BTS реакции и драбблы

— Не верю, что я правда делаю это… — закрыв руками лицо, пробубнил тот в раскрытые ладони.       Чонгук сидел на полу в полной темноте, окруженный различными настольными зеркалами, ароматическими свечами всех цветов и размеров, а также блюдцем с маленькой швейной иглой в центре. Он туго втягивал воздух сквозь мелкие щелочки сомкнутых пальцев, уже не первый час взвешивая все «за» и «против». Он конечно же был уверен, что все это глупые игры, таинство, которое никогда не свершится, а желание, так нужное ему, таким образом не исполнится, но факт того, что он уже сидел на полу, досконально изучив все детали ритуала, собираясь воззвать к чему-то неизвестному — будоражило нутро подростка. — Ащ, — прикрикнул Чон сам на себя. Он злился на тот страх, поселившийся внутри него; злился, что боится встретить того, в кого до конца не верил. — Вперед, Чонгук, скоро вернутся хёны. Будет сложно объяснить, если они увидят всё… ЭТО.       Окинув взглядом небольшую комнату общежития, делившую всем макнэ-лайном, мысленно представлял выражение лица лидера, застукавшим его за подобным. Наверное, было бы не так ужасно, если тот поймал его за чем-то более деликатным.       Совершив череду резких глубоких выдохов, парень схватил острую иглу с белоснежной посуды, без промедления вонзив себе в указательный палец. Выступившая алая капля быстро увеличивалась в размерах, и когда достигла подходящего, Чон принялся писать ею необходимые иероглифы, старательно заученные из оккультных сайтов. — Пожалуйста, — зажмурив глаза, прошептал он. — Если ты слышишь, мне нужна… Нет, не так…       Помотал головой, отбрасывая непослушную челку назад. — Я бы хотел… — снова неудача. Запрокинув голову назад, глубоко вздохнул, не открывая глаз. — Я просто хочу, чтобы мы дебютировали… Не хочу, чтобы всё, что мы делали — было зря. Я бы отдал часть своей жизни, чтобы наша мечта исполнилась.       Он открыл глаза. В комнате было всё так же темно. Яркие блики свечей весело играли на потолке плавающими точками. Чонгук снова вздохнул, едко усмехнувшись самому себе, мысленно уколов себя: « А на что ты надеялся?». Колени больно затекли, а к горлу подступил плотный ком отчаяния. — Такой молодой, а уже готов расстаться с жизнью… — тихий женский голос расколол звенящую тишину комнаты, заставив парня вздрогнуть, отпрянув к холодной стене.       Мурашки поползли вверх по позвоночнику, будто температура резко понизилась до нуля. Поднял глаза и замер, увидев девушку — вдвое старше его — сидевшую на кровати Чимина. Она была высокой, худощавой, но не без изгибов. Он бы хотел думать, что она могла быть из числа их первых поклонниц, или крутая подружка Намджуна, каких, уверен, у него было не мало, но алое свечение её выразительных глаз, говорило само за себя — она не человек. — К-кто ты? — Чонгук смотрел на нее не отрываясь то ли от ужаса, то ли от других чувств. Она в свою очередь отвечала ему тем же. — Ты звал — я пришла. Твоё желание звучало так… — она прикрыла глаза, сделав паузу в своих словах, смакуя предстоящей сделкой. — … заманчиво.       Признание ночной гостьи ещё больше озадачило Чона. С одной стороны это было слишком похоже на правду: появилась так внезапно, говорит о сделке, будто всё знает.       «Подслушивала?» — подумал тот.       Ни рогов, ни копыт, не было даже острых зубов, усеянных во весь рот. Её внешний вид ничем не отличался от сеульских модниц, разве что горящие в темноте рубиновые глаза, и длинные, белее, чем первый снег волосы. Не так он себе её представлял. — Значит ты… демон? — Демон, призрак, наваждение. Можешь называть меня как тебе удобно, — пояснила она, закидывая ногу на ногу, будто для неё этот ответ был не впервой. — Но кем бы я не являлась — выполнить твоё желание мне под силу.       После её появления, Чонгук уже совсем забыл о цели этой странной встречи. Он был почти на сто процентов уверен, что ничего не произойдет, что пойдет за аптечкой, давясь собственными слезами, попутно проклиная себя за подобную глупость как призыв демона. Однако сейчас всё обернулось так, что на подобный сюжет не приходилось и рассчитывать. — Да, я… — растерявшись на полуслове, запнулся тот, но поймав серьёзный взгляд гостьи, прочистил горло и продолжил. — Я готов на всё, лишь бы наша группа дебютировала.       К его удивлению беловолосая резко встала, сделав пару решительных шагов прямо к нему. Оказавшись рядом, наклонилась, поравнявшись с побледневшим мальчишечьим лицом. — Что ты сказал?       В голове начали всплывать все знания из оккультных сайтов о том, что свои слова нужно формулировать четко и предельно ясно, чтобы демон не использовал неточности желания против тебя. — Я готов отдать двадцать лет своей жизни, чтобы наша группа добилась мирового успеха, как величайшие музыкальные легенды! Хочу, чтобы мы стали теми, кто войдет в историю победителями. — Десять лет, — холодно ответила она, протягивая изящную тонкую руку, с длинными ногтями.       Вспотевшая ладонь Чонгука почти коснулась её пальцев, но вдруг застыл, одернул как ошпаренный кипятком, плотно прижав к своей груди. — Что? Я просил двадцать лет от жизни… — Я дам тебе десять лет, — вторит она. — За это время у всех вас будет всё, чего ты так желаешь. — Но… — Послушай, — гостья сбавила напор, разорвав зрительный контакт.       За всю свою долгую жизнь она привыкла к подобного рода желаниям: слава и богатства были чуть ли не первыми в списке. Большинство кидалось в её объятия без раздумий, абсолютно наплевав на последствия сделки, но встречались и те, кто был готов передумать, едва услышав ужасающе недолгий срок. И с последними было особенно тяжело, потому что приходилось тратить время, склоняя их в свою сторону. Рано или поздно они соглашались. — Подобного рода просьбы должны хорошо оплачиваться, — её спокойный голос приятно ласкал слух, как под гипнозом заставляя слушать. Однако, каждое слово вызывало какой-то металлический привкус в горле. — Разве двадцати лет не достаточно? — Хм, — снова взглянув на него, сощурила глаза, внимательно высматривая ответ.       Чонгук смутился. — Если бы это касалось только тебя — возможно. Но для семерых… этого слишком мало. Или ты хотел бы, чтобы каждый из них лишился двадцати лет?       Отступив на пару шагов назад, она расслабленно села на ближайшую кровать, сделав вид, будто потеряла интерес. — Я могу забрать их у каждого. Для кого-то это не так уж много, а для другого… это может быть всё, что есть.       В груди макнэ резко кольнуло. Он вздрогнул, осознав пугающую реальность. Губы демона растянулись в победной улыбке. Она уже знала, что тот выбрал.       Снова посмотрев гостье в глаза, протянул руку, подтверждая своё решение. Она ещё несколько секунд рассматривала переполненного решимостью молодого человека перед ней, восхищаясь его самоотверженностью и … глупостью. Усмехнувшись самой себе, извлекла из дизайнерской сумочки контракт, наполовину исписанный мелким шрифтом, показывая своему «клиенту». — Я, пятая из десяти сильнейших, обещаю славу и богатства, любовь и признание, влияние и сокрытие всех тайн в течении десяти лет с этого момента, — текст под диктовку появлялся на свободной половине листа, вписывая каждое сказанное ею слово. — По истечению срока контракта, оставшиеся годы жизни Чон Чонгука будут принадлежать исполнителю, вместе с его душой. — Ты согласен? — спросила она, заглянув в его прикрытые глаза.       Чонгук сжал губы в полоску, понимая, что на назад дороги нет. Тот молча кивнул, увереннее протянув руку. Ткнув острым ногтем в мягкую подушечку его пальца, та указала на дописанный контракт, приглашая «подписать» его.       Соприкоснувшись с пергаментом в руке разрастался жар, вскоре исчезнувший без следа. — Вы будете самой успешной группой, клянусь тебе. Те, на кого ты молился встанут в очередь, чтобы говорить с тобой, — напоследок сказала она, собираясь уйти.       Проводив новую знакомую взглядом, Чонгук вдруг окликнул её: — Постой! Остановившись в дверях словно по команде, она обернулась к нему, ожидая дальнейших слов. — А ты можешь, ну… знаешь… — не решался продолжить он. — Ну, воду в вино или… — Ты не в цирке, мальчик, — ответила та, коротко улыбнувшись себе под нос, беззвучно шагнув в темноту коридора.       За спиной парня что-то брякнуло — рассыпав по подоконнику землю, раскололся глиняный горшок с засохшим до треска растением, которое ещё утром было живым.