Дитя Советского Союза

Остаться и следить за тем, чтобы Пруссия случайно не наткнулся на Россию, Украина не могла, её наверняка уже обыскались дома в Киеве. Ольга ведь перед уходом дала слово, что вернётся утром, а время уже близилось к часу дня. Гилберт, как баран, упёрся рогом и отказывался покидать дом Брагинского, пока не поговорит с Александром. В какой-то момент у Ольги появилось страшное желание рассказать этому упрямцу всю правду и о смерти брата, и о рождении новой страны — России. Однако это вызвало бы ещё больше вопросов, недопонимание могло обернуться боком не только для Украины, но и для России, и даже Пруссии, не являющегося на сегодняшний день страной, могло задеть, так сказать, ударной волной. Гилберт и Ольга, окутанные безмолвным молчанием, сидели, не шелохнувшись, сверля взглядом диванную обивку или же друг друга, изредка переводя взгляд в окно, за котором, несмотря на небольшой морозец, кипела жизнь. Птички запели, радуясь первым и возможно последним лучикам холодного осеннего солнца, собачки лаяли и метили ещё покрытые тонким инеем стволы деревьев. Босс РФ вернётся в Москву только вечером, а возможно и на следующий день. Сидя в одной и той же позе второй, а может третий час, Ольга уже всерьёз начала задумываться о том, чтобы рассказать правду, выпроводить Гилберта и преспокойно вернутся в Киев. Ложь уже не помогала, нужно менять тактику и опробовать силу правды. Но на счастье Украины, Пруссия первым соизволил заговорить: — Может, ему позвонить? — Кому? — удивлённо спросила Ольга. — Бабайке! Что за глупый вопрос?! Брату твоему, — огрызнулся немец, на что Украина тихонько засмеялась, надеясь обратить всю эту нелепость в шутку. — Саша не любит мобильные телефоны, да и номера его у меня нет. Так что… — Так что я сваливаю! — соскочив с насиженного места, Пруссия зашагал к выходу. — Если нет желания решать вопросы через посредников, Союз мог бы сказать об этом лично, а не впутывать в свои проблемы сестру. Вот же трус! По-своему растолковав итог всего этого фарса, Гилберт, будучи крайне возмущённым и в душе оскорблённым поведением Брагинского, в обиженной манере направился в прихожую. Не хотят общаться, ну и не надо! По приезду в Берлин Пруссия в красках распишет, как Союз, поджав хвост, прятался от него по углам, и это ещё при том, что Гилберт приехал к нему с благими намерениями. Стоя в коридоре, не спеша надевая свои начищенные до блеска лакированные туфли, Гилберт, точно почувствовав на себе чужой взгляд, поднял голову и заметил наблюдавшего за своими действиями паренька, совсем ещё мальчишки, который тут же скрылся, когда их взгляды встретились. Потерев глаза, решив, что к звуковым галлюцинациям добавились и зрительные, Пруссия вновь посмотрел вглубь коридора и опять же встретился взглядом с белобрысым мальчишкой, который по старой схеме тут же скрылся за углом. Ване было безумно скучно просиживать штаны в душной комнате, окно открывать было опасно, ведь он только-только оправился от ангины. Также ему было безумно интересно, что из себя представляет этот таинственный гость, лицо которого кажется ему таким знакомым. Вновь попытавшись выглянуть из-за угла, Иван едва не столкнулся с Гилбертом, который не поленился и прошёл обутым в конец коридора. Оба парня с полминуты не моргая смотрели друг на друга, не зная, что и сказать. Первым тишину нарушил Пруссия в попытке истолковать ход своих мыслей: — Я… Это… Ты… — но всё, что ему удаётся вымолвить — это едва различимые звуки, и то на своём родном немецком. Услышав непонятную речь, Ваня стушевался, опять же замерев на месте, с нотками испуга и страха смотря в рубиново-алые глаза немца. Он отошёл от этого состояния, только когда на его щёку легла чужая ладонь, огладив её и спустившись к подбородку. — Гилберт! Ёкарный бабай! Ты чего в обуви по чистому полу ходишь? — не выдержав, выругалась Ольга, подойдя к тому сзади и в целях воспитания дав подзатыльник. Повернувшись к Украине, потирая затылок, Пруссия ничего не ответил, лишь шлёпнул разок-другой губами и вновь устремил взгляд на то место, где ещё пару секунд назад стоял светловолосый паренёк, а сейчас была пустота, как будто испарился. — Где он?! — вскрикнул Гилберт, заставив Ольгу вздрогнуть. — Кто? — очередной раз удивилась Украина. — Тут был этот… Ну, русский… А потом… Исчез, — скомкано и невнятно пояснил Гилберт. — Хоспади, Гилберт, иди проспись, нет тут никого кроме тебя и меня, — отмахнулась от него Черненко, как от назойливой мухи. Отчего-то не став спорить, Пруссия в спешке покинул дом бывших стран советского союза. Да так торопился, что даже дверью забыл хлопнуть, как обычно делал это, живя в СССР. Украина не стала читать нотации Ванюше, не потому что не хотелось лишний раз портить отношения с братом, просто на это сейчас не было времени. Ольга и так до неприличия задержалась в гостях, по возвращению в родные земли Босс точно напрыгнет на неё с расспросами. — Борщ на плите. Котлеты в холодильнике. Положу их в контейнер, вечером разогреешь. Компот, если не выпьешь, поставь в холодильник, а то испортится, — давая наказы, Ольга впопыхах бегала по кухне, проверяя всю наготовленную вчерашним вечером еду. Вдруг Ванька проголодается, а кушать нечего. В своё время Украина вместе с братом пережила голод, который перерастал в процветающий каннибализм, она не на шутку знает, что это такое, когда хочется есть, а нечего. Всех собак и кошек давно сожрали, только обглоданные косточки и остались. После кончины Александра Ванька так и стал жить один в огромном доме. Конечно его никто не заставлял, но выбора и без того не было. Куда ему пойти-то? За всё своё существование Россия только с Союзом и водился, признав в том своего отца. С сёстрами познакомился, когда отца уже давно в живых не было. Проводив Украину и закрыв за ней дверь, Россия опечаленно вздохнул, и снова он один в этом громадном особняке. Сев напротив двери и поджав колени к подбородку, Иван принялся ждать, чего или кого он и сам не знал. Ему просто хотелось сжаться в бесформенный комочек и медленно, медленно исчезнуть вслед за отцом. Из мыслей Россию вывел настойчивый стук в дверь, перед глазами всплыл портрет Ольги. Торопилась ведь, когда уходила, видать, что-то да забыла. Поднявшись, Ваня лениво прошагал к двери, не менее лениво отворив её. Однако на пороге стояла не Черненко, а тот подозрительный психованный парень с белыми, как мел, волосами и рубиново-алыми глазами. Ванюша вновь растерялся, до этого в доме хоть Ольга была, а сейчас он один, в случае чего и заступиться-то некому. Едва этот альбинос потянул к нему свои руки, сокрытые чёрной тканью перчаток, Иван успел среагировать и закрыл дверь перед самым носом Гилберта. Пруссия, конечно, многого ожидал от этих невоспитанных русских, но такое хамство — это просто возмутительно! На секунду позабыл о своих манерах, Гилберт стал тарабанить в дверь, ругая этого наглеца за столь «тёплый», радушный приём. Ишь удумал, двери закрывать перед носом Великого Пруссии! — А ну открывай! Так и быть, Великий готов простить тебя на первый раз, если подаришь пару банок варенья, — остановившись и сменив тон на более дружеский и любезный, попытался наладить контакт с этим существом Гилберт. — Да кто ты, сукин сын, вообще такой? Неожиданно на плечо Гилберта легла тяжёлая ладонь, которую он за долгие годы проживания с Советскими странами не способен спутать ни с чьей другой, по спине пробежалась знакомая волна мурашек. Ушной раковины коснулись до боли знакомые потрескавшиеся, от этого шершавые губы. — Гилберт… — по слогам прошептал он в самое ухо немца. — С-Союз… Резко обернувшись, Пруссия опять же никого не увидел, в лицо ударила и разлетелась по ветру знакомая горсть снежинок. Тело точно сковали цепи страха, Гилберт столько лет не был в этой стране и столько лет не видел ЕГО, а этот дрянной страх так и не смог никуда уйти из его памяти, лишь сердце уходило в пятки, когда он вспоминал те лихие деньки, прожитые в старой хрущёвке. Задрав воротник и поморщившись от потока сильного ветра, хлеставшего по лицу, Гилберт направился в аэропорт. Он возвращается домой, и точка! Дрожа под дверью, слыша отдаляющийся топот шагов, Россия облегчённо выдохнул. Дрожащей рукой дважды повернув замок и приоткрыв дверь, он выглянул на крыльцо через небольшую щёлочку. Но увиденное заставило Россию полностью распахнуть дверь и сделать шаг вперёд. На крыльце аки живой в привычной чёрной шинели и красном вязаном шарфе стоял он. Советский Союз собственной персоной, провожая взглядом уходящего гостя. Мысли спутались, Иван всегда чувствовал рядом с собой присутствие отца, но увидеть его вот так в живую это… Непередаваемые ощущения, скажем так. Ни секунды не думая, Россия бросился к отцу, обняв того со спины, точно как в детстве, уткнувшись носом в пахнущую дымом и порохом чёрную шинель. — Отец! Я так скучал по тебе, — со слезами на глазах бормотал Ваня. — Позволь полюбопытствовать, чем вызвана столь бурная реакция пускания соплей? — А? — Иван послушно отшатнулся от отца, прекрасно помня, как сильно он этого не любит. — Я просто рад… Тебя видеть, — с улыбкой проговорил он дрожащим голосом. В следующую секунду Россия почувствовал сильный удар в живот, от которого он буквально влетел обратно в дом, сбивая по дороге миниатюрный столик с гжельной вазой. И несколько раз задев пол, Ваня финишировал, неслабо ударившись головой о стену. Побитый собакой поднимаясь на ноги, Иван заметил, что дверь за ним захлопнулась и закрылась на замок. Проведя ладонью по ноющему затылку, он увидел свежие сгустки крови, отец никогда не умел рассчитывать свою силу. Даже когда Ваня был ещё совсем ребёнком, после каждой отцовской порки армейским ремнём с золотой бляшкой на столь нежном месте оставались чудовищные гематомы. На минуту остановившись и обернувшись к дому Брагинского, Гилберт опять же увидел лишь пустоту и перекликаемый с воем ветра шум, кажется, в доме что-то упало. Значит, его догадки верны и там всё же кто-то да есть. Раздавшийся позади собачий вой заставил Пруссию опять же повернуть голову, переводя свои мысли на догадки о том, кто это может быть, волк или всё же собака? — Ноги моей больше не будет в этом доме! — фыркнул Гилберт и продолжил свой путь в аэропорт.

***

— Значит, ты ничего не узнал, просидел больше пяти часов в доме Брагинского и столкнулся в коридоре с призраком? — массируя виски, уточнил Германия, всеми силами стараясь поверить в очередные россказни Пруссии, который так и норовил отлынивать от работы. — Верно, — кивнул Гилберт. — Он так смотрел на меня, будто хотел сожрать. — Снова налакался какой-то дряни и проснулся на следующий день в подвале, а теперь решил затравить меня байками о привидении? — надев очки, Людвиг посмотрел на Гилберта как на ребёнка, осознанно врущего в глаза взрослому. Конечно, наш Пруссия был мастером по части оправданий, и в большинство из них Германия даже готов был поверить, но эта дешёвая отговорка про призрака — полнейший бред и разочарование в Гилберте как в писателе. Ему бы точно подошёл этот образ с его-то фантазией. Уж лучше бы Байльшмидт наплёл Германии историю про обезумевших русских, которые набросились на него и искусали, едва он успел выйти из аэропорта. Эта версия всегда срабатывала. — Ты что, не веришь Великому мне? — Гилберт обиженно покосился взглядом на Людвига. — После распада СССР по дому Брагинского бродит дух коммунизма, ты же знаешь историю касательно этого? — Нашел кого в Россию отправить, — вздохнул Людвиг, мысленно ругая себя за такую оплошность. — Лучше бы сам поехал на следующей неделе. — Господи, воспитал атеиста! — скрестив руки на груди, буркнул Пруссия. — Мог хотя бы притвориться, что веришь. В комнате повисло минутное молчание, как бы сильно Людвиг не хотел поверить брату, но эти байки уже давно стали выходить за рамки дозволенного. Гилберт попросту обнаглел. Купол тишины лопнул опять же от грубого и манящего голоса Пруссии: — Запад, иди ко мне, — похлопав по свободному месту на диване рядом с собой, Гилберт, точно как в детстве, подозвал к себе братца. Германия долго сопротивлялся этому зову ностальгии, но в итоге сдался и присел рядом с мистером Великим. Едва пятая точка Людвига коснулась дивана, так Пруссия тут же перебрался к тому на коленки и обнял его за шею, в довольно откровенной позе разместив голову на плече младшего брата. — Мне кажется, — неожиданно заговорил Пруссия, гоня прочь из головы Германии пошлые мысли, — старина Союз уже давно лёг под двухметровый горизонт, а его место занял тот мальчишка, которого я видел в коридоре и которого Украина всё это время прятала от меня. Прогуливаясь по дому, я случайно заметил фотографию Союза с чёрной лентой в уголке. Неспроста всё это. — Боже, — Германия хотел было по-тихому озвучить свои мысли, но получилось непростительно громко. — То есть всё может быть. Но нам-то какое до этого дело? — Никакого. Полагаю, — Гилберт в обиженной манере перевёл взгляд в окно. Искренне не понимая, на что обиделся брат, Германия аккуратно пересадил его со своих колен на диван и вернулся к позабытой теме, а именно переговорам с Боссом Российской Федерации. Подойдя к своему рабочему столу, Германия опустился в кресло, поднося к уху телефонную трубку.  — Что ты делаешь? — поинтересовался Гилберт, не поворачивая головы. — Звоню в Кремль, нужно договориться насчёт встречи и… — А это мысль! — воодушевился Гилберт и подбежал к Людвигу. — В моей великой и гениальной голове созрел план, как можно проверить правдивость этой теории. — Что ты задумал, Шерлок? — Германия нахмурился, кладя трубку на стол. Терять драгоценное время за очередными глупостями брата он конечно же не хотел. Но выслушать всегда был готов, проявляя таким образом уважение к этой стране, ставшей Людвигу настоящим старшим братом. — Ну это же элементарно, Ватсон, — взяв в руки календарь, Гилберт с ухмылкой взглянул на числа, помеченные красным маркером. — Зырь сюда! Вот, что мы сделаем… Понизив голос, Пруссия посвятил своего недалёкого младшего брата в свои гениальные планы, на что Людвиг с ужасом отшатнулся от него, как от чумы. — Ты спятил! Эта афера скорее выльется в международный скандал, а мне он не нужен! — завозмущался Германия, стараясь не идти на поводу у брата. — Не разводи горы из кротовых норок, Запад. Пускай это будет наш маленький спор, и если выиграешь ты, то обещаю ближайшие десять лет быть покладистым и не затенять тебя своим величием. А если выиграю я. То… — Пруссия задумался, а после с ухмылкой выдал. — Подаришь мне свою малышку Volkswagen. Ну так что, спорим? Вытянув руку, Пруссия с нетерпением стал ждать, когда же братец пожмёт её и произнесёт это многообещающее «ja». Предложение было воистину заманчивым и в тоже время опасным для жизни. У Германии был выбор и в то же время его не было. Откажись он сейчас, Гилберт рано или поздно всё равно найдёт лазейку, чтобы спровоцировать братца на участие в своём гениальном плане по разоблачению СССР. Отсюда следует, что у Людвига был выбор, и в тоже время его не было. Взглянув на брата, Гилберт прочёл согласие в этих вечно задумчивых холодно-голубых глазах Людвига.