Дитя Советского Союза

Занимая одну из главных должностей в партии и тесно общаясь с правительством, Брагинский часто задерживался на работе. Как и в этот раз Александр засиделся допоздна и решил не ехать домой, а остаться ночевать в небольшой столичной квартирке. Одной из главных причин, по которой резко снижалось желание возвращаться в свой родной фамильный особняк, являлась Беларусь, которая точно тень всюду следовала за братом по пятам, надеясь получить взамен хоть каплю его не братской любви. Но Александр всегда смотрел на Наталью как на сестру, она всегда была для него просто дорогой и любимой младшей сестрёнкой, которую Союз ох как не хотел обижать. Но Беларусь всячески старалась перелезть через эту черту и сделать брата своим мужчиной. И каждый раз у неё это ни при каких условиях не получалось. Проснувшись утром, Союз обнаружил у себя под бочком сладко сопящего маленького мальчика лет пяти. Растерянно смотря на малыша в полном недоумении, Брагинский никак не мог понять, каким образом этот ребёнок забрался на высокую кровать, которая от пола и до матраса будет ему по самую макушку. Тряхнув головой, гоня прочь дурные мысли, Александр осмотрелся. Вроде в свою квартиру зашёл, и комната его, на стуле раздуваемая лёгким порывом ветра, проникающего из открытого окна, покоилась всё та же черная шинель, небрежно брошенная Союзом вчерашним вечером. Наклонившись к малышу, Александр заправил мешающую пепельную прядь волос за крохотное ушко мальчика в надежде получше рассмотреть его лицо. В ту же секунду Союз едва не свалился с кровати, заметив некое фамильное сходство между самим собой и этим мальчишкой. Похожим образом заправив свою длинную мешающуюся чёлку за ухо, на парикмахерскую времени никак нет, комсомольцы — народ занятой, Александр наконец решился расшевелить это чудо. Мальчик, как и ожидалось, проснулся, распахнув веки, обрамлённые большими пушистыми ресницами. Малыш странно поёжился, смотря на статного полураздетого мужчину с вычерненными волосами своими большими аметистовыми глазами. Ребёнок неуклюже сел на кровать и, зевая, потёр правый глаз, из одежды на нём была только странного рода накрахмаленная рубашка-туника-пижама, по своему покрою напоминающая французский пеньюар. Продолжая рассматривать мальчонку с неугасающим удивлением и интересом, Александр так и не смог разобрать, во что одет этот ребёнок, но хорошо, что хоть вообще одет. А то, если Наталья или кто из родни увидит его раздетого с голеньким ребёнком, то точно неправильно поймут. — СССР, твоё солнце село, — с улыбкой проговорил мальчик и вновь откинулся на подушки. — Раз-два, засохнет трава. Три-четыре, утратишь ты силу. Пять-шесть, плохая весть. Семь-восемь, тебя уйти попросим. Девять-десять, мы всегда будем вместе. Час настанет, ночь придёт, Горбачев издаст закон… Не выдержав, Александр дал мальчишке подзатыльник, вмиг заставив его заткнуться. — Ой! За что? — губы мальчика задрожали, по щекам покатились слёзы. Чувствуя себя виноватым перед этим ребёнком, Союз легонько потрепал его по волосам в надежде успокоить. Александр не особо вслушивался, что там лопочет мальчонка, да ещё и в стихах, но главную суть он уловил и стал готовить будущего наследника для столь огромной, великой страны, взяв полностью на себя его воспитание. А вместе с этим Союз начал подготавливать и наследие, наводить порядок в стране, избавляя её от спиртного и прочей грязи. Сидя под стальным крылом Союза, Ваня, как после назвал его отец, не знал бед. Как и жизни за пределами загородного особняка, что Александр построил специально для своего чада, огородив приличный кусок земельной территории железно-бетонным забором и поставив охрану для пущей уверенности. С первых дней своего существования Иван называл Александра папой, признав его своим отцом. Союзу это было только на руку, отношения отец-сын позволяли Александру свободно манипулировать Ваней, выдавая свои капризы за всем известную родительскую заботу. Ваня был нежным и ранимым ребёнком, Александр же не признавал в парне, который должен будет стать защитником Родины, подобные качества и безжалостно выколачивал всю эту ранимость ремнём с золотой бляшкой с изображением звезды в центре, на которой красовалась надпись «СССР». Внешностью Ваня пошёл явно не в отца. Глаза мальчика были ясно аметистового оттенка, у Александра же — гранатово-багрового, а волосы у него тёмные, у Вани же пепельно-белые. Характер Ивана всегда был мягким и покладистым, у Союза же наоборот — дерзкий, жёсткий, не терпящий возражений или отлагательств. Но несмотря на всё это, Александр всегда испытывал к Ванюше тёплые чувства, возможно, даже любил его, как любой родитель любит своё чадо в независимости от его поступков, характера или цвета глаз.

***

Рано утром России позвонил Босс и попросил срочно явиться в Кремль. Подойдя к окну и увидев чёрный тонированный джип, Ванюша как солдат в считаные секунды оделся, собрался и вышел к машине. Новость, которую ему сообщил Босс, Брагинского нисколечко не обрадовала, а наоборот загнала в тупик. Германия хотела заключить с Россией крупный контракт на экспорт леса, приняв все условия и быстро сойдясь в цене. Но как ни странно, в отместку они выдвинули условие, единственное и по-детски смехотворное условие. Олицетворение ФРГ лично явится в Москву и подпишет договор, но только лично с олицетворением Российской Федерации, то бишь с Александром Брагинским. Германия настаивает, чтобы он, Александр, присутствовал в период подписания этого договора. Не спроста всё это, явно тут имелся какой-то злой умысел, поэтому стоит отказаться. Но срывать сделку и портить отношения между странами из-за подобного пустяка, во-первых, повлечёт за собой множество вопросов, а во-вторых пошатнёт внешнюю экономику страны. По этой причине Босс и вызвал Россию к себе, дабы совместными усилиями решить эту проблему, выйдя победителями, однако на ум ничего не приходило. Конечно на свой страх и риск они могли бы выдать Россию за Союз, но с Иваном дважды сталкивался Пруссия, брат Германии, поэтому этот фарс мог, скажем так, не прокатить. Но проблему решать как-то надо было.

***

Внимательно перечитывая договор, с опаской поглядывая на сидящего напротив высокого, видного человека с тёмными волосами и карими, отдающими красным оттенком глазами, Людвиг напряжённо сглотнул. Отец Германии всегда описывал Союза как жестокого, наглого и довольно расчётливого человека, чьи слова точно ножи резали людей, как скот на расстоянии метра, особенно в года, когда у власти стоял Иосиф Виссарионович. Иными словами, Советский Союз был опаснейшей страной, с которой только приходилось сталкиваться Третьему Рейху. Даже сейчас в глазах Людвига Союз восседал убийцей, чудовищем, готовым наброситься и перегрызть ему глотку в один укус. Вот только… Каким-то не страшным чудовищем, а совсем наоборот, домашним и безобидным. Вокруг него не вилась зловещая аура, в глазах читался… страх. Что, простите?! Как столь могучая и огромнейшая страна могла скатиться до такого состояния?! В годы Второй мировой войны на тот момент совсем ещё юный Германия боялся как огня лишь одного — столкновения нос к носу с Александром. Он боялся пасть от его руки куда сильнее, чем погибнуть от какого-нибудь снаряда или же от руки партизана. Людвигу всегда приходилось наблюдать за стычками Рейха с Союзом только лишь со стороны, он впервые встречается с Александром лично. От этого волнение отчаянно стучало в висках, а сердце как барабан, отбивающий настоящий немецкий марш. Единственная вещь, которая показалась Людвигу по-настоящему странной — это неестественно спокойное поведение Союза и натянутая молчаливая улыбка, с ним точно что-то не так. Может, устал или не выспался? Но вся эта наблюдательность быстро отошла на задний план со всеми подозрениями. Контракт подписан, полдела сделано. Это ведь Гилберт хотел получить какие-то там доказательства, основываясь на своих доводах и подозрениях, в то время как Людвигу было откровенно плевать на все эти недоросказни и выдумки брата.

***

— Что?! Союз правда присутствовал? Да ты гонишь! — недоверчиво бросил Гилберт, мысленно перекрестившись. Его грандиозные планы вновь рухнули, как карточный домик. Он ведь был уверен в своей догадке о давней кончине всемирного зла, кровавого знамени. Однако не стоит забывать, что речь идёт о Пруссии, великом стратеге, и если его первый план не сработал, то он тут же переходит ко второму, а после и к третьему. Гилберт всегда уверен в себе и своих целях, несмотря на заявление Людвига, план под готовым названием «разоблачение Российской Федерации» ещё не закончен, он только начался, несмотря на небольшое отклонение. С этим Союзом вечно возникают какие-то проблемы, пора уже привыкнуть. — Да, — подтвердил свои ранее сказанные слова Германия. — Видел его собственными глазами. — И какой он? — опять же с недоверием пробубнил Гилберт, раздувая щёки от досады. — Вымотанный, видать, распад СССР дался ему не так легко, как другим республикам. Союзу, — задумавшись, Людвиг тут же поправил себя, — России, сейчас не легко приходится. — Эй! Не смей его жалеть! Эта социалистическая красная скотина этого не заслуживает, — разозлившись, буркнул Гилберт, топнув ножкой. Немного успокоившись, он добавил уже спокойным голосом. — Где ты сейчас? — Выхожу из Кремля, — сказал Германия, не боясь, что их разговор могут подслушивать русские охранники, маловероятно, что все они знают немецкий. — Ясненько. Всё идёт по моему гениальному плану. — Ты это о чём? — удивился Людвиг, считая себя победителем в их споре. — Встреча с Союзом прошла успешно, я сегодня же возвращаюсь обратно. — Скоро узнаешь, Запад. Скоро ты всё узнаешь и подаришь мне свою малышку, которая днями напролёт пылится в гараже без дела. Заметив белёсую макушку среди множества людей, Гилберт бросил трубку и направился к цели, будучи возбужденным от одной только мысли об их предстоящем разговоре.