Во власти опасных чувств

... Водичка приятно расслабляла, а руки поглаживали мягко, и нежно, вызывая волны сладкого возбуждения. Кибом будто плыл на этих волнах куда то далеко. И не важно, что это были всего лишь волны, от их движений в ванне, ведь было так хорошо, и так сладко. Когда Джинки увлёк Кибома в ванну, то сначала он мягко намылил малыша, и стал мочалкой нежно тереть все тело любимого мальчика, делая его и чище, и возбужденнее с каждой секундой. Ласковые руки Джинки оглаживали, и мыли каждый сантиметр тела любимого Бомми, мылили, терли, поглаживали, убирали пену, смывая водичкой, снова гладили, и ласкали, заставляя Ки постанывать от мягкого наслаждения. Эта нескончаемая нежность была так приятна, а внимательность, и неторопливость ласк, и расслабляла, и распаляла одновременно. Ки нежился в этой водно-пенной эйфории, и ему даже в голову не приходило зажиматься, или сопротивляться ласковым движениям рук Джинки, которые и гладили, и ласкали самые сладкие и потаённые местечки его нежного, и немножко порозовевшего от горячей воды, тела. Когда тело Кибома было оглажено мочалкой, и руками, и вымыто, то Джинки присел на коленки, и прижался к ножкам Ки, стоящего в ванне, у стенки. Джинки начал мягко поглаживать, и целовать нежную кожу, постепенно продвигаясь руками, и губами вверх. Остановившись на бедрах Ки, Джинки стал гладить их то с внешней, то с внутренней стороны, побуждая малыша чуть раздвинуть ножки, а затем, не прерывая широких ласкающих движений руками, Джинки стал губами то обхватывать, то отпускать головку возбуждённой плоти Кибома, будто играя с ней. Ки ответил прерывистыми вздохами, и сладкими постанываниями, не мешая ласкам, и при этом даже чуть выгибаясь. Продолжая чувственную игру, Джинки обхватил головку губами, и стал нежно её посасывать, при этом поглаживая руками нежную кожу промежности Кибома. Одна рука гладила все складочки, и изгибы кожи, а вторая рука, скользнув по влажной дорожке между половинками ягодичек малыша, стала нежно поглаживать местечко, где сжались в колечко сладкие мышцы. Ки сильно возбуждался от таких манипуляций, горячие волны уже завихрялись внизу живота, охватывая кольцом сладких ощущений всю нижнюю часть его тела, заставляя трепетать от накатывающего удовольствия. А Джинки продолжал свои ласки, распаляя малыша все больше. Вот он уже вобрал в свой рот всю головку, и часть орудия Ки, поигрывая круговыми движениями язычка, и заставляя Кибома шумно выдыхать, а потом вдруг неожиданно сделал движение головой, придвинувшись вплотную в паху малыша, и погружая тем самым его возбуждённую плоть в глубину своего рта до основания, и одновременно с этим, Джинки скользнул пальчиком внутрь колечка мышц, проникая на всю его длину. От этого двойного действия, Ки громко застонал, и выгнулся сначала вперёд, а потом назад. Но куда бы он не выгибался, его с обеих сторон ожидали нежные ласки, и это просто сводило с ума. Джинки не выпускал возбуждённую плоть малыша из плена рта, размеренно двигаясь, и побуждая так же двигаться и Кибома, а пальчик между половинками так же медленно, и непрерывно, оглаживал горячие стенки изнутри, заставляя мышцы трепетать. В какой-то момент, сладкий трепет мышц, вызвал сильную волну яркого наслаждения, и Кибом не смог удержаться от сладостного и громкого стона. Джинки понял, что нашел самое сладкое местечко внутри малыша, и снова тронул набухший бугорочек нервов внутри нежных мышц Ки, получив еще один его жалобно-сладкий стон. Проведя по клубочку нервов третий раз, уже медленнее, и с более ощутимым нажимом, Джинки почувствовал сладкую волну тела Кибома, которая сопровождалась громким, протяжным стоном мальчика, и выплеском горячей, и терпкой влаги из его возбужденного орудия. Кибом наслаждался получаемым удовольствием, и Джинки продлевал ему это наслаждение, высасывая всю влагу до капельки, и продолжая нажимать внутри Ки на сладкие нервы, причем он незаметно ввел еще один пальчик, и теперь попеременно нажимал внутри Ки то одним пальчиком, то двумя сразу. Сладкая дрожь наслаждения в теле Кибома не прекращалась, да она и не могла прекратиться, пока пальчики Джинки не остановят движение по набухшему клубочку нервов внутри малыша. А Джинки не собирался останавливаться, он будто музыкант, играл свою сладкую мелодию, а тело Ки, было будто нежным инструментом, который настраивали на нужный лад. Уже три пальчика двигались внутри колечка мышц малыша, не принося ему никакого дискомфорта, и это было возможно из-за умелых, и неторопливых манипуляций Джинки. Движения пальчиков были очень медленные, и каждый раз при погружении, то один из них, то все, задевали, или надавливали на сладкое местечко внутри Кибома И он не знал уже, куда деваться, Ки хотел убежать от такого острого наслаждения, и, одновременно, хотел все глубже погружаться в него, желая испытывать все более горячие по остроте, ощущения. Ножки его сильно дрожали, мышцы сжимались, тело выгибалось, а плоть снова была в возбуждённом состоянии. Джинки не прерывая сладких движений пальчиками, второй рукой потянул Кибома вниз, побуждая его сесть на корточки, а когда Ки на дрожащих ножках присел, увлек его в сладкий поцелуй, и продолжил медленно терзать пальчиками дырочку малыша, которая от такого положения тела, чуть больше раскрылась. Кибом жалобно стонал в поцелуй, вздрагивая, и выгибаясь телом чуть вверх, при каждом прикосновении к сладким нервам, а пытаясь отдышаться, когда пальчики чуть выходили, он подавался телом чуть вниз, как бы снова насаживаясь на пальцы Джинки. И эта сладкая пытка, бесконечные медленные движения, и тягуче сладостные ощущения, перемежающиеся острыми вспышками удовольствия, казалось, никогда не закончатся. При одном из таких волнообразных движений Кибома , Джинки добавил четвертый пальчик, вводя их все, чуть раздвигая каждый раз стеночки отверстия в стороны, и уже более сильно проводя по сладким внутренним мышцам любимого малыша. Ки уже не просто стонал, он всхлипывал, и временами хныкал, от накатывающих волн острого удовольствия, двигаясь уже сам. Вторая волна сильного экстаза настигла его неожиданно, и Кибом снова излился, выгибаясь, и опускаясь телом резко вниз. Пальчики Джинки погрузились глубоко в его дырочку, сначала раскрывшись, а потом чуть сжав с четырех сторон, сильно набухший клубок нервов, заставляя Кибома громко закричать от сильной волны экстаза, и побуждая снова выгнуться. Но Джинки не дал это сделать, прижав Ки к себе, и лишая его тело возможности двигаться, при этом продолжая сжимать, и чуть перебирать пальчиками по сладким нервам. Ки буквально затрясся мелкой дрожью, и сладко заскулил, даже завыл, от накрывшего его горячего наслаждения. - Аааа, что ты...... аааааххх, не могу....... аааааа.... ооооо..... я...... аааааа, - слов у Ки не было, он не переставая содрогался, не имея возможности выгнуться, и казалось, наслаждению не будет конца. А Джинки продолжал прижимать его, и сладко двигать пальчиками: - Котенок, сладкий мой, я хочу, чтобы тебе было очень хорошо, - шептал он, в открытые губки Кибома, ловя его всхлипы, крики, и поскуливания, и продолжая сладкие движения внутри малыша, - Я хочу, чтобы тебе было сладко, и не так больно, когда я войду в тебя.. - Я.... я... я..... хочу..... ааааа.... тебя...... ааахххх..... я... я... не.... могу..... больше..... аааахх, - только и мог ответить Ки. Джинки и сам понимал, что его малыш уже находится в сильнейшем возбуждении, ведь даже стеночки внутри все дрожали, став при этом очень эластичными, и податливыми, и его тело реагировало даже на малейшие, легкие прикосновения к внутренним нервам. Да, его любимый Бомми готов к сладкому продолжению. Джинки медленно вывел пальчики из отверстия, и тихонько поднял трепещущего Кибома на ноги, поддерживая его, чтобы тот не упал, ведь мышцы продолжали дрожать, и Ки продолжал от этого постанывать. Джинки помог Бомми выйти из ванны, взял полотенце, промакнул его тело, а также своё, от крупных капель воды, а потом тихонько повел возбужденного малыша в спальню. Спальня была украшена просто великолепно. Снова были свечи, цветы, шампанское, и закуски. Шторы были прикрыты, создавая интимный магический полумрак, а на полу были расстелены ковровые дорожки, чтобы не было холодно босым ногам. Кровать была застелена белоснежным бельем, с окантовкой из розового кружева, а лепестками роз на середине кровати, было выложено два сердца, соединённых друг с другом. Рядом с кроватью на одной тумбочке стояла ваза, тоже в форме сердца, наполненная розовым любрикантом, а также лежали средства защиты, и различные салфетки. А на второй тумбочке, с противоположной стороны кровати, как раз и стояли закуски, бокалы, и шампанское, а также лежали два ободка с белыми, и черными ушками. - Ооо, Джинки, - только и смог сказать Кибом, как Джинки подведя его к кровати, мягко опустил на нее возбужденного малыша, принимаясь нежно целовать, гладя трепещущее, возбужденное тело любимого, и плавно разводя его ножки в стороны. Кибом ответил сладким стоном, прижимая к себе любимого, и раскрываясь перед ним. Джинки поцеловав своего мальчика, дотянутся до вазочки с любрикантом, и обмакнул пальчики в вязкую жидкость. - Малыш, наверное тебе будет больно, но я постараюсь быть очень нежным, - и Джинки погладил возбужденное колечко мышц влажными пальчиками, - Помоги мне немного, постарайся расслабиться, насколько сможешь, я буду очень осторожен, - и Джинки ввел пальчики в дырочку Кибомми, и стал медленно двигаться, гладя, и смазывая нежные стеночки. А второй рукой, он взял контрацептив, надорвал зубами упаковку, и надел резиночку, на свою, уже очень возбуждённую плоть, а потом еще сверху нанёс слой любриканта. Но Кибом этих манипуляций не испугался, он раскрылся, и наслаждался глубокими ласками, не закрывая глаз, и приоткрывая губки в сладких стонах. - Я.... хочу.... тебя... любимый...., простонал Ки. - Я люблю тебя, мой Бомми, - выдохнул Джинки, и убрав пальчики, одним медленным, непрерывным движением заполнил трепещущую, нежную дырочку Кибома до конца, ловя губами громкий и болезненно-сладкий стон малыша, и начиная очень медленно, и сладко двигаться в горячем кольце сжимающихся от наслаждения мышц любимого мальчика.