилась не только разнообразием мастей, но также более крупным размером и свирепым нравом. Старые хроники пестрели упоминанием бесконечных приграничных стычек на востоке империи, что характерно — нередко с подачи Боариу. Подобно грифонам, всегда готовым пролить чужую кровь, многие представители Дома Боариу жить не могли без войны. Так продолжалось, пока Катрина Разрушительница не сожгла династа Романии, к слову, своего родственника по матери, и не посоветовала его преемнику обратить оружие на внешних врагов. С тех пор грифоньи войска разоряли только окраины Безграничья, оставив соседние имперские провинции в покое. Спасибо Разрушительнице и Эждерам, что были после неё, которые не позволили многовековой вражде снова вылиться в войну. Потому что на границе Хангрии Флориана с братом могли встретить не пара диких турулов, а вооружённый отряд верхом на них. Да не просто встретить, а сбить и очень этим гордиться. От диких же птиц можно просто улететь. — Бр-а-ат, — прокричал Флориан, направляя грифониху ближе к мерно взмахивающему крыльями Птенчику, — давай повернём. Ветер уносил слова, но Ливиу точно их услышал. С задорным оскалом он вытянул из ножен меч — голубые руны на клинке вспыхнули на солнце, — давая понять, что отступать не намерен. У Флориана упало сердце. Брат настроен решительно, значит, боя не избежать, и неизвестно ещё, кто выйдет из него победителем. А им ведь нужно беречь себя и грифонов для битвы намного важнее этой! И это не говоря уже о том, что убийство турулов в Хангрии считается тяжёлым преступлением. Как, впрочем, убийство любого родового зверя на территориях связанного с ним Дома. — Мой во-о-он тот большой, — брат указал мечом на птицу правее — самца, судя по внушительному размеру. — Бери второго. — И не дожидаясь согласия, пришпорил Птенчика, подбадривая его залихватским улюлюканьем. — Сто-о-ой, бра-а-ат! — крикнул Флориан мелькнувшему перед ним грифоньему хвосту и тихо выругался: — Ну что за придурок?! В сердцах ударив по седлу, Флориан глухо взвыл, провожая взглядом стремительно удаляющегося Птенчика. Полночь, сочтя это сигналом к атаке, радостно ринулась следом, взбудораженная и распалённая хищным азартом. Умные звери эти грифоны, но одного не умеют — бояться. Сердце забилось часто и гулко, но вместо бодрящего кровь куража каменной глыбой навалилось отчаяние. За свою территорию турулы биться станут до последней капли крови — пока не убьют или не прогонят врагов, либо пока не полягут сами. А противники они очень грозные с их острыми когтями и клювами, да и размером самец покрупнее Птенчика будет. И что делать, если раненные в бою грифоны не смогут лететь? Как тогда спасать леди Кристу?! Дурак, какой же Ливиу злобный дурак! Ветер свистел в ушах, хлестал по лицу, дёргал за волосы, отнимал плащ. Полночь разогналась, и её могучие мышцы перекатывались под седлом в такт взмахам широких крыльев. У Флориана от скорости скрутились в узел кишки и перехватило дыхание. Надо бы тоже вытащить меч, да вот пальцы мёртвой хваткой сжались на луке седла и не было никакой возможности их разомкнуть. Птицы стремительно приближались; ветер трепал их серовато-бурое оперение. Вот уже видны растопыренные когтистые пальцы и горящие злобой глаза на лысой башке. Визгливый крик грифона распорол воздух, ответом ему стал свирепый птичий клёкот. Флориан зажмурился. И тут же чудовищной силы удар едва не выбил его из седла. Всё смешалось, закружилось, завертелось. Хлопанье крыльев, завывание ветра, собственное надсадное дыхание, щёлканье клювов. От рывка едва не выскочило из груди сердце; на лицо шлёпнулось что-то мокрое и горячее. Флориан приоткрыл глаза и увидел на рукаве бордовые брызги крови. В тот же миг Полночь опасно накренилась, и Флориан в отчаянии вцепился в седло, умоляя Высшие Силы не дать ему сорваться — седельные страховочные цепи больше не казались надёжными. Краем глаза он успел увидеть лес далеко-далеко внизу. С головокружительной высоты он напоминал пушистый зелёный ковёр. Перед Флорианом вдруг появилась безобразная птичья голова с крючковатым клювом и горящими жёлтыми глазами. Сердце рухнуло куда-то в желудок, и время остановилось вместе с дыханием. В тот же миг Полночь извернулась на лету, все четыре её когтистые лапы вонзились в тело врага, подтягивая его ближе. А потом грифоний клюв одним движением вспорол облезлую шею турула — в воздух ударила алая на свету струя крови. Всё это ужасающе долго, как показалось Флориану, но на самом деле манёвр занял долю мгновения. Флориан не успел толком ничего осознать, как Полночь отшвырнула от себя птичье тело и одним сильным взмахом крыльев выровняла свой полёт. Умирающая самка турула, отчаянно трепыхаясь и разбрызгивая кровь, камнем полетела вниз. Выглядывающий из-за плеча грифонихи Флориан провожал птицу завороженным взглядом, пока лес не проглотил её, как илистые воды болота забирают себе брошенный камень. Полный боли и ярости клёкот вернул Флориана в реальность. Брат! Как можно было про него забыть? Флориан завертел головой, не сразу обнаруживая Птенчика далеко внизу, почти над самым лесом. С упавшим сердцем отметил, как сильно устал грифон. Ливиу зато был в полном порядке. Меч в его руке выписывал в воздухе сверкающие фигуры, но турул каждый раз успевал отдёрнуть голову. А потом вдруг ударил когтями, и Птенчик неуклюже затрепыхался в воздухе. Не раздумывая, Флориан направил Полночь вниз. Ливиу, конечно, за помощь спасибо не скажет, но Флориан скорее скормит грифонам своё достоинство, чем смиренно станет смотреть, как брат умирает от птичьих когтей. Чёрной молнией Полночь врезалась в птичью спину. Завизжала в слепой ярости, ударила когтями передних лап. В воздух взметнулись серые перья. Ловко вывернувшись, турул отбросил противницу ударом крыла; когтистая лапа чудом промахнулась мимо грифоньей шеи. В тот же миг птичью башку пронзил клинок и вышел из глаза. Огромная птица тотчас обмякла и рухнула вниз — Ливиу едва успел отпустить рукоять меча. Звучно выругался, когда труп турула с треском врезался в древесные кроны, унося драгоценный клинок с собой. Флориан втянул голову в плечи, ожидая, что брат и его сейчас бранью обложит. Или, того хуже, натравит на них с Полночью своего грифона. Но Ливиу, с растрепавшимися волосами, весь забрызганный кровью и тяжело дышащий на еле-еле удерживающемся в воздухе Птенчике, лишь серьёзно кивнул. Флориан изумлённо округлил глаза: это что такое было — благодарность? Посадив грифонов на ближайшую лесную опушку, братья отправились на поиски мёртвого турула. Оставшийся в его голове меч был не простой — рунный клинок, выкованный в Альвастрии дровийскими кузнецами. Таким не только можно с лёгкостью разрубать стальные доспехи, но и убивать чудовищ из ирреального мира. В империи такого качества оружие ковать не умели, и купить его у северных нелюдей не представлялось возможным. Заполучить рунный клинок возможно только в качестве военного трофея или же перекупить у тех, кто смог его добыть. И стоить такое оружие могло не одну тысячу золотых монет. Поэтому о том, чтобы оставить меч в лесу, не могло быть и речи. Отец и так был в ярости, когда Ливиу полученный в дар клинок с гордым именем Волкобой переименовал в Дырокол. Как будто мало было взбучки после того, как лучшего из молодых грифонов Птенчиком прозвал! Если брат свой меч потеряет, новый такой уже не получит. Да и нового грифона отец может не скоро доверить. Стоит об этом напомнить, если брат откажется раненого Птенчика лечить. К счастью для Ливиу, турул упал не в болото или заводь. Гигантская птица обнаружилась распластанной в подлеске. Первыми тушу отыскала стайка шакалов — при виде людей они разбежались, сердито тявкая, и скрылись за деревьями. Ливиу шумно выдохнул и позволил себе натянутую улыбку. У Флориана даже на это не осталось сил, да и эмоции выгорели почти дотла. Разве что зудела под сердцем злость на брата, который из-за глупой бравады едва не погубил их всех. Ливиу наступил на заляпанную кровью птичью голову, которая размером превосходила бычью, и с влажным чавканьем вытянул клинок. Голубой рунический узор тускло мерцал между кровавых разводов. Как ни в чём не бывало Ливиу тщательно вытер клинок о перья на туше. Флориан не удержался и потрогал погрызенную шакалами птичью шею — пушок на ней оказался мягкий и шелковистый. Мелькнула мысль выдрать на память несколько турульих перьев, но брат наверняка счёл бы это ребячеством. Зато грела душу мысль, что то-то бы удивился отец, узнай он, что сыновья одолели двух могучих птиц. Точнее, что справился Флориан, которого он считал никуда не годным альфой. В Ливиу-то отец никогда не сомневался. Лорд Боариу ни за что не пообещал бы Флориану целую крепость, если бы все владевшие ею мужчины их Дома не полегли весной во время очередного набега на Безграничье. Ну да теперь-то что об этом говорить — Флориану в Романии больше не жить. Пусть отец кому хочет эту холодную кучу камней отдаёт. Но от мысли, что про победу над турулом тот не узнает, стало немного грустно. Впрочем, когда Флориан с братом отобьют у императора леди Кристу, о доблести грифоньих сыновей услышит вся империя. Кто знает, вдруг именно их героический поступок наконец-то пробудит обещанную Истинную Спасительницу, и она окончательно избавит жителей от гнета драконов. — Наша победа — добрый знак, вот увидишь! — Ливиу словно подслушал эти мысли. — Считай, Высшие Силы послали весточку, что мы на верном пути. Выше нос, братишка, — хлопнул по спине с такой силой, что Флориан едва не упал, споткнувшись о торчащий из земли корень. Наткнувшись на звериную тропу, братья пошли по ней. Ливиу — впереди, а Флориан за ним. Чтобы не терять время, мысленно позвали грифонов, рассчитывая перехватить их по пути. Вспомнив мокрое от крови крыло Птенчика, Флориан помрачнел. Повезло, что Полночь не пострадала, однако всё равно придётся несколько дней переждать в ближайшем поселении. Повезёт, если в нём отыщется травник из местных. Соваться к храмовым лекарям так близко от Романии определённо не стоило — жрецы наверняка предупреждены, и могут послать в Гнездо Грифона рэттвинга, чтобы оповестить лорда Боариу. — Чуешь? — вдруг спросил брат, вытаскивая из размышлений. — Как будто сдох кто-то. В большой и дружной компании таких же холодненьких. Флориан настороженно принюхался и тоже уловил в воздухе хорошо узнаваемые сладковатые нотки. Они примешивались к запахам прелой листвы и сырости. Вскоре братья вышли на опушку, образованную исполинским рухнувшим деревом. Ливиу ловко забрался на замшелый поваленный ствол и протянул руку, помогая залезть Флориану. Запах падали едва не сбил с ног; взгляд упал на множество костей, белеющих в траве. Все они принадлежали крупным животным. Совсем рядом беспомощно таращился пустыми глазницами коровий череп. — Гляди-ка, — зловеще ухмыльнулся брат, махнув рукой куда-то вверх. — А вот и домик наших пташек. Флориан проследил взглядом и охнул, потрясённо распахивая глаза. На расстоянии грифоньего прыжка, подпирая небо раскидистой кроной, возвышалось гигантское дерево с узловатой корой. Посреди его торчала раздвоенная ветвь размером с дерево поменьше. И на развилке её, похожее на огромную мохнатую шапку, устроилось птичье гнездо. Флориан сглотнул, не в силах отвести от него взгляд. Вот, значит, что защищали турулы. — Ого, — выдохнул Флориан. — Высоко, — и хлопнул себя по руке. — Да сколько же здесь комарья… Ливиу? Брат зачарованно смотрел на гнездо, и в зелени его глаз Флориан увидел азартный блеск, точно у выследившего жертву хищника. О, Высшие Силы, брат же не собирается туда лезть? — Ты со мной? — он выжидательно уставился на Флориана и нехорошо прищурился, давая понять, что отказ не принимается. — Грифоны в два счёта туда доберутся. — Птенчик ранен, — мрачно напомнил Флориан. — Он самец или кто? Потерпит. Флориан тяжело вздохнул и покачал головой, но спорить не стал. Какой в этом смысл, если брат, как истинный альфа, всё равно от задуманного не отступится? Однако от вида вынужденного прыгать с ветки на ветку грифона у Флориана болезненно потянуло в груди. В пламя злости на брата будто подкинули дров. Как теперь они будут добираться до Ариссии? А если Птенчик сорвётся и шею себе сломает, да заодно своего придурка-хозяина придавит? Демонов Ливиу с его глупейшими затеями! Далось ему это гнездо. Нет у них времени на всякую чепуху. Пусть даже до края леса отсюда не так уж далеко — это Флориан успел заметить, ещё до столкновения с турулами, — дорога до поселения займёт немало времени. — Флори, дуй сюда! — позвал сверху брат, как только Птенчик, тяжело хлопая крыльями, взлетел всё-таки в гнездо. — Спорю на своё левое яйцо, ты такого не видел. В животе похолодело — в гнезде в самом деле обнаружились птенцы. Ой как нехорошо… — Не хочу я на них смотреть, — проворчал Флориан, направляясь к верной Полночи. Почуяв его настроение, грифониха с ласковым урчанием боднула головой. Флориан не сдержал улыбки и почесал за пернатыми ушками. — Ну что ты, девочка, тоже здесь не нравится? Ничего, скоро выберемся из этого леса, — тоскливо вздохнул он. Дождавшись, когда Флориан устроится в седле, грифониха запрыгнула на поваленный ствол и с него прыжком взметнулась в небо. Флориан направил её вверх, выше и выше, пока не разглядел на зелёном полотне леса узкий прочерк дороги. К счастью, она оказалась совсем рядом. Если повезёт, до ближайшего поселения получится добраться ещё до заката. Там уже начиналось Чословадже — земли Дома Матей, на чьём гербе красовалась чёрная на красном рогатая козья башка. Благодаря браку Стефана Боариу с омегой из рода Матей, между их Домами установились дружеские отношения. Но сперва придётся потешить брата, иначе он не успокоится. — Наконец-то! — Ливиу махнул рукой вглубь гнезда: — Ну как тебе? Флориан бросил туда взгляд, и от увиденного больно защемило сердце. — Ох… Пригревшись в сизом пуху, который выстилал углубление посреди гнезда, спали два птенца размером с хорошую свинью. Розовую кожицу усеивали зачатки будущих перьев, из-за чего вид птенцы имели нелепый и беспомощный. Глядя на них, Флориан испытывал трепетное умиление, какое случалось испытывать при виде младенцев. Птенцы тесно прижимались друг к дружке, уложив на спину один другому свои несуразно большие головёнки. Крючковатые крылышки подрагивали в такт дыханию. Оба мирно спали, не представляя, какая беда пришла в их семью. Брат оказался прав — Флориан никогда ещё ничего подобного не видел. В голове не укладывалось, что такие невинные и безобидные создания через два года превратились бы в пару пернатых чудовищ. Шутка ли, если взрослый самец турула способен поднять в воздух лошадь. Но вырасти этим птенцам уже не суждено. Если грифоны в природе живут прайдами, состоящими из взрослого самца или двух братьев, самок и молодняка, то турулы гнездятся исключительно парой и ревностно защищают территорию от сородичей. Убитые Флорианом и Ливиу птицы — родители птенцов. Осиротевших детёнышей грифона может выкормить другая самка, у этих же бедолаг не осталось совсем никого. — Что же мы наделали, брат, — прошептал Флориан; на душе стало мерзко и тухло. Сладкая победа приобрела привкус гнильцы. Несмотря на огромные размеры и грозный вид, турулы — падальщики, которые редко охотятся на животных. В отличие от грифонов, эти птицы стараются вообще без крайней необходимости в бой не вступать. Особенно, когда в гнезде маленькие птенцы, которых надо кормить и защищать. Если бы братья свернули с пути — птичья чета всего лишь проводила бы до границы территории и отстала. Но Ливиу надо было удаль альфы показать и жажду крови свою приласкать. Не в первый раз и точно не в последний. Широко раскрыв по-кошачьи зелёные глаза, Ливиу вынул кинжал и торжествующе оскалился. У брата даже повадки были кошачьи — та же мерзостная тяга к убийствам ради потехи. Флориан догадался, что тот задумал, и отвернулся. Всё внутри протестовало, отказываясь воспринимать происходящее, как нечто нормальное. Альфа должен выбирать себе достойных противников, но никак не беззащитных детёнышей, и убивать исключительно из необходимости, а не развлечения ради. Кроме того Высшие Силы осуждали убийство родового зверя правящего Дома на его землях. И если гибель взрослых птиц ещё можно было списать на самооборону, то птенцов они уже не простят. Придётся посетить храм и попросить прощения, иначе как бы не случилось беды. — Всё равно сдохнут, — с отвратительным наслаждением в голосе промурлыкал брат. — Да и грифонам свежее мясо на пользу будет. Флориан, не глядя на него, забрался на Полночь и велел ей слететь вниз. Смотреть на убийство невинных птенцов не было никакого желания. Однако, оказавшись на поваленном стволе, грифонихе разрешил вернуться, очень уж её взволновал запах свежей крови. На Полночь обиды Флориан не таил — глупо судить животное с человеческой точки зрения. Он горько усмехнулся от мысли, что к животным можно причислить и Ливиу с его кровожадностью и равнодушием к чужой боли. Вот уж кем Стефан Боариу по праву гордился — достойное продолжение растёт. Не то что Флориан, которому лорд-отец любил напоминать, какой он неправильный и недостойный альфа. Цедил презрительно, что напрасно, мол, леди Эквинорд остановила выбор на нём, вместо Ливиу. Что ж, Флориан покажет всем, какими поступками должен прославлять себя настоящий альфа.

***

Ливиу с удовольствием уплетал тушёное мясо с овощами, Флориану же кусок в горло не лез. До сих пор стояли перед глазами ничего не подозревающие спящие птенцы. В их смерти ощущалось какое-то зловещее предзнаменование. На краткий миг озарила странная и пугающая мысль, что они с братом, возможно, так же точно не подозревают, что смерть уже занесла над ними острый кинжал. Флориан с досадой стукнул по столу кулаком, изгоняя из головы дурные мысли. Он же альфа, как-никак, а не омега-жрец, чтобы Высшие Силы знаки ему посылали. — Да не куксись ты, — толкнул в бок брат. — Успеем мы твою омежку спасти. Отпихнув тарелку, к которой так и не притронулся, Флориан откинулся на стул и обвёл зал равнодушным взглядом. Хорошая корчма: светлая, чистая, запахи вокруг приятные. Только лица у собравших какие-то невесёлые, да и музыка такая себе… Как будто с особой жестокостью мучили кошку со всем её выводком. Флориан не мог определить, какой инструмент насиловали, чтобы извлечь эти ужасные звуки, но на душе стало совсем тошно и муторно. Словно туда жидко насрали и харкнули сверху, а потом с удовольствием потоптались, чтобы всё это размазать. Вдобавок вспомнилось, как излишне общительный травник, продавший им мазь для Птенчика, рассказал недавние новости. Главной из которых стало ночное нападение волколака на семью бондаря, жившего на окраине деревни. Монстр загрыз всех, даже грудное дитя не пощадил. Взрослых просто убил, а у малышей выел внутренности. И тварь эту до сих пор не нашли. — Если не съешь жаркое — съем я, — предупредил брат наигранно сердитым тоном. — Эй, Флори, да что с тобой? — Отвянь, — огрызнулся он и стиснул кулаки. — И не смей больше обзывать леди Кристу «омежкой». Понял? Не признаваться же брату, из-за чего на самом деле настроение будто в отхожем месте утопили. Да он на смех поднимет! Потому что альфа не должен ни о чём жалеть и страху поддаваться права не имеет. А Флориан вдобавок ко всему до тошноты боялся, что из-за ранения Птенчика они не успеют перехватить кортеж, и тогда леди Криста выйдет замуж за чудовищного императора, понесёт от него и умрёт в страшных муках. Всё из-за того, что Ливиу повыпендриваться захотелось. Мерзавец какой. — Если из-за тебя мы… — начал Флориан, яростно уставившись на брата, но осёкся, когда их столик накрыла тень. Флориан поднял глаза на высокую, скрытую длинным плащом фигуру. Она уставилась на него в ответ, скрывая лицо в тени капюшона. Ливиу едва уловимым движением вытянул из ножен кинжал и пнул под столом Флориана, требуя быть бдительным. Но он и сам уже напрягся, готовый атаковать по команде. Но тут незнакомец шмыгнул носом и пробасил: — Добрый вечер, милорды, — голос показался Флориану знакомым. А потом неизвестный откинул капюшон, и у братьев одинаково вытянулись лица. — Чтоб меня грифон обоссал, — ошарашенно протянул Ливиу. Флориан дар речи утратил вовсе. Потому что перед ним стоял тот самый воришка, которого они случайно выпустили из невольничьей Грифоньего Гнезда. Живой и совершенно здоровый.