Смеркалось

— Глеб, представляешь, меня зарегили как Матвеев Станислав Сергеевич! — смеялась Стася, показывая рокеру лист регистрации в гостиницы. — Да? Ну теперь ты у нас Говорухин, значит — измученно улыбнулся Самойлов. Перелет дался ему сравнительно легко: Снэйк накормил его какими-то таблетками, и музыкант проспал весь полет. Однако теперь у него страшно болела спина, а живот стал такой тяжелый, словно в него наложили кирпичей. К тому же очень хотелось есть, и при чем не только ему, ребенок отчаянно колотил его по ребрам, требуя крови. — Щас, подожди! Не бунтуй! Я сам жрать хочу! — зайдя в свой номер, сказал мужчина. — Ишь раскомандовался! Точно как папка! Не успел вампир достать замороженную кровь из сумки-холодильника и положить ее в раковину под теплую воду, как зазвонил его айфон. — О, вспомни Вадика — и вот он, Вадик! — хмыкнул Глеб — Аюшки! — Звоню, звоню не могу дозвониться! — прокричал старший в трубку. — Вы там бухаете что ли?! — Нет, я это…спал, спал, да! — почти не соврал вампир. — Ога, стесняюсь спросить, с кем? — раздраженно спросил оборотень. — С тоской! С кем я могу спать?! Чай у тебя что ли забродил?! Кому я в таком виде нужен?! — разозлился Глеб. — И вообще хватит трезвонить, ты и дома мне остоебенил! Дай отдохнуть хоть в Пит… То есть, пока! Выключив телефон, музыкант забрал несколько пакетиков крови из ванны, разделся, вытащил из шкафа ненужные полки, и покидав туда подушки одеяло, залез внутрь. На следующий день не дозвонившись и не достучавшись в номер к Глебу, Снэйк всем объявил, что Soundcheck опять пройдет без фронтмена. **** В восемь часов вечера в питерском клубе «Космонавт» начался концерт в честь девятилетия группы The Matrixx. Начался с небольшой задержкой, так как долго не могли добудиться Глеба. Еще до выхода на сцену Самойлов-младший почувствовал себя странно, нельзя сказать, что у него что-то болело, лишь слегка тянуло низ живота, который, как ему казалось, опустился ниже, так, что теперь между ним и грудной клеткой могла поместиться ладонь. В теле была такая слабость, он еле держался на ногах, к тому же ребенок перестал шевелиться, что сначала обрадовало музыканта, а потом начало беспокоить. — Эй! Ты чего? — разговаривал Глеб с животом, добираясь до клуба на такси. — Всегда такой активный, а щас затих вдруг! Жалко, Вадика нет, он бы поговорил с тобой… — сказал рокер, сожалея, что не способен слышать маленькое существо внутри него. **** Девушки-подружки стояли у самой сцены чуть подальше от колонок. — Знаешь, Оксан, я уже в тысячный раз убеждаюсь, что ожидание — это самое приятное! — сказала коротко стриженная шатенка. — А после концерта наступит грусть, что все закончилось. Концерт, пролетит очень быстро, сколько там 17-20 песен? Пфф, это мало! — Да ладно тебе, Вик! Вечно ты негатив во всем найдешь! — ответила хрупкая брюнеточка и повернула голову в сторону сцены. «Самое приятное — это когда вот так стоишь у сцены и ждешь… — думала Оксана, глядя на подмостки в ожидании своего кумира, — Знаешь, что вот-вот все заиграет… но концерт как всегда задерживают!.. А, наконец-то, свет погас, началось!» «EIN ZWEI WALTZ» открыл сет. — Ох, как же здорово, Вик! Первая песня — и моя любимая! — обрадовалась Оксана. «Какое же томительное ожидание, впрочем как всегда, у Глеба без этого не обходится! — вздыхала Вика — О, наконец-то, вышел! В чем это он?! Куртка?! Это еще хуже Адидаса! Ну и живот отъел, а на голове — пиздец, почти лысый! Понятно сразу, что ничего хорошего в этот вечер ждать не следует… — Вольно! Можешь разорвать меня на части. Я-то знаю, что такое счастье. И мне уже почти-почти не больно. Вольно! — пела публика вместе с Глебом. — Да Глеб пьяный! — крикнула на ухо подруге Вика. — Ты только глянь! Чертовски сильно пьян. Он в таком состоянии, небось, уже и приехал в Питер! — Отстань! Дай послушать Стасю! Она «Дыру» сейчас будет исполнять с Глебом! — отмахнулась от недовольной девушки брюнетка. — Какой у нее хороший голос! И вообще, Стася молодец, улыбчивая! Правда?! Резко закружилась голова, к горлу подступил комок, а живот стал словно каменный. Глеб схватился за микрофонную стойку и что-то сказал зрителям, сам не узнал своего голоса и не понял ни единого слова. Музыкант развернулся, стойка с грохотом упала, за ней полетела и запасная гитара Валеры. Самойлов шагнул в сторону выхода, но тут же к нему подбежал Снэйк и еще кто-то из техников. — Ну вот, началось! — закатила глаза Вика.- Что вообще происходит?! — возмущалась она. — Глеб решил разгромить все вокруг?! Опять начал выплескивать свои монологи! Потоки измененного сознания! О, гляди! Ща вообще уйдет! — сказала девушка подружке. — Снэйк! Не пускай его! — закричала фанатка. — Опа-на! А у меня двое хороших друзей рядом… они говорят либо пой… либо… либо меня убьют! — заявил Глеб, разворачиваясь к публике. После песни «Синие цветы» Самойлов-младший спросил у Валеры: — Что там за Цветами? — Любовью? — предположил Валера. — Ответ принят. А что там за кадром? — вытирая полотенцем вспотевшее лицо, переспросил фронтмен. — Затрудняюсь с ответом, — пожал плечами Вэл. Глеб вздохнул обреченно и пошел петь дальше. Чтобы подбодрить кумира, Оксана выкрикнула из зала: — Глеб, ты лучший! — А вы проверяли?! — ответил Самойлов. — Комната. Залита. Кровью, — пел рокер. — Ну, а чем же, блять, еще! — закричал девичий голос с танцпола. — Ты что, Вик! — цыкнула на нее подружка. — «Я один» — это, в смысле, были Валера, Снэйк и я! — отозвался Глеб. — Глеб — огромный молодец! — сказала Оксана своей недовольной подруге. — Он действительно большущий умочка. Видно же, что он выкладывался на полную! Вон, смотри, на колени упал! И на сцену садится, в общем, все эмоции! Одно удовольствие — смотреть на его жесты и движения! На незаменимой «Порвали мечту» Оксана чуть не расплакалась от волны удовольствия, которая ее захлестнула. А «Ковер-вертолет» с крутящейся микрофонной стойкой и крутящимся Глебом почти ввел девушку в экстаз. Любимое «Каменное дно», хоть и в другой аранжировке, но с тем же завораживающим, любимым всеми знакомым голосом великого музыканта, заставило девушку поверить в то, что жизнь на земле существует не зря. — Спасибочки-чки-чки! — сказал Глеб, завершая сэт. **** — Все молодцы: и Глеб, и Снэйк, и Валера, и Стася! — одеваясь в гардеробе, сказала Оксана. — А у Снэйка были светящиеся барабанные палочки, видела, Вик? Как он ими виртуозно вертел! Повезло тому, кто поймал их! Валера забавный такой, подходил к краю сцены, подмигивал и улыбался, как думаешь, нас они видели в зале?! Жалко только, что как всегда после концерта, все вышли пофоткаться, а Глеб — нет! Ну устал очень, наверное! Недосягаемый наш! — Ой, и не пойму я твоей щенячей радости! — уже выйдя на улицу, прервала молчание Вика. — Глеб спел отвратительно. Путался в показаниях, перепутал Питер с Москвой, своей курткой и прической прибавил себе лет 10! Сама же видела, что пьяный в жопу! Я ожидала увидеть другого Глеба. Хотя бы немного трезвее. Пьяным ровно настолько, чтоб быть в состоянии исполнять песни. А ещё мне страшно за его здоровье, как моральное так и физическое. Все-таки не мальчик он, чтоб так, пардон, бухать! — А мне все понравилось! Он не был бухой вообще! — заявила Оксана, шагая по мостовой. — Я хочу еще! Надеюсь, что приедут. Я буду ждать его всегда! **** Публика в Воронеже была «тяжеловата». Однако, никто не мог устоять перед Вадимом, который, в лучах прожектора, просто шикарно исполнял любимый «Опиум для никого» — без сигареты, но с теми же незаменимыми гитарными рифами и знаменитым кайфовым соло. Чувствовался нерв в голосе и в мелодии. И в этот момент ремень на его гитаре лопнул. «Глеб! — почему-то яркой вспышкой пронеслось в мыслях у Вадима. — Что-то случилось!» Доиграв последнюю композицию на корточках (держать гитару на весу было крайне неудобно, к тому же, артист был слаб от постоянной кровопотери — беременность тяжело давалась не только Глебу!), и не выйдя на традиционные обнимашки, Вадим без своих ребят из СДК и Арины поехал в аэропорт. **** Самойлов-младший лежал в гримерке, спазмы скручивали стальными спиралями его живот и, добираясь до спины, «ломали» его позвоночник. Боль усиливалась. Встать заставил очередной позыв в туалет. Вампир с трудом поднялся, корчась от нестерпимой боли, поймав момент, когда она чуть утихла. Справляя нужду, рокер обнаружил, что вместе с мочой в унитаз плюхнулся кусок прозрачной слизи с прожилками крови. «Что это за нахуй?! — глаза его округлились так, будто он страдал базедовой болезнью. — Вадик, сука, трипером меня заразил! Шлюха гнойная! Ну я ему устрою!..» — матерился он про себя и, выйдя из уборной, снова рухнул на диван, устроившись боком и широко расставив ноги — так судороги казались не столь выворачивающими на изнанку.* — Нам торт подарили, гляди! — зайдя в помещение, радостно сказал Валера и подсунул под нос Глеба черно-красный торт. — Сказали, шоколадный с солеными орешками. — Валера, дай мне воды! — слабым голосом попросил Рудольфович — пот ручьями тек по его бледному лицу. — Ээээ, братан! Я тебе сразу сказал, что эта херня тебя доканает! — поставив торт на стол, сказал Вэл. — Это мне кара… за то, что я не хотел детей и бросал всех баб при первом упоминании о ребенке! — пересохшими губами сказал Глеб. — Кара-хуяра! Надо было сразу от него избавиться, да и все! — зло отозвался Аркадин, который детей не любил. — На-ка вот! Это тебе поможет! — с этими словами гитарист, налив в кружку коньяк, протянул ее Глебу. — Глебас! Там Танька приехала, сказала убежала откуда-то! Я нихуя не понял! — выпалил Снэйк, резко распахнув дверь гримерки.