Дети Урана. Акт 1. Укротитель льва

Мы стали чаще общаться с Лёвой. Мне было так уютно и спокойно с ним. Как за каменной стеной… Хотя нет. Лёва был самой непоколебимой земной твердью, что отделяет огненную лаву от простых смертных. Да, могли быть извержения вулканов или землетрясения, но чаще, ты всегда был уверен, что под твоими ногами находится самая суть стабильности. Он иногда заезжал за мной в универ, и мы ехали с ним куда-нибудь гулять. Зимой, например, катались на коньках и дурачились, играя в снежки. Со стороны это, скорее всего, смотрелось весьма странно: солидный мужчина играет с довольно-таки взрослым молодым человеком во всякие детские забавы. Но нам было всё равно. Кажется, бизнес Льва стал более стабильным, поэтому он всё реже пропадал в длительных командировках. Когда я не видел Лёву хотя бы пару дней, меня начинало ломать, как героинового наркомана, лишённого дозы. Матушка постоянно расспрашивала о том, с кем я так часто зависаю после учёбы или на выходных, а я, с не меньшим упорством, отмалчивался или придумывал всякие небылицы — мне тогда отчего-то хотелось сохранить наши дружеские отношения с Лёвой в тайне ото всех. Я даже настоял, чтобы он или его водитель останавливались в соседнем, а то и через двор от дома, где мы с Лёвой когда-то жили на одной лестничной клетке. Я парочку раз расспрашивал Лёву о том, что у них произошло с Николаем Евгеньевичем, но он всегда замыкался или менял тему разговора, отшучиваясь насчёт разборок в стае волков. Ещё одной запретной темой была личная жизнь Лёвы Круглова. Парочка моих попыток поднять эту тему натолкнулось на «Мне не до этого сейчас». Да и он сам лишь раз спросил, как у меня с девочками? На что получил стандартное: «Были, встречались, сейчас никого нет». И я большего, чем «Какие твои годы», от него не услышал, за что был ему крайне благодарен. И вот одним осенним промозглым вечером, я учился уже на четвёртом курсе, мы сидели у Лёвы дома, резались в Mortal Kombat на его четвёртой «плойке», только недавно увидевшей свет, да и то в США, и пили великолепнейшее пиво, что привёз Лёвка из недавней деловой поездки в Прагу. Мы не заметили, как время перевалило за полночь, поэтому я решил, что останусь у него ночевать. Тем более, что «Мишка во хмелю — очень забавное зрелище», как шутил Лёвка. Я и раньше оставался у него. Я спал в его кровати, а он спал в зале на диване. Ночи, проведённые в Лёвиной квартире, были для меня пыткой, самой желанной пыткой на свете. Его запах, хранимый постельным бельём, и такая недостижимая близость к нему, сводили меня с ума: мой обожаемый мужчина был так близко и так далеко, что даже телескоп «Хаббл» не разглядит. Я лежал на огромной кровати и чувствовал себя потерянным среди бесконечного океана своих желаний, чаяний и надежд в отношении Льва Сергеевича Круглова — этого клинического идиота, который до сих пор не понял, как сильно я люблю его, и что не могу без него жить. Что ж, моя хмельная голова ничего умнее не придумала, чем идти к Лёве на диван. Я с решимостью Дон Кихота бросился на ветряные мельницы, то есть под бочок Лёвы. «Будь что будет. Если я не сделаю этого сейчас, то просто сойду с ума», — говорил во мне то ли алкоголь, то ли сдвиг по фазе. Лёва мирно спал. Привыкшие к темноте глаза различали его мужественный профиль, его мощную грудь, мерно вздымающуюся в блаженном сне, его сильные руки, расслабленно лежащие поверх одеяла. Этот вид окончательно уничтожил остатки моего разума — я забрался поверх него и начал целовать. Он тут же проснулся… Пара секунд шока… И вот он сам стал отвечать мне, полностью перехватив инициативу. Он перекинул меня через себя, словно пушинку. Он навалился на меня всей своей массой, не давая мне даже опомниться. Он страстно впивался в мои губы, давая мне лишь мгновение, чтобы перевести дыхание. Я окончательно потерял контроль над собой. Я обхватил его руками и, царапая ему спину, прокричал: «Лёва, я хочу тебя». Моё тело превратилось в одну огромную эрогенную зону, а мой возбуждённый член был готов лопнуть от перенапряжения. Каждое прикосновение Льва было столь сладостным, желанным и столь долгожданным, что я кончил едва, он коснулся его своей рукой. Это неимоверно завело Лёву. Он резко перевернул меня на живот, издав какой-то утробный, поистине животный, рык. Он обильно смочил слюной два пальца и не церемонясь ввёл мне их «пониже спины». Я вскрикнул от резкой боли. Лёва впился зубами в мою спину между лопаток и стал массировать мою дырку изнутри. Она ещё не успела привыкнуть к пальцам, как Лёва вошёл в меня — удовольствие и боль граничили рядом, погружая меня в пучину страсти. Лёва был ненасытен и безумно горяч. Неожиданно для себя, я осознал, что именно этого я всегда и искал в своих прошлых партнёрах, и не находил. Мне всего лишь нужно было отдаться на милость Льва. Эта мысль — единственная, которая у меня тогда была: подчиняться ему и удовлетворять его во всём. Это было так просто и так правильно, что я расслабился и поплыл по бушующим волнам сексуального неистовства, источаемого Львом. Через бесконечно длившиеся мгновения наслаждения Лёва кончил в меня, издав победоносный рёв экстаза. Это вывело меня на самую вершину удовольствия, дальше которой уже ничего не было — мой мужчина удовлетворён, а значит моё предназначение выполнено. Я — самый счастливый человек на свете. Лёва лёг рядом со мной и, нежно обняв, заснул. Несмотря на то, что всё моё тело ныло от непривычного напора, я тоже забылся в сладком сне. Наутро, о ужас, я проснулся один — Льва нигде не было. Вскоре пришла Лёвина горничная — миловидная женщина из Средней Азии по имени Фатима — и сообщила, что Льву Сергеевичу срочно нужно было куда-то улетать, но он попросил её поухаживать за мной. Фатима приготовила мне завтрак — мягкие вафли со сливовым джемом. В любой другой день, я бы носил её на руках за это, но сейчас я чувствовал себя не в своей тарелке: почему Лёва вот так вот исчез? Неужели то, что было вчера между нами, было всего лишь наваждением или каким-то умопомрачительным мороком? Хотя лёгкое саднение моей попы говорило о реальности происходившего. Я отказывался верить, что Лёва мог так со мной поступить — уехать и ничего не сказать. Я звонил ему, но постоянно натыкался на автоответчик, а ни соцсетей, ни мессенджеров бизнесмен Круглов не признавал. Вернувшись домой, заперся у себя в комнате, пытаясь понять, что же я сделал не так. Один день сменялся другим. Я предпринял ещё несколько попыток дозвониться до Лёвы, но автоответчик сменился Лёвиной секретаршей Еленой, постоянного говорившей, что Лев Сергеевич очень занят или отсутствует в городе. Так прошло почти три месяца, которые я не жил — после испытанного мной в постели с Лёвой все краски окружающего мира поблекли для меня. Хорошо, что погружение с головой в учёбу (тогда мне посчастливилось стать участником одного проекта, связанного с модернизацией траншейного экскаватора для нужд «Газпрома») приносило маленькое, но облегчение. Иначе, скорее всего, я бы покончил с собой от безысходности. Наступила вторая декада февраля. Я сидел за компом и делал расчёт конической зубчатой передачи для редуктора траншейной фрезы. Раздался телефонный звонок. На сотовом высветился номер Лёвы. У меня в прямом смысле перехватило дыхание. Нажал на «зелёную трубку», но сказать ничего не мог. — Миш, нам надо поговорить, — раздался слегка надорванный Лёвин голос. — Спустись, пожалуйста, вниз. «Лёва! Мне позвонил мой Лёва!» — буйствовало во мне осознание этого грандиознейшего события. — Да, сейчас, — ответил я. Не прошло и пары секунд, как я уже выбежал на мороз в домашних шортах и футболке. Увидев меня в таком наряде, Лёва тут же затащил к себе в машину, включил подогрев всего и вся и стал сокрушаться, что я точно сошёл с ума. Я слушал его нотации, абсолютно не вникая в их суть. Только улыбался и кивал, что тот болванчик. Через какое-то время я осознал, что Лёва замолчал и внимательно смотрит на меня. У него был крайне серьёзный вид. Даже немного испугался, разумеется не Лёвы, а того, что он хотел мне сказать. Наконец он произнёс: — Миш, прости, но я больше так не могу, — сейчас от его вечной решимости не осталось и следа. Он замолчал, уперев взгляд в руль. — Лёв, ты о чём? Я тебя не понимаю. Я хотел накинуться на него за то, что он оставил меня одного на такой длительный срок, но впервые увидев его таким, осёкся. Лев обратился в выброшенного на улицу котёнка. — Я много думал о том… — он сглотнул. — О том, что тогда произошло между нами. Я молча сидел, силясь понять, что этот незнакомец сделал с моим воителем Лёвой и чего он от меня хочет? Он же посмотрел на меня с вымученной улыбкой: — Ты, наверное, ненавидишь меня за то, что я сделал с тобой. С тобой и нашей дружбой. До меня дошло. Как до жирафа, на третьи сутки, но дошло. — Эх, Лёва, Лёва, за столько лет ты так ничего и не понял, — сказал я, придвигаясь к нему, как можно ближе. — Я же люблю тебя уже почти десять лет. И я даже надеяться не мог, что мы с тобой займёмся чем-нибудь подобным. Я легонько коснулся своими губами его. Они изогнулись в счастливой улыбке. Лёва вновь преобразился в красивейшего, гордого царя зверей, от которого у меня сносит крышу. Он притянул меня и с жадностью путника в пустыне, припавшего к долгожданному источнику, стал с бешеной страстью целовать меня. Моё желание этого было не меньшим. Но внезапно он отстранился от меня: — Подожди, так нельзя… — Почему? — я был полностью сбит с толку. — Пойми, я — человек старой закалки — спасибо деду, царствие ему небесное. После того, что я с тобой сделал, я, как честный человек, просто обязан на тебе жениться. Я засмеялся, думая, что он шутит. Однако Лёва достал из кармана небольшую коробочку для колец, открыл её и протянул мне. В ней лежали два красивых, изысканных кольца серебристого металла. Из платины, как потом сказал Лёва. — Мишка, будешь моим супругом? — совершенно серьёзным тоном спросил меня Лёва. Я сидел, открыв от изумления рот и переводя взгляд то на Лёвино лицо, то на кольца в своей руке. — Ты… Ты серьёзно? — наконец спросил его я. — Конечно, таким не шутят, — ответил он с нотками лёгкой обиды в голосе. — Да, да и тысячу раз да! — вскричал я от неимоверной радости. Моё сердце было готово вырваться из грудной клетки и взмыть в небеса, к самому солнцу. Лёва с облегчением выдохнул и поцеловал меня. Затем он надел меньшее кольцо мне на безымянный палец, а я — ему предназначенное для него. Кольца подходили нам идеально. — Я, конечно, понимаю, что Отчизна наш брак не признает, а всякие там филькины грамоты буржуйских стран мне и даром не нужны, так что извиняй, Мишутка, штампа в паспорте у тебя не будет, — Лёва залился смехом. И я вместе с ним. — Муж мой, — я попробовал на вкус это сладкое словосочетание. Какое же оно великолепное! — А хочешь, я сменю свою фамилию на твою? — Нет уж, Мишутка, Кругловых — пруд пруди, а вот Альтшуллеров нужно ещё днём с огнём поискать. И мы вновь засмеялись. Глупые дети, право слово! — Кстати, твои родители дома? — Мама дома, а отец в командировку вчера уехал. А что? — у меня закралось какое-то подозрение. — Отлично! Пойду свататься. Традиция, как-никак. — Надеюсь, ты на сей раз точно шутишь? — произнёс я, слегка выпадая в осадок. — Мишка, я же тебе сказал, что по этому вопросу я никогда не шучу, — сказал Лёва, как отрезал, и вылез из машины. Мне пришлось поспешить, чтобы угнаться за ним. Я никогда не говорил с моими родителями о своей личной жизни и всячески давал им понять, что это исключительно моё дело. А тут сразу такое — их Мишка… выходит замуж за мужчину. Лёва так быстро поднялся на четвёртый этаж, что я еле его догнал. Он по-свойски открыл входную дверь моей квартиры, толкнул меня в неё и вошёл сам. Да уж, меня ожидал большой шухер! — Миха, вернулся, обалдуй. Ты куда выбежал без одёжи? — раздался голос моей мамы с кухни. — Здравствуйте, Марина Самуиловна, — громко ответил Лёва. — Ой, Лёва, это ты?! — никогда не видел, чтобы моя мама так быстро выбегала из кухни. — Как же я по тебе соскучилась. У тебя всё в порядке? Как здоровье? Как семья? Ты женился? — и ещё вагон и маленькая тележка вопросов полились из уст моей мамы. Лёва стоял в своём дорогом кашемировом пальто с норковой подкладкой. Хотя он и старался отвечать лаконично, всё-таки вскоре стал покрываться испариной. Наконец выплеск словесного гейзера иссяк, и мама спохватилась, что до сих пор держит дорогого гостя в прихожей. — Лёва, да шо это я, ополоумела в конец? Раздевайся и проходи в зал. Я мигом накрою на стол. Мишка, иди переоденься, что как одяжка вырядился? — Спасибо, тётя Марина, мы не надолго. — Мы? — мама в изумлении изогнула левую бровь. — Мам, нам с Лёвой, нужно с тобой поговорить, — сказал я, ведя матушку в зал под локоток. — Вэй’з мир! Миша, ты таки вгоняешь маму в гроб и даже глубже! Шо случилось? Когда моя мама сильно волновалась, в ней тут же просыпалась одесситка. — Марина Самуиловна, в общем, тут такое дело… — начал было Лёва, его решимость вновь изменила ему, и он замялся. — Мама, мы с Лёвой любим друг друга. И да мама, я — гей, — выпалил я на одном дыхании. — М-да-а, — только и произнесла моя мама. — Мама, я пойму, если ты не примешь моего… нашего выбора, — сказал я, положив руку на плечо Лёвы. — Миша, не делай мне нервы — их есть ещё где испортить! Я думала, шо-то серьёзное произошло, а тут… Мы с Лёвой переглянулись. — Сына, ты думаешь, мама совсем слепая. Я уже давно-таки знала о тебе. Ещё когда ты в одиннадцатом классе отказался общаться с Яночкой, с дочкой тёти Люси. Помнишь? Она такая хорошая дэвочка… — Мам, — я покраснел. — Не мамкай. Мама сделала всё, шо могла. И давно это у вас? — спросила она, пристально глядя в глаза Лёвы. — Почти три месяца назад, — ответил Лёва, так же пристально смотря на мою маму. Я хотел бы узнать, кто из них победит в гляделки. Я ставлю на маму. — Но на самом деле, я люблю Мишу уже давно, просто я не хотел портить ему жизнь своим тяжёлым характером, — продолжил Лёва. Кажется, он уже готов был сдаться. Мне же стало интересно, чего это мой муж там себе удумал по поводу своего характера. При первой же возможности, нам нужно будет поговорить об этом. — Так вот с кем пропадал мой Мишка, а то я уже стала переживать. Я рада за вас, ребятишки. Наконец-то мой мальчик таки узнает, что такое настоящий мужчина, раз уж его отец-шлемазл не научил сына этому. — Ма-ма, — протянул я, давая ей понять, что это, по крайней мере сейчас, не уместно. — Ой, сына, — она махнула на меня рукой, по-прежнему смотря на Лёву, — Лёва же теперь нам не чужой, и должен знать всё о твоём отце, — она игриво улыбнулась. Тот покраснел и опустил глаза вниз. Я был прав — мама победила. У меня были смешанные чувства: с одной стороны, я радовался победе любимой матушки, но, с другой стороны, проигравшим-то был мой не менее любимый супруг. Интересно, семейная жизнь вся такая сложная? — Ну так шо вы ещё хотели мне сказать? — Тётя Марина, вы знаете меня и мою семью, поэтому должны понять, что воспитание деда не прошло даром, и поэтому я прошу у вас руки вашего сына и вашего родительского благословения. — Лёва встал на одно колено. От такого благородного жеста моя мама пустила слезу, а я был готов провалиться в тартарары от смущения. — Ну конечно же, Лёвочка, я благословляю вас, мои хорошие. Ну идите ко мне, шо вы мне сердце рвёте! Я вас облобызаю. — Она обняла нас и расцеловала. — Я так понимаю, Миш, ты переедешь жить к Лёве? — спросила она, немного успокоившись. — Мы ещё… — начал я растерянно. — Разумеется, — сказал Лев с присущей ему твёрдостью. — Что ж, рано или поздно, птенчик должен был покинуть гнездо, — мама вздохнула. — И когда? — Если вы не возражаете, то прям сегодня, — сказал Лёва. Мою судьбу решал супруг, но я был совершенно и бесповоротно ему предан и с радостью отдал ему всю инициативу в этом вопросе. Мне стало так легко на душе: решительные, целеустремлённые, готовые принять на себя полную ответственность за судьбу своих близких мужчины — самый секс. Затем мы заглянули к Лёвиным родителям. Он также рассказал им о нас, но они, кажется, этому совсем не удивились. Тётя Нина обрадовалась даже: Лёва наконец-то остепенился. Дядя Серёжа тоже не выказал никакой неприязни. Мы потом заглянули к тёте Гале. Она была безумно рада увидеть внука и ещё долго не хотела отпускать нас. Кстати, от неё я наконец-то узнал причину размолвки Лёвы с дедом: Лёва понял, что ему нравятся парни уже перед армией, а в казарме он в этом убедился окончательно и бесповоротно. Вернувшись на гражданку и поступив в универ, он стал встречаться с парнями. С одним-то из них его и застукал Николай Евгеньевич. Естественно, подобного поведения своего внука он не мог одобрить, и поэтому, как патриарх их семьи, изгнал его, как позорящего честь и достоинство. Лёва смирился с этим и просто ушёл. Он не общался с дедом практически до самой его смерти. Лишь когда дядя Коля лежал прикованным к кровати после инсульта, он потребовал привести внука, чтобы попрощаться. Кажется, дед так и не простил Лёву за то, что род Тимченко-Кругловых оборвётся на нём. Вечером мы приехали в нашу квартиру и устроили безумный секс-марафон, после которого я ещё несколько дней не мог спокойно сидеть на парах. Зато секс с супругом был настолько великолепным, что моего словарного запаса точно не хватит, чтобы передать его во всех подобающих его грандиозности красках.

***

«Кажется, пришло сообщение в Viber», — медленно протекло осознание реальности сквозь пелену прошлого. Я открыл глаза — мой хищник мирно посапывал. Я смотрел на богоподобного Лёву и вся моя нежность и умиление вырывались наружу в виде широкой улыбки: его спокойный, умиротворённый лик даже во сне был окутан аурой силы духа, силы характера. Viber вновь подал признаки жизни. Как же мне не хотелось вставать и покидать своё тёплое местечко на груди и в объятиях супруга, но я догадывался, что это, скорее всего, писала Ирина. Я превратился в мышку, которая хочет незаметно прошмыгнуть мимо грозного дворового кота, но Лев всё равно проснулся, притянул меня к себе и поцеловал в макушку. — Куда это ты навострил уши? — спросил он позёвывая. — Там на телефон сообщение пришло… — ответил я, отчего-то чувствуя себя виноватым, как будто он застукал меня за чем-то постыдным. — Ирка, поди? — с хитрой улыбкой сказал Лёва и позволил мне встать, однако не преминув шлёпнуть меня по голому заду, как только я повернулся к нему спиной. Телефон нашёлся в моих брюках, валявшихся на паркете. «Ну как там ваши переговоры? Твой хЫшник тебя ещё не разложил по косточкам? У него кстати совещание через 30 минут. Народ звать или уже на завтра?» — прочёл я сообщение от помощника генерального директора Ирины Владимировны. «Зверь сыт и доволен, — написал я в ответ. — Зови публику смотреть на него и восхищаться.» Пока я клацал по сенсорному экрану, Лёва подошёл сзади и обнял меня за талию. — Так, я в душ, а ты — следом. Я удивлённо воззрился на него: в душевой кабинке легко поместятся двое. Лёва предвосхитил моё негодование. — Если ты пойдёшь со мной, то там явно будет не только «помыться», но и… — он схватил меня за зад и немного наклонил. — А мне надо сейчас со своими гавриками переговорить. — Он с явной неохотой отпустил меня и быстро скрылся в кабинке. Я же собрал его вещи. И осмотрел рубашку — две нижние пуговицы благополучно исчезли. Жаль, а мне так нравилась эта его шёлковая приталенная сорочка. Хорошо, что у него тут имелась парочка на смену. Пока я убирал нашу одежду и доставал Лёве новую рубашку, он уже вышел из душа — свежий, бодрый и одурманивающе пахнущий дорогим шампунем. Это великолепие отозвалось во мне возбуждением. Лёва пошёл одеваться, делая вид, что совершенно меня и мой стояк не замечает. Вот ведь, скотиняка такая… Нечего делать, пошёл и я ополоснуться. Прохладная вода успокоила моё возбуждённое тело, до сих пор помнящее мощь и напор господина Круглова. Когда мы полностью были готовы к приёму сотрудников, Лёва поднял трубку селектора и повелел Ирине «звать гостей». Я открыл внутреннюю дверь. Лёва занял свой трон, а я встал за ним, массируя ему плечи. Через пару минут в кабинет стали боязливо входить профильные директора и начальники. М-да, да на эшафот смертники входили с большей радостью, чем подчинённые Лёвы в его кабинет! При их виде у меня невольно вставала перед глазами сцена из «Маугли», где мудрый Каа заманивал бандерлогов своим гипнотическим танцем. Только в реальности танцы Лёве были не нужны, достаточно было его немигающего стального взгляда. Подчинённые входили в кабинет с опаской, но видя меня рядом с монстром облегчённо выдыхали и расслаблялись — вера в то, что Михаил Наумович сможет спасти их от гнева владыки «Mechanical Lion» была непоколебимой. Наши отношения ни для кого на фирме не были секретом, и они совершенно не смущали даже токарей и механиков, некоторые из которых получили профессию в местах не столь отдалённых. Каждый понимал, что с моим появлением в жизни Льва Сергеевича их жизнь стала гораздо лучше — во всяком случае лев-людоед перестал поедать на завтрак, обед и ужин невинных простых работяг, а стал довольствоваться только заранее приготовленным мясом в виде руководства подразделений, а это самопожертвование и так было положено им по статусу. Более того, все были уверены, что ни одна женщина не справилась бы с нравом их хозяина. Начался «совет в Филях». — Как там Ульянов? Пальцы ему пришили? — осведомился Лёва у начальницы службы охраны труда и промышленной безопасности — невысокой Лидии Новиковой. — Операция прошла удачно — должны прижиться. Мы вовремя положили их в лёд, — скороговоркой отрапортовала Новикова. — В лёд они положили… — начал было распаляться Лёвчик, но я посильнее сдавил его крепкие плечи. Он осёкся, а Лидия Петровна с благодарностью посмотрела на меня. Лёва же добавил ледяным тоном: — Обеспечьте Ульянова всем необходимым: лекарства, перевязка, уколы. Всем, что нужно для его выздоровления. Да, и выплатите ему полугодовую зарплату, — с этими словами он перевёл свой взгляд на главбуха — сухопарого мужчину за сорок — Радика Салафутдинова. Тот мгновенно записал в ежедневник. — Так. Что с производственными планами? — взор правителя упал на главного инженера Антона Михайловича Ершова. — Всё идёт по плану, но… Он немного замялся и сглотнул. Лев принял позу голодного хищника, выследившего добычу. Я легонько провёл рукой по шее мужа, но он не отреагировал. Когда дело касалось производства, его ничто не могло отвлечь от скорой расправы над провинившимся. Тут даже я был бессилен. Антон Михайлович сопел и пыхтел как паровоз. Я чувствовал, как муж напрягается больше и больше с каждым ударом сердца. Я сделал знак Михалычу, чтобы он или говорил, или его ждёт участь кролика в когтях огромного льва. — Лев Сергеевич, там «Промтоварснаб» немного с отправкой готовой продукции запаздывает. Но у нас на складах достаточно места, — добавил он быстро. — И с чем это связано? — спросил генеральный таким тоном, что на окнах мгновенно появились морозные узоры. — Говорят, что схемы поставок оптимизируют и им нужно для этого пару недель, Лев Сергеевич, — отрапортовал начальник отдела сбыта Попов, пришедший на помощь Антону Михайловичу. — Оптимизацией, как и мастурбацией, занимаются в детстве, — выдал перл Лёва, улыбаясь своей гениальности. Я был поражён — не знал, что у меня муж — юморист-философ. Остальные так и вовсе сидели, замерев и совершенно не понимая, как на это реагировать. — Я завтра позвоню Вострикову и порешаю с ним этот вопрос. Народ немного расслабился. Видимо Лёвчик и в самом деле сегодня стал шёлковым. И не удивительно: ещё бы он злился, после такого неимоверно рьяного акта любви со мной. Ой не зря я дал ему отведать комиссарского, точнее Мишкиного, тела! Каждый из присутствовавших дал отчёт о проделанной за день подведомственным ему коллективом работе, а также изложил планы на светлое будущее, в котором вскоре предстоит всем жить. Как водится, все непричастные были награждены, а невиновные — наказаны. Лёва спокойно слушал, изредка поднимая голову и смотря на меня, стоящего рядом с его анатомически правильным кожаным троном. Только я мог заметить, как при этом его холодные серые глаза в мгновение ока становились такими родными, тёплыми и излучающими любовь. Я улыбался ему, отвечая взаимностью. После совещания Лёвчик ещё немного поработал с бумагами — я в это время гутарил за чашечкой кофия с Иркой и другими сотрудниками нашей фирмы. Наконец дверь кабинета отворилась и миру был явлен царь и господин Лев Первый и Единственный. Он отдал распоряжения своей помощнице Ирине и уволок меня обратно в кабинет. — Мишка, а пошли сегодня в ресторан, а то я что-то так задолбался, — сказал он, когда нацеловался со мной вдоволь. — Ну если ты приглашаешь, — сказал я с мягкой улыбкой. — Супруг мой, с тобой — хоть на край света. — Тогда летим в Париж ужинать на Эйфелевой башне, — неожиданно предложил Лёва. — Заманчивое предложение, но у меня завтра с утра приёмка курсовых у четвёртого курса. Или ты их тоже с нами возьмёшь? — спросил я, обнимая мужа за талию. — А говорил, что «хоть на край света», — произнёс он с обидой и попытался укусить меня за нос. — Конечно, в любой момент, но не тогда, когда у меня… — я стал загибать пальцы, — лекции, семинары, практикумы, курсовые, зачёты и экзамены… — В общем, я понял — никогда, — сказал нахмурившийся Лёва. — Летом у тебя защита, осенью — студенты. Я почувствовал, что немного виноват перед мужем, поэтому напомнил ему: — У меня, вообще-то, сентябрь полностью свободен, так что можешь везти меня, куда тебе заблагорассудится. — Я тут думаю, нужен ли мне вообще такой занятой супруг, у которого дел даже больше, чем у меня, — сказал Лёва, постукивая указательным пальцем по своим губам. — Ничосе! — воскликнул я и несильно вцепился зубами в мочку его правого уха. — Пусти, пусти, — взмолился Лёвка. — Признаю свою вину, меру, степень, глубину. Я сжалился и великодушно разжал челюсти: — То-то же. Смотри у меня, — я подставил ему под нос свой кулак. — Боюсь, боюсь, — засмеялся Лёва, целуя его и крепко прижимая меня к себе. «Как же я тебя люблю», — у меня в голове осталась только эта единственная мысль. — Ну что, Мишутка, пошли домой? — спросил наконец Лёва. — Никаких домой. Звал в ресторан — вези, — ответил я с развязанностью хабалки с Привоза. — Ну пошли, чертяка, уговорил. Мы заехали в один хороший ресторанчик, что был неподалёку от нашего дома. Ужин при свечах, приятная живая музыка, шампанское, великолепно приготовленные блюда… Неимоверное счастье и спокойствие на душе… …Я смотрел телевизор, а Лёва играл в какие-то гонки на эксклюзивном Nintendo Switch, положив голову мне на колени. Кто бы мог подумать, что грозный царь зверей любит играть в компьютерные игры, словно подросток, но эту тайну я унесу с собой в могилу. Бесцельно щёлкая каналы, я наткнулся на репортаж, посвящённый борьбе зоозащитников с практикой содержания крупных хищников (львов, тигров, медведей и так далее) в неволе. Я слушал о всяких трудностях и проблемах, связанных с этим, и тихонько про себя смеялся. Разумеется, мне было безумно жалко зверушек, но я-то точно знал рецепт того, что нужно сделать, чтобы твой домашний хищник был счастлив: его нужно хорошо и вкусно кормить, давать поиграться с его любимыми игрушками, а ещё его нужно периодически ублажать в постели. Ну и, самое главное: любого, даже самого злобного и страшного, зверя нужно безмерно и самозабвенно ЛЮБИТЬ!