Смеркалось

— Ёрш твою медь! Ну и где этот лох из самодеятельности?! — воскликнул Вадим, не обнаружив брата в машине. — Как он мог оставить ребенка одного?! — возмущенно сказала Стася, взяв на руки побагровевшего от крика мальчика. — А, вот он! Явился! — положив в багажник покупки, недовольно заворчал старший, увидев приближающегося Глеба. — Как у тебя ума хватило бросить сына и свалить?! — Да что с ним сделается?! Я курить ходил! — пожал плечами безответственный родитель. — И машину открытой оставил! А если бы его украли! — хлопнув дверцей багажника, рыкнул Вадим. — Да кому он нужен?! — фыркнул младший, плюхаясь на заднее сидение Land Rover Discovery.- А если бы его украли, то сразу же и вернули бы, да еще и приплатили бы, чтобы не отказались! — Вот как?! Стася отдай ему Вову, пусть няньчит в наказание! — приказал Самойлов-старший. — А сама вперед садись. — Ты хочешь быть моей на веки. (Сочувствую!) Нас прокляли свои же дети, (Как в воду глядел!) Враги сожгли родную веру. (Поверь, орать это не выход из положения!) Куда деваться пионеру? * (Куда мне от тебя деваться?!) — Глеб! Что ты там поешь?! Ты видишь, ему не нравится! — вцепившись в руль, раздраженно сказал Вадим. — Там в пакете рядом с тобой лежит соска, дай ему, невозможно же слушать! — А я при чем?! Это в тебя он такой крикливый! — шурша упаковкой, ответил младший. — Так, как ее открыть… а вот, на! — Глеб достал силиконовую соску и сунул ее в пухлый ротик ребенка. Вова на секунду затих, пробуя новое угощение, но, не обнаружив в ней ничего съедобного, выплюнул пустышку прямо в лоб «мамочки» и опять залился плачем. — Блядь! — выкрикнул младший, — Этот хулиган еще и плюется! — с этими словами музыкант поднял и кинул пустышку в затылок брата, и она, отскочив, ударилась о лобовое стекло. — Тогда сам пососи! И успокой наконец ребенка! — взяв с приборной панели злосчастную соску, рокер с силой залепил ей в лицо Глеба. — Пусть он замолчит, я не могу вести машину в таком шуме! — Я что могу сделать?! — выкрикнул уставший вампир. — Покорми его! Или проверь памперс! Придумай что-нибудь! — сквозь стиснутые зубы процедил Вадим. — Чем кормить? — не понял Глеб. — Сам знаешь! — подмигивая, ответил ему брат. — Да сейчас! При Стас… пристал ты ко мне! — осекся рокер, не представляя, что могло бы случиться, чтобы он стал кормить грудью при посторонних, а тем более при Матвеевой. — Так, давай проверим твою детскую штучку, — снимая подгузник с сына сказал Глеб, — О-о-о, ну ты и монстр! Осторожнее! Поберегись! — скомкав памперс и замахнувшись им заорал мужчина. — Да не размахивай ты этой хуйней! Выкинь! — выкрикнул Вадим в ответ. — Всем в укрытие! — предупредил Глеб и запустил подгузник в сторону водительского сидения, белый впитывающий материал развернулся в воздухе и шлепнулся на голову Самойлова-старшего. — Да он чистый! Там ничего нет! — предвидя агрессию в свой адрес, поспешил заверить рокер. — Что-то я стал беспокоиться о твоем здоровье, Глебас! — запульнув в брата измятой абсорбирующей тканью, почти спокойно сказал Вадим. — С кем связалась?! — с сожалением воскликнула Стася. — Дай ему погремушку! — О, точно! У меня же есть кое-что! — вспомнил Глеб о своей покупке и, достав манок, несколько раз в него дунул. Вова замолчал и заплаканными глазками посмотрел на Глеба. — Что это за херовина? — поинтересовался старший. — На охоту собрался? — На работу!.. На охоту, ога! — повертев в руке манок, ответил музыкант и дунул еще раз. Вовочка заулыбался и протянул ручку к забавной для него вещице. — Ну на, на, потом отдашь! — нехотя отдал он «игрушку» сыну, который тут же засунул его в рот видимо ожидая, что от этого манок закрякает. — А там еще дудка какая-то есть детская! — вспомнила Стася. — Вадим купил! — Дудка? Я думал, ты гитару ему купишь! А ты вон чего! — достав из пакета детский музыкальный инструмент, иронично сказал Глеб и с силой дунул в игрушечную трубу. — Гитару я сам ему сделаю, там лажа какая-то продается! — заверил Вадим. Услышав громкий противный звук, Вовочка широко открыл голубые глазки, часто заморгал мокрыми белесыми ресничками, выпустил манок изо рта и замахал ручками, требуя трубу в свои владения. — Что? Теперь тебе это нужно? Какой ты непостоянный в своем выборе! Ну, держи, а это я себе тогда заберу! — сказал рокер, вытирая об штаны обслюнявленный манок. В машине разразилась какофония. Лишенные всякого благозвучия и сочетания, звуки вырывались то из одного, то из другого «музыкального» инструмента. Звук был настолько мерзкий, что Стася закрыла уши руками, а Вадим старался сосредоточиться на дороге. Глеб с Вовой устроили своеобразную игру: музыкант брал из рук малыша манок, дудел в него, мальчик смеялся и тянулся за кряколкой. Тогда рокер отдавал манок, а сам забирал у Вовы трубу — и так по кругу, при чем было видно, что как и сыну, монотонность и повторение сто раз одного и того же действия Глебу нравились. — И что это у вас? Семейный ансамбль «Самойловцветы?» — не выдержав очередной «репетиции», спросил Вадим. — А что? Ты против?! — очередной раз крякнув уткой, огрызнулся младший — отличный будет музыкант! — Да вообще! Туши свет, бросай гранату! — усмехнулся Вадим. — Так, заканчивайте Soundcheck, приехали! Убирающиеся в доме таджики абсолютно не обратили внимание на вернувшихся хозяев. — Какого баха тут происходит?! — удивленно воскликнул Вадим. — Ну, ты ж хотел клининговую компанию… Вот! — махнул рукой Глеб, проходя в гостиную. — А почему он моими штанами пол моет?! — не переставал удивляться старший. — Ну, намь щвабьри забили тать, ну, праипали кде-та! — пояснил маленького роста смуглый дядечка. — Мои концертные шаровары! — сокрушался Вадим, глядя на испорченные треники. — А я тебе говорил, Вадик, нехуй эти леггинсы пялить на себя! — положив сына на диван, ответил младший. — О, я придумал! Запиши видеообращение: Я, Вадим Самойлов из группы Агаты Кристи, просрал последние штаны и объявляю об отмене концертов по личным обстоятельствам! Да тебе после этого посылки со всей России и ближнего зарубежья пойдут как гуманитарная помощь голодающим рокерам! — Упрямый ребенок — результат неразумного поведения матери! — пытаясь уложить Вову спать, сказал Вадим. Был уже поздний вечер, Стася помогла разложить вещи ребенка, искупать его и с неохотой уехала домой, оставив мужчин один на один с капризным малышом. — Знаешь Вадик, он реально на меня похож! Орет громко, пронзительно! А вот глаза твои — виноватые, бегают! ** — присмотревшись к сыну, заметил Глеб. — Как у наших у ворот Чудо-дерево растет, А на дереве-продукты: Рыба, зелень и грейпфруКты! — пел Самойлов-старший, качая колыбель. На слове «грейпфруКты» Вовочка улыбнулся во весь свой беззубый рот и засунул туда большой пальчик. Их растят и их же сушат Для того, чтоб утром скушать… — Вадик, что за хуйню ты поешь? Какие еще грейпфруКты? Или это очередная песня твоя новая? Уйди! Мать сейчас нормальное что-нибудь споет! — отпихнул Глеб старшего и затянул: За окном зима-зима, На небе сказочном луна. Мальчик сосредоточенно смотрел на обоих родителей, переводя взгляд с одного на другого и как бы спрашивая: «Что вообще происходит?!» А младший, тем временем, продолжил: Горит свеча, вокруг темно, А мы встречаем Рождество. За окном собаки лают, При слове «собаки» малыш снова расплылся в улыбке и потянул ручки к Вадиму, склонившему голову набок и смотревшему на него с умилением. За окном кого-то… Глеб так вошел в раж, что орал осипшим голосом, оглушая и старшего, и самого юного Самойлова. Убива-ааааают! Убива-ааааают! Вовочка весь скорчился и разразился ответным пронзительным воплем. — Спел колыбельную? Каркуша хренова! — фыркнул на ничего не понимающего «певца» оборотень. — Ты мой маленький, у-лю-лю-лю-лю! Папочка тебя не обидит! — беря ребенка на руки, зарычал он: Баю-баю-баюшки! Будешь ты хозяюшка. Будешь вкусно печь блины — Очень сладкие они! Младенец, снова взяв в рот большой палец, начал успокаиваться в мягких лапах Вадима и через несколько мгновений наконец уснул.