***
Дружба с Варей была похожа на неожиданно загоревшийся в холодной ночи бенгальский огонь. Но началась она со злого харчка. В остальном же Варя была хорошей девчонкой. Это все знали, я учился с ней с первого класса - пятерки, чистенькие тетрадки, всегда выглаженные брюки (скорее всего, это делала ее мама, по крайней мере, класса до четвертого точно). Нас разделял ряд парт в классах и объединяло общее горе в виде внезапной проверочной по химии, где мы общими усилиями вымогали у кого-нибудь более умного ответы. А потом случился харчок. Смачный. За секунду до этого события я остановился в холле как вкопанный. Передо мной в ту секунду разворачивалась сцена: Варя валила Сметанина на пол. Тот рухнул очень складно, почти без лишнего шума, сложился, как механизм. Вцепившись ему в шкирку, Варя перевернула Сметанина на спину и уселась сверху. Со своего места я видел, как она отодрала его руки и, прижав одну кисть коленом к полу, выворачивала другую на груди. А потом плюнула. Это был не спонтанный, яростный плевок, как это бывало в перепалках дворовых, которые плевались будто ядом, не слишком метко, но очень зло. Слюна собралась на Вариных губах неторопливо, но неотвратимо, а затем повисла тягучей нитью, тяжелея к концу. Время растянулось в бесконечность. Где-то между тем, как слюна сорвалась с губ и угодила прямо в переносицу Сметанину, Варя заметила меня. Только что я узнал, что мой друг покончил с собой, повесившись над унитазом, а теперь смотрел, как слюна стекает по лицу одноклассника. Удивительно, как дружба иногда выбирала моменты, чтобы внезапно зародиться. - Чугунова, ты пиздец, - простонал Сметанин, крепко зажмурившись. Варя ничего не сказала. Снова поглядев вниз, она только скривила губы и поднялась. А затем сбежала, оставив меня с валяющимся Сметаниным наедине. В холле больше никого не было. Я подошел ближе. Сметанин раскачивался из стороны в сторону, как перевернутая на спину черепаха, и хихикал сквозь стоны отвращения. Услышав мои шаги, он жалостливо протянул: - Варюха, только по лицу не пинай. - Не буду, - согласился я. Сметанин все еще лежал с закрытыми глазами. Слюна сползла ему на правое веко, тошнотворно поблескивая. На лице его отразилось облегчение, и он вскинул руку. - Нет, ты видел? Помоги по-братски. Обхватив его предплечье, я помог ему подняться. Сметанин никак не мог встать прямо, пошатываясь на подгибающихся ногах и сильно меня этим раздражая. В конце концов он разжал пальцы и развернулся. Слюна теперь стекала по его щеке, чудом минуя рот. Вытерев Варин харчок тыльной стороной ладони, он приоткрыл чистый глаз. С ходу сообщил: - Хуя у тебя глаза красные. Че, плакал? Я рыдал тайком минут пятнадцать в туалете, прежде чем наткнуться на этих двоих. - В тебя вообще харкнули. Этот ответ Сметанина устроил. Он тут же несчастно застонал, но я почему-то был уверен, что внутренне он наслаждается ситуацией, что, в общем-то, было в его духе. Возвращаться на алгебру мне не хотелось. Повезло, что урок был сдвоенным, и моему великовозрастному рюкзаку не пришлось куковать одному среди каких-нибудь шестиклассников. Я зашел в кабинет, готовый мазаться, огрызаться и вообще вести себя так, будто пошло оно все в жопу. Вот только внутри не оказалось ни учительницы, ни одноклассников: столовка, конечно же, всем оказалась важнее, чем пристать ко мне с тупыми расспросами. Я сгреб свои вещи в рюкзак. Вообще-то мне не было особо грустно. Может быть, со мной было что-то не то или я еще не успел до конца осознать произошедшее, только все равно это казалось хорошей возможностью свалить домой, никому ничего не объясняя. На лестничной клетке я напоролся на Варю. При моем появлении она вздрогнула. Мы как раз поднимались навстречу друг другу и остановились почти одновременно. Вид у нее был настороженный. С внутренним напряжением я уже подготовился к тому, чтобы сказать, что все нормально, как Варя спросила: - Ты никому не скажешь? Я с замешательством моргнул. - О чем? - О Сметанине, - с таким же замешательством ответила она. Ах да. Я уже успел забыть об этом. Только и думаю, что о себе. Ну ясно, короче. - Не скажу. Когда такое происходит, как-то не думаешь о том, что этот момент на что-то повлияет в дальнейшем. Варя посторонилась на лестнице. Я успел спуститься на несколько ступенек, когда до меня донеслось: - Даник. Я еще в этот момент подумал: ну сейчас-то точно спросит, что случилось. Как-то девчонки обычно больше замечают, если у тебя ебало кислое. - Чего? - У тебя гитара есть? Ты приносил в школу как-то. Ну конечно. Сдался я кому-то со своим ебалом. - Ну есть. Гитара была не моя, брательника, но объяснять эти тонкости настроения не было. Варя свесилась с перил. - Можешь одолжить? Пожалуйста. С этого все и началось.***
Затем я пришел к Варе домой. За спиной болталась гитара в чехле. Честно говоря, меня бы не оказалось перед этой приличной дверью, если бы Варя не позвонила мне в тот день, когда я решил прогулять школу. После того как Макс повесился, было довольно легко вызвать сочувствие и остаться дома. То, что я проспал полдня, никак не помешало Варе дозвониться до меня. Понятия не имею, как ей пришло это в голову - кто вообще сейчас звонит друг другу вместо того, чтобы просто написать? В общем, я сразу счел ее эпатажной после первого же звонка (на который от неожиданности ответил). Сказала она что-то вроде: - Алло. Ольга Николаевна сказала, что ты сегодня не придешь. Ну ко мне-то ты придешь, да? Я еще подумал, типа, чего ты, блин, пристала ко мне, а? Идти никуда не хотелось. Вслух я сказал что-то вроде: - Ага. Я же гитару принести должен. В общем, постыдно пал в своих глазах из-за потакания социальным ожиданиям. Я постучался. По ту сторону зашлепали пятки. Ни о чем не спрашивая, Варя молча открыла дверь. - А, это ты, - сказала она еще тогда, будто ждала кого-то другого. - Заходи. Зайти к ней домой оказалось сложно, но можно было втиснуться. Крошечный коридор, по бокам три двери, наползающих друг на друга, а прямо по курсу небольшая кухня - вот и все пространство. На меня сразу осела тяжелая мешанина из духов, которая застревает у тебя в носу на долгие годы. - Только у меня грязно. Как я узнал позже, это была дежурная фраза всех девчонок, что-то типа приветствия. Мне, честно говоря, было все равно, грязно у Вари дома или чисто. Я не собирался задерживаться здесь - пришел только для того, чтобы отдать гитару, на которую Варя едва взглянула, прислонив к стенке. - Обувь вот тут сними, а то натечет. Я понял, что действительно разуваюсь, когда машинально стянул с себя один ботинок. Еще подумал, типа, какого хрена я делаю. Но было как-то тупо снова обуваться прямо при Варе, поэтому я и куртку снял, пытаясь убедить себя, что меня совершенно не трогает, воняют мои носки или нет. Разумеется, они воняли. - Хочешь чай? Я сказал, что не хочу, потому что мне казалось, что ты не должен ничего хотеть, когда у тебя умер друг. Варя помялась. - Слушай, - сказала она, - у меня к тебе странный вопрос, но ты можешь меня побрить? Первым делом я почему-то подумал про ноги, и это вогнало меня в ступор вперемешку с возмущением. Типа, вот это одноклассницы охренели. Потом Варя нервным жестом провела рукой по волосам, и до меня дошло, что она имеет в виду голову. Наверное, я должен был спросить зачем. Скорее всего, Варя ждала этого вопроса и уже подготовила какое-то объяснение всему этому. Вместо этого я сказал: - Могу. Склонность не задавать вопросы в дальнейшем заводила меня во всякого рода неприятности, но окружающим в основном импонировало, что я такой легкий на подъем. Варя даже растерялась. Окинув меня недоверчивым взглядом, будто это я попросил ее о чем-то странном, она протянула: - Ну ладно. Пойдем тогда в ванную. До этого мы подчеркнуто сохраняли между собой расстояние в два шага. Это как бы еще вместе, но без дружеской привязанности. Дружеской привязанности у меня с Варей в тот момент пока не было, отношения мы на первых порах сохраняли чисто деловыми. Ровно до тех пор, пока в ванной нам не пришлось встать плечом к плечу, и это сразу как-то расположило нас обоих друг к другу. В ванной лампочка жгла глаза, как прожектор. Я заметил на полу клок волос, ножницы валялись в раковине. Со всех сторон громоздились шампуни, крема и баночки всех форм неизвестного предназначения. Внутри было слишком тесно, чтобы мы не мешались друг другу, и Варя, подумав, села на бортик ванны. - Бери ножницы. Сначала надо длину обрезать. Вид у нее был мрачный. Она стоически перенесла первые раза три, когда я щелкнул ножницами возле ее головы. Затем вздохнула. - Мама меня убьет. Была это не то чтобы жалоба, и я только хмыкнул. Когда еще одна прядь волос полетела в ванну за ее спиной, Варя добавила: - И бабушка тоже. Тут я все-таки понял, что она хочет, чтобы я что-нибудь сказал. - Скажи, что жвачку по голове размазали. Меня так однажды под ноль побрили из-за этого. Варя фыркнула. Когда я закончил с ножницами, она протянула электромашинку и зажмурилась. - Прикольно ты в Сметанина плюнула, - зачем-то сказал я. Варя с удивлением вскинула глаза. - Я думала, он Ольге Николаевне пожалуется, - призналась она. - Но он умолчал. - Застремался. Я бы тоже не пошел ябедничать класснухе, что в меня плюнула одноклассница. Во-первых, дело неблагородное, а во-вторых, если в тебя плюнула Варя Чугунова, то проблема явно в тебе. Она из того сорта миролюбивых девчонок, которых дома закармливают булочками-обсыпнушками. - Что он сделал? Мне правда было интересно, чем он довел ее. Варя снова закрыла глаза, когда я включил машинку. Та зажужжала. - Сказал, что я в него не харкну. А ты почему с алгебры сбежал? Я еще тогда ворчливо подумал: ну неужели заметила. - Да так. Друг умер. - А? - не услышала она. - Друг умер, - повторил я громче. - А. Не знаю, зачем я это сказал. Иногда бывает такое - скажешь, а всем вокруг становится так неловко, и ты потом вспоминаешь об этом еще лет пять. Вот и сейчас Варя явно не знала, что сказать. Мы опять замолчали. Я криво обстриг волосы тут и там, Варя периодически чихала и стряхивала их со своих колен. Когда я дошел до ее затылка, она сказала: - Тебе неудобно. Стой, - и перевернулась, закинув ноги в ванну. - Теперь давай. Я снова включил машинку, сам с ног до головы облепленный Вариными волосами. - Сильно плохо умер? - спросила она. Было непонятно, как это - сильно плохо умереть. Или как это - хорошо умереть. Задушить себя над унитазом это просто плохо или сильно плохо? Наверное, все-таки второе. Говорить, пока она сидела ко мне спиной, было легче всего. - Ну так. Повесился. Потом до меня дошла одна житейская мудрость: если хочешь поговорить с девчонкой, не разговаривай с ней о смерти друга. Как оказалось, это не слишком располагает друг к другу. - А тебе гитара зачем? - Вообще на концерт надо было, но мама теперь не пустит, наверное. Я еще не понял, зачем тогда приперся с этой гитарой, если Варе она оказалась не нужна. - Так что это я так, для себя побренчать, - добавила Варя. Я добривал последние остатки волос. Было довольно странно касаться ее голой кожи и даже как-то неприлично, поэтому я старался вертеть ее головой как можно более непринужденно-грубовато. Когда с машинкой было покончено, Варя с отстраненной задумчивостью провела ладонью по лысому затылку. Не сказал бы, что ей шло отсутствие волос - голова у нее была странноватой формы. Соскользнув с бортика, она встала напротив зеркала. Мне пришлось потесниться. Какое-то время Варя вглядывалась в отражение. Затем вытащила телефон и включила камеру. Дружелюбным голосом она сообщила: - Илюше пизда. Сверкнула вспышка. Так я впервые оказался затянут в эту странную маленькую игру.***
Потом мы вместе ели чебуреки на скамейке. Лысую голову Вари скрывала шапка. - Даже не знала, что тут чебуреки где-то продают, - сказала она с набитым ртом. Колени у нас обоих едва не торчали над ушами. Скамейка была ужасно низкая, и рядом в тающем снегу валялось куча пустых бутылок. - Ага, - сказал я. Теперь уже и не сказать, почему мы оказались там вдвоем. Мне, наверное, просто не хотелось идти домой, откуда были видны окна квартиры Макса, который жил в пятиэтажке напротив. Варя, скорее всего, просто оказалась рядом в нужное время. Была у нее такая черта - составлять компанию кому угодно. - О, - она указала пальцем вперед. - Как будто Илюша написал. Я проследил за направлением ее пальца. Под окнами дома напротив прыгали острые буквы, сложившиеся в угрозу - НАТУРАЛОВ НА НОЖ. - М, - отозвался я. Разговаривать нам было не о чем, но мы все равно потом стали друзьями. Удивительно. Варя смачно высосала сок из чебурека. Получилось у нее даже лучше, чем у меня. Звук при этом вышел вызывающе отвратительным. Мне нравилось, что она меня не стесняется. - Никогда не думала, что буду с тобой чебуреки во дворе есть. Под ногами хлюпал раскисший снег с размякшими бычками. - Не нравится? - Да нет, вкусно. Я бы оскорбился, если бы Макс тогда не повесился. Чебуреки не были просто вкусными, они ощущались как сама надежда. Я всегда их ел, когда не знал, что делать дальше. И чебуречная женщина, живущая в ларьке, мне нравилась, у нее был всепрощающий лик богоматери. Варя хлюпнула носом. У меня тоже текли сопли из-за горячего чая, на который я тоже раскошелился для нас двоих. Стаканчик обжигал пальцы, к тому же сам чай давно превратился в крепкую заварку и пить его было невозможно. Я все равно пил. Варя тоже. Она вдруг хмыкнула: - Я сейчас должна была выступать на концерте вместе с Викой. Я коротко взглянул на нее. - Это тот, на который тебя мама не отпустила? - Она отпустила, - Варя пожала плечами в своей дутой куртке, отчего плечи у нее казались в два раза больше, чем были на самом деле. - Мне самой не хочется. Знаешь, как-то... все такое тупое и бессмысленное. Особенно то, что тебе раньше нравилось делать. Просто хочется все бросить и забить. Какая разница, если все равно когда-нибудь умрешь? Я еще тогда подумал, может, Макс тоже думал об этом. Варя посмотрела на меня, как будто вспомнив о чем-то. - Ой, прости. Тебе, наверное, неприятно слушать такое. - Да ладно. Нормально. Все и правда было нормально. Вроде. Варя вздохнула. - Да и с Викой я сейчас не очень общаюсь. Да и вообще со всеми. Я знал, что Варя корешится с девчонками из параллельного класса. В дальнейшем наши классы сольют в один, и я выучу имена всех ее подруг - Вики, Дианы и Ариши, которая даже не училась с нами. - Знаешь, - продолжила Варя, - когда все такие заняты какими-то важными делами, в смысле, решают свое будущее, куда будут поступать, где будут жить, за кого замуж выйдут. Туда-сюда. И интересы у них как будто на одной бытовухе сосредотачиваются, а тебе лишь бы на гитаре потренькать. Просто для себя, не для того, чтобы кто-то заметил тебя в этой сфере, как это Вика делает. И вот я вроде и люблю их, но не могу на одну волну с ними настроиться. Как будто, знаешь, все разом выросли резко, а я, блин, налысо побрилась просто по приколу. - Понимаю, - сказал я. Я не понимал. Единственными моими друзьями были Макс и Кирилл, но Макса уже похоронили, а Кирилл был моим старшим братом, поэтому, наверное, это тоже не считается. Варя вытянула ноги с такими грязными ботинками, что их было легче выкинуть, чем отмыть. - Вот с тобой такого нет, - заявила она. - И с Илюшей тоже. Надо вас познакомить, он тебя быстро развеселит. Мы с ним уже были знакомы, но пока я об этом не догадывался. Только думал, что невозможно развеселить того, кому не помогают даже мемы в интернете. Даже чебуреки. Я ошибался: толкать друг друга за грань оказалось весело. Поначалу.