***
Если Вы думаете, что мы стали встречаться сразу же, после вечера, посвящённого 80-летию кафедры, то глубоко ошибаетесь. Приручить Льва не так-то просто. Когда меня совсем уже отпустил зелёный змий, меня без лишних слов отправили домой. Я был в небольшом ахуе от такого его поведения. Но ничего не поделаешь, Лёва был непреклонен. Однако, он всё же записал мой сотовый, но своего не дал. Дома меня ждала хорошая взбучка за то, что не предупредил, где я и с кем. Пришлось придумывать друзей по универу и севший мобильник, отчего-то мне не хотелось говорить правду. По подозрительному виду моей мамы, было отчётливо видно, что она не поверила мне ни на йоту. Ближе к вечеру позвонил «мой парень» Алексей, очень удивлённый моим исчезновением в разгар праздника. Удивлён он был, а позвонить даже не додумался, куда мог потеряться его «парень». Я сказал, что мы расстаёмся. Он был немного растерян, но абсолютно не предпринял никаких действий, чтобы спасти наши отношения. Ну такой уж он, этот Лёша: потусовался со мной — пошёл дальше. Меня же стал донимать образ взрослого, самоуверенного и с неимоверной силой духа Лёвы. Я просто сходил с ума, ожидая, когда он позвонит. А он не звонил, почти месяц. Я был на грани отчаяния и даже стал хуже учиться — впервые за столько лет это стало для меня неважным. Но вот одним субботним утром раздался телефонный звонок, и я услышал до боли знакомое: «Мишка, ты что всё спишь в своей берлоге?». Именно так будил меня в школу Лёва когда-то давно, ещё в начальных классах. В то время моим родителям приходилось рано вставать, и Лёва взял на себя обязательства по моим сборам в школу. Если сказать, что я был рад, то это ничего не сказать. Я буквально взахлёб тараторил, что я соскучился по нему, по нашей прежней дружбе и общению. Он тоже был рад меня слышать и даже пригласил меня к себе на дружеский ужин. Ещё он сказал, что за прошедшие с нашей неожиданной встречи четыре недели, он объездил чуть ли не всю Россию по делам бизнеса и теперь готов пообщаться со мной. Разумеется, я согласился. За мной должен был в пять часов вечера заехать его водитель на чёрном мерине и отвести к нему. Надо ли говорить, что всё это время я был как заведённая обезьянка: я приводил себя в порядок и разгребал своё шмотьё в поисках лучших образчиков стиля. Родители даже хотели вызвать мне санитаров, думая, что их Мишенька, от своей учёбы окончательно свихнулся. Разубеждать я их не собирался, но ритм беготни по квартире снизил. И то верно, чего это я так разнервничался, будто перед свиданием. Это же Лёва, а не мой будущий парень, которого я хочу обольстить. После того, как я понял, что я — гей, я многое переосмыслил в наших взаимоотношениях с ним: это же я вечно ему навязывался, а он лишь снисходительно меня терпел — не может же царь зверей дружить с неразумным медвежонком? Рассудив всё это трезво, я окончательно взял себя в руки и уже дождался вечера абсолютно спокойно. Как и было обещано, ровно в пять позвонил водитель и сообщил, что машина ждёт меня у подъезда. Я вышел и сел в чёрный Мерседес S-класса: жутко дорогой и жутко респектабельный. М-да, видимо у Лёвы дела идут в гору, хотя даже и не представлял, чем он занимался. Поднявшись на третий этаж, я позвонил в дверь Лёвиной квартиры. Дверь открылась — вся моя выдержка тут же улетучилась. Меня встречал восхитительный, великолепнейший царь зверей — статный 30-летний красивый мужчина в спортивной облегающей футболке и шортах. Я застыл на месте, как юная лань под взором голодного хищника. — Ты чего застыл, Мишка? — спросил Лёва. Я стоял силясь, хоть что-то ответить. Лёва сграбастал меня в свои объятия и затащил в своё логово. Это было ещё хуже — моё сердце остановилось и никак не хотело биться вновь. — Ну чего ты как не родной-то, — спросил Лёва. — Или ты не рад меня видеть? До меня дошло, что я должен срочно начать говорить: — Я… Я просто… — я полностью не контролировал свой голос, и он стал по-детски тоненьким. — Ладно, разувайся, — он выпустил меня из объятий. — Жду тебя в столовой. Он скрылся за одной из дверей, что были в прихожей. Я же тупо сел на пол и не мог собраться с мыслями: все доводы разума по поводу моей давно прошедшей юношеской влюблённости в Лёву, что я приводил ещё какой-то час назад, теперь мне казались идиотскими — она никуда не делась, и я по-прежнему его люблю. Я кое-как справился с кроссовками и на негнущихся ногах вошёл в столовую. Я уже был здесь, когда «гостил» у Лёвы после пьянки. Стол был накрыт и ломился от всяких вкусняшек: экзотические фрукты, разномастные пирожные, тортики и конфеты. Он до сих пор помнил, что я — страшный сладкоежка. Я снова застыл в нерешительности. — Мишка, ты чего-то прям сегодня сам не свой. Я думал, ты набросишься на всё это великолепие, как голодный медведь на бочку с мёдом. Или я тебе не угодил? — спросил Лёва, немного поникнув. — Лёв, ты что? Я просто в шоке от такого обилия, у меня глаза разбегаются. — Разумеется, я слукавил, ведь виной тому было не разнообразие сладостей, а сам Лёва. Серьёзный и строгий Лёва сидел и уплетал за обе щеки эклер. Я присоединился к нему — я вспомнил детство и то, как мы с ним иногда устраивали подобные посиделки с поеданием сладкого. Это несколько меня расслабило. Мы жевали и переговаривались, вспоминая наш двор, нашу школу и дворовых пацанов. Ему было всё интересно: кто, где и с кем. Конечно, из меня вышел плохой распространитель сплетен, так как я всегда пропускал их мимо своих ушей. Но мне было так хорошо и приятно, вновь окунуться в детство. К сожалению, не прошло и двух часов, как Лёвин телефон зазвонил. Он вышел в свой рабочий кабинет, а я, не понимая зачем, решил подслушать. По разговору я понял, что на его фирме что-то пошло не так из-за сорванных поставок. Я впервые услышал, что значит «лев — гроза прерий». Нет, Лёва не кричал и не ругался матом, но от властности его тона даже мне, совершенно постороннему человеку, хотелось бросить всё и начать выполнять его распоряжения. Я быстренько сел на своё место и начал бесцельно поглощать манго. Вернулся Лёва. На вид он был таким же спокойным, как и минут пять до звонка, однако повисшая аура его раздражения буквально электризовала воздух в столовой. — У тебя всё в порядке? — спросил я, стараясь сделать это как можно более непринуждённо. — Не совсем, конечно, но это мои проблемы, — сказал он, как отрезал, всё тем же спокойным голосом. Но у меня почему-то волосы встали дыбом. — Мишань, ты прости, но мне нужно ехать. Мой водитель отвезёт тебя домой, — он говорил это с явным сожалением. — А можно мне с тобой? — спросил я, не в силах расстаться с ним, тем более так — я ещё о столь многом его не спросил. — Прости, Мишутка, но это мои заботы, и я не хочу тебя втягивать в них. По его виду я понял, что в этом вопросе он будет непоколебим, словно гранитный утёс посреди бушующего моря. Он быстро переоделся в свой строгий деловой костюм, отдал распоряжение водителю отвезти меня обратно. Он пообещал, что позвонит мне при первой же возможности. Меня повёз водитель, а Лёва уехал на своём монструозном внедорожнике. По дороге до дома я чуть ли не ревел от обиды на тех придурков, что отняли у меня Лёву. Благо хоть номер его телефона у меня остался.***
Я подъехал к проходной. Ворота тут же стали отъезжать в сторону. Кажется, меня и правда тут ждали с нетерпением. Наша с Лёвой фирма «Mechanical Lion» (конечно, больше его, чем наша) занимается производством разного навесного оборудования для различной спецтехники, в том числе и сельскохозяйственной. Многое тут является ноу-хау или результатом запатентованных Лёвиных решений. Могу похвастаться, и моих тоже. Хотя в основном моя работа связана с разработками машин и механизмов для укладки трубопроводов в мёрзлые грунты. Я думаю, не надо объяснять, что нефтяники и газовики выстраиваются в очередь за подобной техникой, актуальной для 63% нашей страны, покрытых вечной мерзлотой. Ну если уж окончательно тешить своё эго, то в конце этого лета, у меня состоится защита моей докторской диссертации, посвящённой разработке ротационной фрезы с изменяемой геометрией профиля. В общем, вещь охрененно дорогая, но позволяющая снизить время разработки траншеи под трубопровод на 20%. Когда я вошёл в административный корпус, мне на пути стали попадаться люди, которые с благоговением смотрели на меня — кажется, благая весть о приходе спасителя быстро разнеслась по заводу. И чего они так боятся моего львёнка, он же ручной и совершенно не кусается, ну если только не сильно и то в порыве страсти. Я добрался до кабинета генерального. В приёмной сидела настороженная Ирина. Увидев меня, она вскочила: — Миха, наконец-то ты приехал. Твой просто лютует. Михалыча еле отпоила валерьянкой. Михалыч — это главный инженер нашего предприятия. В её глазах появилась улыбка и надежда на спасение. — Что прям так всё плохо? — спросил я, внутренне улыбаясь. — Я думала, что он нас поубивает всех, а потом поувольняет. — Может, всё-таки наоборот? — спросил я, уже не в силах сдержаться от смеха. — По 83-ей статье он нас и тушкой, и чучелкой уволить может. — Вот любишь, Ирка, ты всё драматизировать. — Драматизировать? Скажешь тоже. Это он с тобой нормальный, а куда нам сирым и убогим податься, — начала она причитать нарочито плаксивым голосом. — Ладно, спасу я вас, сиротинушек, от страшного Льва Сергеевича. Ой, не бережёте вы меня, не бережёте. Вот загрызёт он меня как-нибудь, и останетесь вы без защиты дяди Миши. — Тебя он не загрызёт — он тебя любит. Ты же у нас такой симпапулька, — она сложила своими ладошками моё лицо. — Но-но, гражданочка, держите свои руки подальше от ценного кадра. — Иди уже, кадр, успокаивай своего Лёву, а то у него в четыре часа совещание, и, боюсь, с него в живых уйдёт только он. — Ладно, мать, пойду я на полюшко ратное, зверя лютого воевати. Ирина изобразила плачущую мать-старушку, машущую платком. Я открыл первую дверь в кабинет Лёвчика. — Надеюсь, тебе не надо объяснять, что у нас будут сложнейшие переговоры и нас нельзя отвлекать, — я ей подмигнул. — Естественно, чай не первый год замужем. Вот за что люблю Ирку, так это за её чувство юмора и постоянную готовность прикалываться. Мы с ней учились вместе в вузе. Несмотря на свою великолепную внешность (вокруг неё вечно вились парни), по характеру она была пацанкой — это-то видимо нас и сблизило. Она забеременела на четвёртом курсе, ушла в академ да так и не вернулась.***
Я вошёл в логово моего нежного зверя и закрыл за собой дверь на ключ. Царь зверей восседал на своём троне и внимательно читал какой-то многостраничный документ. Он бросил на меня лишь короткий взгляд своих серых стальных глаз. Воздух в кабинете был наполнен флюидами власти. Вероятно, в древности с точно таким же видом, с каким Лёва сидел за своим столом, властители Верхнего и Нижнего Египта, богоподобные дети Ра, вершили судьбы известного тогда мира. Я не знаю, как он это делает, но его харизма жёсткого, но справедливого лидера, буквально заставляет людей, если уж не падать ниц, то сжиматься в комочек и ощущать свою ничтожность и никчёмность. Раньше, это действовало даже на меня, конечно не в полную силу, но вот беспрекословно подчиняться ему точно хотелось. Шутка ли, я видел собственными глазами, как взгляд Лёвы обратил самоуверенного и не менее жёсткого генерала ФСБ, предлагающего своё «покровительство за долю малую», в заискивающего перед строгим отцом провинившегося мальца. Лёва тогда был просто великолепен. Надо отдать должное, генерал сопротивлялся довольно-таки долго, но прямой, немигающий взгляд серых глаз, сломил его волю, в результате покровительство компания получила, но «без-воз-мез-дно, то есть даром». Властитель мира медленно повернулся в кресле к стене. «Ничего себе, его любимый Мишка, летит к нему через всю Москву, а он отворачивается, — подумал я, уперев руки в бока. — Вообще, ноль эмоций. Фигасе.» Я стал медленно подходить к своему львёнку, чуть ли не на цыпочках — в общем, «Миш (кродеться)». «Ну погоди же у меня, кошак дворовый, может это ты на подчинённых наводишь страх, только вот я тебя совершенно не боюсь», — думал я, всё больше и больше влюбляясь в львёнка. Я подошёл ближе и провёл рукой по его «ёжику» на голове. Царская особа сделала поворот на 90 градусов, скрываясь от меня за высокой спинкой кресла. Между прочим, я сам его ему и подарил: сидел бы он на табуретке — не выёживался бы так. — Лёвчик, а ничего, что я тут? — спросил я, шепча прямо в ухо. Полный игнор. — Какие мы сегодня важные, — я перекинулся через спинку и обнял моего зверя. Он продолжил читать, однако я почувствовал, что он немного напрягся. «Ага, попался, морда царская, значит всё-таки решил поиграть со мной», — я чувствовал тепло и нежность, исходящее от моего мужа. Я их чувствовал, как бы он нарочито сейчас не скрывал свои эмоции. Я уткнулся носом ему в шею, вдыхая его аромат. Кажется, я стал дуреть от вожделения. — Мишка косолапый по лесу идёт, — начал я детским голоском, одновременно шагая пальцами по его руке по направлению к бумагам. — Юноша, вы мне мешаете читать, — произнёс мой хищник. — Ой, кто здесь? А это мой любимый львёнок, — произнёс я мурлыкающим голосом. — Миш, ну не мешай, видишь, я занят. Всё, поплыл Лёвчик. Айсберг обратился в зефирку. — Занят? Не вижу. — Я с небольшим усилием, но выдернул у него из рук бумажки и бросил их на стол. Безумно красивые серые глаза смотрели на меня, а я в них тонул. Я поцеловал моего хищника в кончик носа. Он же медленно повернулся ко мне, величаво поднялся, а затем резко притянул к себе, усадив на колени, словно маленького ребёнка. — Вот ведь, засранец, знаешь же, что я не могу устоять, — сказал Лев и страстно поцеловал меня. Вселенная остановила свой вечный бег. Миллионы атомных бомб разом взорвались в моей голове, и я полностью отдался в руки моему повелителю. Он мог приказать казнить меня, а я бы с радостью сам помог в этом своему палачу. Он оторвал от меня свои губы — Вселенная медленно, но верно, вновь начала своё движение. — Как же я по тебе скучал, — произнёс мой нежный котёнок, заключённый в теле грозного льва. — И я по тебе, — произнёс я с блаженной улыбкой. Я припал к его груди и стал слушать биение его сердца. Это было так хорошо и умиротворяюще, что мне хотелось провести так остаток жизни. Лёва гладил меня по волосам и целовал в висок. Мой хищник разве что не мурлыкал, как домашний кот. — Тебя ведь опять Ирка вызвала? — спросил он мягким голосом. — А то, хрен бы ты сюда приехал. — Возможно, — сказал я, хитро улыбаясь. — Завтра же уволю подружку твою закадычную. — Только попробуй. У неё двое детей и муж — врач на скоряке. Уволишь Ирку — я с тобой разведусь, — сказал я, немного с издёвкой. — Вот ведь шантажист, — сказал он, начиная щекотать меня. — Бесполезно, — сказал я. — Я не боюсь щекотки, — и показал ему язык. — Конечно. Не боится он. — Лёва стал расстёгивать мой пиджак и рубашку, пытаясь добраться до моего тела. Я стал смеяться и брыкаться так, что мы едва не грохнулись вместе с креслом. — Ты же говорил, что не боишься. — А я и сейчас это говорю, — весело сказал я, вскакивая и убегая в небольшую комнату, которая служила местом отдыха правителя фирмы. Тут был добротный кожаный диван и небольшая душевая кабина, спрятанная за декоративным панно — всё это позволяло властителю мира всегда быть бодрым и свежим, даже знойным летом. — И куда это спрятался мой Мишка? — услышал я через приоткрытую дверь. — Вот я его найду. Я сел на диван и сделал вид, что меня это не касается. Лёва с грацией, присущей всем кошачьим, вошёл в комнатку и также медленно подошёл ко мне. Я с интересом рассматривал панно в японском стиле. — Ах вот ты где? Туки-туки. — Я тут и был, это ты неизвестно, где ходишь, — произнёс я, закусив нижнюю губу и смотря на него с нескрываемой похотью. Кажется, для зверя это было сигналом к действию, он резко метнулся на диван, вжав меня в кожаную обивку. Губы царя зверей были буквально везде: они ласкали мою шею, терзали мои губы, мою грудь и соски. Я срывал с него одежду — пара пуговиц покатилась по дорогому паркету. Волна безумной страсти накрыла нас и увлекла за собой в бушующий океан сексуального желания. Когда на нас не осталось одежды, возбуждённый до предела Лёва поставил меня раком. Он втянул запах моих волос, затем провёл языком вдоль хребта, спускаясь всё ниже и ниже. Затем он обильно смочил мою пылающую от желания дырочку и резко вошёл. Неимоверная боль пронзила всё моё тело, и оно сжалось. Я издал негромкий стон. Но мой Лев не такой, чтобы это его остановило. Он начал наращивать темп — боль сменилась удовольствием. Удовольствие переходило в безумство, а оно сменялось эйфорией. Его напор, его явное обладание мной было для меня всем. Я молил о том, чтобы он не переставал трахать меня. Всё моё тело извивалось и подстраивалось под него. Лев вышел из меня, подхватил сзади за руки, а затем бросил на диван, положив на живот. Да это то, что нужно. Он лёг сверху и вновь вогнал в меня свой мощный член. Он доминировал, а я безропотно подчинялся его воли. Я желал этого всей своей сущностью, каждой клеточкой моего организма. Мне было нужно его разрешение для совершения вздоха или удара сердца. Мой господин и повелитель рьяно таранил меня. Я ощущал его внутри себя. Я знал, что только так я могу жить, жить ради него. Он вдавливал в кожаную обивку моё тело. Нет не моё — оно было всецело его. Он мог делать с ним, что хотел: бить, терзать, резать или разрывать на мелкие кусочки, но он лишь целовал мои плечи и шею, прижимаясь как можно сильнее. Он громко дышал мне в ухо, окончательно сводя с ума. Взрыв, породивший этот мир, не сравнился бы с тем выбросом энергии, которого достиг мой бог, мой господь, через несколько минут. Я чувствовал, как его член пульсирует и изливается во мне, оставляя во мне свой дар — основу жизни. Он окончательно упал на меня, придавив своим весом. Я тяжело дышал, находясь на грани потери сознания от мощного выброса эндорфинов. Лёва покинул меня — это самый грустный момент моей жизни. Вместе с ним, я терял часть себя. Мой господин перевернул меня и стал орально ласкать мой до предела напряжённый член. Пытка… Нескончаемая сладостная пытка… Мощная струя наполнила рот Лёвы. Он быстрым движением вновь оказался надо мной и стал лизаться со мной, разделяя между нами моё семя… …Гордый, умопомрачительный, обнажённый Лев лежал на кожаном диване. Я лежал на его широкой груди, гладя его пресс. Я вспоминал наш первый раз.